Брайан Гарфилд - Жажда смерти Страница 11

– Джек?

– А, па, привет. Что-нибудь случилось?

– Почему ты не сказал мне, что Кэрол просматривала полицейские альбомы?

– Да просто выскользнуло из памяти. То есть, я хотел сказать, что она все равно никого не узнала.

– Ей наверное было не по себе?..

– Она сама этого захотела, настаивала.

– Судя по тому, что произошло, мне это не кажется такой уж блестящей идеей.

– Понимаешь, тогда мне показалась настойчивость Кэрол ободряющим знаком. А в конце концов оказалось, что стало только хуже, – Голос Джека слегка дрогнул: – Па, черт побери, да что же нам-то делать?

Жаль, что у Пола не было ответа.

Только повесив трубку он понял, почему Джек ничего ему не рассказал: потому что ожидал взрыва. Ему были прекрасно известны протекционистские чувства Пола.

Поэтому Пол задумался, почему же он в действительности не взорвался. Да потому, подумалось ему, что все вариться внутри под высоким давлением. И вскоре рванет.

Глава 7

В четверг Кэрол госпитализировали в Пресвитерианскую Колумбийскую лечебницу на обследование; по крайней мере так это объяснил психиатр.

К утру четверга Пол понял наконец-таки, какую опасность таит в себе одиночество. Чем больше времени он проводил в квартире, тем более жутким представлялся ему мир за окном. Ему было необходимо пробудиться. Слишком легко замуровать себя и тупо смотреть идиотские телепередачи или наблюдать за пустыми стенами. Пить даже больше чем есть. Ничем не заниматься, не делать зарядку. Думать, что сердечные приступы возникают на голом месте.

Спальню, за исключением тех часов, когда Пол пытался уснуть, он избегал. Слишком сильно в нем проявлялся дух Эстер. Он понимал, что надо бы собрать все ее вещи и разом от низ избавиться, но не мог заставить себя подойти к ним, поэтому и обходился гостиной, кухней и фойе: переходя из комнаты в комнату, но обычно тупо сидя перед телевизором, не обращая внимания на то включен он или нет.

За последние сто часов Пол всего трижды и то очень ненадолго выходил из дома. Ему не нравилось выходить: тело гнило, мозг тупел – здравствовали лишь демоны подсознания.

Он решил позвонить Сэму Крейцеру и принять приглашение на ужин, если оно конечно все еще имело силу: подготовившись к тому, что у Сэма с женой на сегодня могут быть другие планы как провести вечер, он протянул руку к телефону.

Тот зазвонил прежде, чем Пол успел до него дотронуться. Звонил Джек, сообщил, что Кэрол госпитализировали.

После, много позже, Пол никак не мог припомнить в точности, что именно говорил зять. Пол орал на него, задавал идиотские вопросы, на которые у Джека не было ответов; обвинял во всех смертных грехах, на что получал прохладные освежающие тычки. Наконец Джек бросил трубку.

Пол не знал даже имени психиатра. Следовало позвонить и узнать его. Но только не сейчас: следовало дать Джеку время остыть – да и самому заняться тем же самым.

Он принял душ – тер себя изо всех сил жесткой мочалкой, соскребая мерзость прошедших дней, пока кожа не загорелась огнем. Побрился с тщательной аккуратностью. Впервые за пять дней надел все чистое: белье, рубашку и лучший рабочий костюм из коричневого габардина, который Эстер купила на Оксфорд-стрит, в последний раз – три года назад – когда они были в Лондоне. Идеально повязал галстук и приколол его к рубашке серебреной булавкой. Почистил тряпкой ботинки. Взглянул в зеркало, причесал и заставил себя выйти на улицу.

Перед домом словно ледок, покрывающий примороженные дорожки, валялись осколки разбитого стекла – бутылку расколотили. Пол аккуратно обошел ее, посмотрел по сторонам и перешел улицу, направляясь на восточную сторону. Шествуя по Семидесятой к Бродвею, он заметил, что детишки выбегают стайками, производя шум-гам из нависающих ворот школы 199. Мускулы живота стали неприятно сокращаться Поначалу Пол не стал всматриваться в лица – будто претворившись будто их не существует, он стирал детей с лица земли. Позволял им спокойно обтекать его с двух сторон. Повсеместно слышались взрывы грубого хрипловатого смеха. Неужели в нем действительно звучит животная жестокость или ему только кажется?

Но через несколько секунд, Пол принялся пристально всматриваться в лица ребят. В кармане кулак сжался, обхватив носок с монетами.

Один из юнцов перехватил взгляд Пола. Глаза его блеснули: блеснули и потупились. Пол едва не перестал дышать, чуть не остановился: голова повернулась вслед за пареньком, который сказал что-то своему приятелю шагавшему рядом. Они оба засмеялись, но ни один из них не взглянул в сторону Пола.

