Михаил Зайцев - Последний вампир Страница 11

«Она старается мне понравиться. Я с незаконченным высшим образованием, и она, типа, такая же. Мне периодически везет с деньгами, жаль, не часто, и она вроде тоже в шоколаде. Ну и так далее. Диагноз очевиден: Ангелина хочет замуж за Игната Кирилловича», — думал Сергач и ошибался, разглядывая с улыбкой ее фотопортрет с дарственной надписью на обороте: «Мистеру ИКС от Колдуньи».

Их отношения закончились ранней весной. В один день. В пятницу. Накануне они созвонились и условились устроить себе три выходных дня. Она заехала за ним в полдень на личном авто, на вопрос: «Где нынче желает отдыхать королева», ответила: «На твое усмотрение» — и вручила Игнату записку: «Скажи — хочу на природу. Пожалуйста». Игнат, недоумевая, посмотрел на женщину за рулем, ведьма прижала палец к накрашенным губам, улыбнулась и указала красным ногтем на записку, и кивнула. Сергач пожал плечами, озвучил текст, произнес два слова с предлогом между тире и точкой. «Как прикажешь, мой господин», — ответила Ангелина, отбирая у Сергача клочок бумаги с текстом его реплики.

До вокзала ехали молча. На платформе она взяла его под руку и шепнула в ухо: «Приедем, все-все поймешь». Игнат нахмурился: «Ты, часом, не агент ЦРУ?.. Учти, я Родиной не торгую». Она рассмеялась.

В преддверии сумерек они добрались до ее дачи. Точнее, до садового участка площадью шесть соток. Какой, скажите, идиот придумал называть эти стандартные участки «садовыми», а? Как, объясните, можно развести на шести сотках сад?..

От соседних, бедных на сады соток, делянка Ангелины отличалась и отделялась густой-прегустой живой изгородью. Кусты шиповника, буйные да непролазные, окружали клочок земли с могилками-грядками, сортиром и покосившимся хозблоком. «Прежние хозяева сюда пять лет не наведывались, — сказала Ангелина, борясь с колючими зарослями. — Гляди, как калитка заросла, вечно я ее еле открываю, летом калитки вообще не видать, вся в цветах дикой розы... Ой!.. Я палец уколола». Она купила «дачу» недавно, за бесценок. Игнат бы такую халупу в тартарарах и даром не взял.

Самое настоящее бесперспективное захолустье вокруг — кроме дома сторожа, товарищество беднейших огородников может похвастать пятью-шестью более или менее приличными срубами. Остальные постройки неказисты и уродливы. Пространство под «дачи» вырубали в лесной гуще, но старались, как ни жаль, понапрасну — дома и домишки, будто шахматные фигуры к концу партии, торчат то тут, то там, заброшенных участков больше, чем обихоженных. Закат социализма стал началом конца для многих подобных «дачных товариществ» на дальних подступах к столице. На машине сюда, конкретно в это убожество, можно добраться только летом, и то засушливым. На электричке до ближайшего полустанка Игнат с Ангелиной ехали два часа. На своих двоих шли по обочине лесной дорожки три километра. Чудо, что дорожная обочина проходима и даже суха наперекор весенней слякоти, воистину, чудо!..

«На фиг мы сюда приперлись?» — чесал в затылке Игнат, пока спутница искала под доской ступеньки ключ из нержавеющей стали к ржавому замку. Ключ, какая удача, нашелся, замок, кто бы мог подумать, открылся. Вошли в «дом». Батюшки-святы! Бомжи и те существуют в лучших условиях. Диван-кровать, ей-богу, с помойки. Рыжие грабли, топоры без топорищ, ломаные лопаты — всякий хлам по углам. Телогрейка на гвоздике воняет. Табуретка о трех ногах лежит на боку, тяжеленная тумба с выдвижными ящиками обшарпана и грязна. Паутина над головой, крысиный помет под ногами.

«Тумбочку помоги отодвинуть», — попросила Ангелина. Сергач помог, чуть пупок не надорвал. Какого черта ее двигать, не спросил, сдержался. «Игнат, доску на полу вот... — Ангелина выдвинула верхний ящик тумбочки, достала тяжелый и тупой нож, — ...вот этим ножиком поддень». Сергач поддел доску, приподнял, сместил немного. Ангелина сунула руку в образовавшуюся щель, вытащила целлофановый сверток. «Игнат, ставь на место доску, задвигай обратно на нее тумбочку, ножик положи, где лежал...»

В целлофан, а под ним в полиэтилен, а под ним в резиновый пакет были спрятаны деньги. Пачки зеленых американских денег. Ангелина переложила баксы в сумочку, отчего та распухла и забугрилась. «Наметились кое-какие траты, средства нужны», — объяснила Ангелина. «Случился бы здесь пожар, деньжата бы сгорели», — сказал Игнат, чтобы хоть что-то сказать, чтоб челюсть не так заметно отвисала. «Дельное замечание, — согласилась женщина. — Садись на диван, Сергач. Поговорим... На, вот я газету с собой захватила, постели».