Светофор на углу зажег зеленый фонарь, и Пол быстренько перебежал улицу. Но на перекрестке Амстердама и Бродвея горел красный, поэтому Пол пошел по тротуару к Колумбийскому Цирку. Он выбрался из толпы подростков: живот отпустило, Мысли метались в голове: чего он ожидал? Нападения на улице, в толпе школьников? Игры в гляделки с тем высоким подростком, которая бы привела к обмену ударами? Держи себя в руках.

Он подошел к чистым, опрятным домам Линкольн-Центра. Повинуясь внезапному импульсу, Пол перешел Бродвей, прошел Шестьдесят пятую улицу и зашел в Центральный Парк.

К нему тут же подошел нищий, протягивая руку, а Пол всегда считавший себя обязанным платить убогим, на этот раз отвернулся и быстро прошел мимо.

Парк был замусорен благодарным человечеством: везде валялись разорванные газеты, смятые кульки из-под завтраков, ржавые пробки, нержавеющие пустые банки, битые бутылки. Несколько лет назад Пол по нескольку свободных часов в день работал добровольцем в организации, взявшей на себя обязательство освободить город от мусора. Хорошо, их предупредили, у них был шанс.

Пол не захотел и далее следовать скрытому смыслу своей мысли; он испугался.

Около зоопарка сидел, раскачиваясь, пьянчуга. Глаза его следили за Полом. Выглядел мужик так, словно у него не было прошлого, и не предвиделось будущего. Он продолжал следить, поворачивая голову вслед за Полом. Пол заскрипел зубами, пробежал зоопарк и выскочил на Пятую Авеню.

Он вышел на улицу без какой-либо определенной цели, просто повинуясь позыву выйти, пройтись, положить конец своей нездоровой изоляции. Но теперь он точно знал, куда идет. Пол убыстрил шаги, хотя его подошвам стало жарко, и пятки заныли...

Дверь захлопнулась за его спиной. Девушка в приемной – Мэрилин – двадцатишестилетняя полнеющая брюнетка с явным намеком на двойной подбородок отъехала от стола и всплеснула руками, соединив в едином жесте изумление, радость и сочувствие.

– Ой, мистер Бенджамин! – чирикнула она. – Как здорово! – Но тут она вспомнила и личико ее скукожилось с клоунской поспешностью. – Вы не представляете, как страшно мы были огорчены, услышав... Бедный, мистер Бенджамин... Для вас это наверное было настолько ужасно...

Она наклонила голову, что-то пробормотала, а затем ринулась по коридору, прежде чем поддалась бы порыву прижать Пола к своей пышной дебелой груди.

Он прошел к кабинету Сэма Крейцера и подобный же прием ожидал его у сэмовой секретарши; войдя в дверь. Пол увидел, что Сэм сидит с Данди. Они просто с ног его сбили и стали тискать, прежде чем он смог вставить словечко.

– Похоже у меня стала развиваться клаустрофобия. Подумал, что мне наверное лучше всего вернуться на работу. Наверное, пока толка от меня будет немного, но просто сидеть и просматривать бумаги, зная, что вы где-то рядом – это само по себе хорошо для здоровья.

– Тут ты прав, – откликнулся Данди. – По крайней мере, рядом с тобой всегда будут мелькать дружески настроенные физиономии.

Пол спокойно держался перед неизбежным горлопрочищением и лицевыражением приятелей. Сэм сказал:

– Черт, Пол...

Данди же взял его за руку и похлопал по плечу.

– К этому нужно привыкнуть, приятель, но знай: мы с тобой. Если что-нибудь понадобиться, все, что угодно...

– Билл, все нормально. – Пол уклонился от соответствующих излияний, чтобы разрядить обстановку. – Кстати, Сэм, если предложение остается в силе, то знай, больше всего мне бы сейчас хотелось нормально поесть. Все это время я ел какую-то мерзлую дребедень – телевизионные ужины, на вкус напоминают уцененную труху.

Может быть, ему только показалось, что на долю секунды на лице Сэма проявилось полное замешательство, крушение каких-то планов? Потому что улыбка тут же стерла все.

– О чем тут говорить. Я позвоню и скажу ей, чтобы все приготовила.

Пола несколько покоробило: неужели Сэм был действительно раздосадован? Может быть ему это представлялось неудобным, тягостным? Может Полу и не следовало набиваться...

– Я тебя прекрасно понимаю, – говорил тем временем Данди. – Как то раз Энн загремела в больницу, дети безвылазно сидели в интернате – но боже мой! Как я был счастлив, когда она вернулась! Может я покажусь шовинистской свиньей в мужском обличье, но мне показалось, что во время жениного отсутствия я питался лишь замороженными опилками и чугунными болванками.