Говорила в основном она, он слушал. В машине она боялась его открыто попросить сопровождать ее к тайнику, опасалась скрытых микрофонов. Да, в авто, возможно, есть «жучки», ее, возможно, «пишут». Клиенты Ангелины Степанны способны на многое. В принципе, на любую подлость. Их обслуживать — огромный риск, зато они платят, не скупясь.

Магический салон, сочинительство оккультно-исторических брошюр и книжек, торговля средствами для похудения — все это лишь верхушка айсберга по имени Ангелина. В мутных ледяных водах московского бытия, говоря образно, сокрыта истина об основном роде деятельности очаровательной ведьмы. Ангелина — психоаналитик.

Вообще-то, регулярное посещение психоаналитика желательно для каждого современного человека. В Америке, например, деловые люди не жалеют денег на психоанализ: раз, а то и два в неделю прагматик янки укладывается на кушетку в кабинете аналитика психики и кается в грехах, консультируется, корректирует нервную систему и рассудок. У нас же в отчизне характеристика «деловой» соответствует подчас термину «авторитет». Современные деловые авторитеты — люди по большей части просвещенные, и они не прочь исповедоваться корректору психики, и они готовы платить за психоанализ по-царски, однако, ежели делаешь бизнес на криминале, то с кем поделишься сопутствующими напрягами? С каким психоаналитиком? Правильно — с Ангелиной.

Черт знает, как она затесалась в криминальную среду, как втерлась в доверие, как умудрилась раскрутить подпольный психоанализ. Разумеется, она свято хранит тайны крутых клиентов, что называется, «ходит под статьей» о недоносительстве и, конечно, боится свою клиентуру гораздо больше Уголовного кодекса. Ей трудно в одиночестве, ей бы партнера, опору и помощника. Сергач идеально ей подходит. «Я все продумала, — говорила женщина, глядя в глаза Игнату. — Твое появление рядом мы замотивируем чувствами. Дескать, пришла пора, и я влюбилась...» Сергач жестом попросил ее замолчать, улыбнулся грустно: «Извини, королева, от фальшивой короны с настоящими брюликами я отказываюсь. Само собой, я уже забыл все твои откровения. Пошли отсюда, Ангелика, смеркается, а нам еще до Москвы пилить и пилить...»

Ангелина и не пыталась его уговаривать, сказала лишь: «В России, кто не рискует, пьет шампузик по сто рублей за пузырь, в рашке-матушке родное шипучее из провинции Шампань стоит дорого. Прозябай и дальше, мистер ИКС, раз тебе так больше нравится».

Высказалась и попросила помочь запереть дверь.

На обратном пути они говорили мало, о пустяках. Мерзли, идя по лесу, отогревались в электричке. От вокзала она подвезла его до дому. Простились сухо. С тех пор Игнат ее не видел. И она его...

4. Чуть больше часа до взрыва

— Итак, Ангелика, подвожу итог — существуют три версии, да? Похищение ради выкупа, ради скрытой видеосъемки и... и твоя версия.

— Хочешь, добавлю еще одну для ассортимента?

— Валяй.

— Ян Альбертович в двухтысячном предсказал американскую трагедию одиннадцатого сентября две тысячи первого. С тех пор политики заказывают у него гороскопы.

— Ага, сообразил. Версия номер четыре сродни твоей, третьей. Массовое убийство для маскировки индивидуального заказа. Астролог предсказал, скажем, военный переворот в России осенью грядущего года — и хунта его того, кирдык, пока звездочет не обнародовал имя нынешнего демократа, будущего диктатора. Версия принимается. Итого — четыре. Плюс я, не сходя с места, легко сгенерирую еще пяток. Итого девять. Дошло, к чему клоню?

— Не совсем.

— Элементарно, мисс Ватсон. Твоя версия номер четыре — всего лишь одна из ряда. Не циклись на ней, хорошо? И вообще, версии третья с четвертой, на мой взгляд, маловероятны. Не вижу смысла в организации сортира для обреченных, тем более в запасах воды для потенциальных трупов, ферштейн?

— Ты меня успокаиваешь, Сергач?

— И себя тоже. — Игнат стер пот со лба. Жарко.

— Давай налью стаканчик. Не отказывайся, ты весь мокрый.

— А давай. Духота, блин.

Сергач одернул прилипшую к телу футболку. Ну и пекло, черт бы его! Как, интересно, Ангелика умудряется не потеть? Вон, наливает воду, руку приподняла, и виден абсолютно сухой шелк под мышкой. И лицо у нее сухое, и локоны не свалялись. А у Яна Альбертовича шевелюра будто из клочков пакли. Мускулистый Стас весь лоснится, словно маслом намазанный. Лев Юрьевич раскраснелся, пыхтит. Впрочем, Лев покраснел скорее из-за полемического задора, температура окружающей среды в его случае ни при чем. Эко они со Стасиком сцепились, уж минут десять галдят, на шушуканье Игната с Ангелиной ноль внимания, доспорились до хрипоты, как бы до драки не дошло. Хотя нет, Льву замахнуться на Стаса слабо, и Стасу нужен здоровый оппонент. Оба захлебываются словами, и это хорошо, это полезно, ибо словесный понос вымывает из мозгов шлаки паники лучше всяких антидепрессантов.