Салла Симукка - Белый, как снег Страница 11

В его голове одновременно пронеслось множество мыслей и чувств. Ему показалось несправедливым, что все произойдет именно сейчас, когда он наконец осмелился заговорить. Ему стало грустно за тех, кому будет грустно за него…

Позже свидетели давали весьма противоречивые показания. Одни говорили, что машина затормозила, другие отрицали это. Как бы то ни было, автомобиль ударил мужчину с такой силой, что тот, выгнувшись дугой, пролетел по воздуху немало метров, прежде чем рухнул на мощеную улицу. Голова его ударилась о камни, и через мгновение из затылка хлынула темно-красная кровь. Первый пришедший на помощь утверждал, что мужчина умер сразу.

Водитель серого автомобиля скрылся, и никто не успел разглядеть номера́. Некоторые даже сомневались, что они были. Никто не запомнил, как выглядел водитель; не мог вспомнить даже то, был это мужчина или женщина.

11

Ей так часто, так много лет кричали, что она уродина, – и она смирилась с этим. Иногда Белоснежка сама думала о том, что уродлива.

Зеленка шагнула к окну и посмотрела на знакомый пейзаж, на который «любовалась» уже пять лет. Липы, листья которых от жары сменили цвет. Осенью на них налетит осенний ветер, сорвет их и унесет прочь. Зимой иней окрасит голые ветки в белое. Весной на них распустятся почки – сначала маленькими листочками, потом настоящими листьями. Сейчас деревья выглядели еще бо́льшими страдальцами, чем раньше. Яро как раз накануне удалил бензопилой лишние ветви. Зеленке казалось, что обрезанными деревья выглядят еще печальнее. Поленница у их корней – как могильный курган. Девушка смотрела на двор, который был окружен, словно жутким остроконечным кошмаром, железным забором. Затем задумчиво погладила оконную раму. Потрескавшаяся белая краска шелушилась. Стекла надо бы помыть. Палящее солнце высвечивало пыль и отпечатки пальцев. Нет, лучше не мыть. Больше не надо.

Комната вдруг показалась ей маленькой, тесной. Захотелось простора. Слегка затхлый запах дома, смешавшийся с приторным душком фимиама, казался удушающим, хотя обычно он нравился Зеленке. Он был для нее залогом безопасности.

Девушка не понимала, что с нею случилось. Последние пять лет она жила так счастливо, что даже и представить трудно. Хотя Зеленка грустила и тосковала по маме и иногда чувствовала себя бесконечно одинокой, она все равно была довольна. Больше ни по чему и ни по кому не скучала. Она так много получила от жизни… Получила людей, которые заботились о ней и подарили ей ощущение дома. Получила веру, которая больше и значительнее ее. Она знала, что ее ждет награда.

Зеленке казалось, что первые пятнадцать лет ее жизни прошли как сон, а потом ее разбудили. Пробуждение было жестоким и мучительным, но так даже лучше. Раньше Зеленка думала, что жизнь – это будничная суета, школа, просмотр телевизора с мамой по вечерам, мечты о друзьях, любви, мальчиках, которые не поворачивали головы, когда она проходила мимо, о путешествии в Нью-Йорк, о работе учителем или фотографом. Жизнь была поверхностной и зависимой от материального, от земного. Зеленка чрезмерно заботилась о своей красоте и стиле. Она могла часами смотреться в зеркало и сожалеть о недостатках и дефектах своей внешности, пытаться исправить все макияжем, чтобы быть желанной. Но на людях она была зажатой и тихой, и никто не обращал внимания на то, какие прекрасные, длинные и изогнутые у нее ресницы.

Зеленка была ужасно не уверена в себе. Она жила как лунатик. Она не видела Божьего света, который пронизывал все вокруг. И лишь «Белая семья» открыла его, дала понять, что все мирское, что окружает ее, ничтожно мало по сравнению с Истиной. Что она – ничто без чистоты и Бога. Ее жизнь была похожа на жизнь многих других на земле. Она – лишь подъем по лестнице. Настоящая дверь в правильный дом откроется позже. Откуда же тогда тоска о том, что ступеньки иногда настолько круты и путь по ним настолько труден? Ведь это достойная цена вечности.

Но сейчас Зеленка думала обо всем том, что рассказала ей Белоснежка во время их последней встречи: о жизни в Финляндии. Она думала о северном сиянии и полярном дне. Она думала о купании в проруби. Это казалось таким необычным, захватывающим… Как в сказке. Уже пять лет Зеленка не помышляла о путешествиях. И вдруг поймала себя на мысли, что тайком – даже от себя – мечтает о том, как зайдет с Белоснежкой в самолет, полетит в далекую Финляндию, сходит в сауну, искупается в чистейшем озере, почувствует запах берез, о котором так завораживающе рассказывала Белоснежка. Она пробудила в ней желание попробовать все это – хотя бы раз в жизни.

Бессмысленная тупость…

Зеленка оглядела комнату, в которой вдоль стен стояли кровати. Здесь их было три. На дощатом полу нет ковра. На стенах нет картин. Ни письменного стола, ни лампы, ни стульев. Ничего лишнего. Ничего, что сможет направить мысли в неверное русло. Им ничего не нужно. Вечерние заботы – лишь молитва. Когда не слишком привязан к земному, становишься ближе к Богу.

Зеленка скрестила руки. Она начала думать неправильно. Начала хотеть такого, чего нельзя хотеть. Ей надо просить прощения.

Ей надо еще усерднее молиться.

Она не могла не помнить о том, что скоро уже полчетвертого. Если она хочет успеть встретиться с Белоснежкой в пять в саду замка, скоро надо выходить.

Зеленка поступит правильно, если не пойдет. В принципе, она под арестом, потому что нарушила правила: привела Белоснежку с собой, в дом Семьи, даже не спросив разрешения. Зеленке было сказано, что никто не может попасть внутрь. Семье надо сначала решить, можно ли ей доверять. Семье недостаточно того, что эта финская девушка – сестра Зеленки.

Зеленка спросила, верят ли они ее рассказу. Но дело не в доверии. А в том, что членам Семьи следует беречь друг друга и свою святую связь. Никому нельзя нарушать это правило… Зеленка бездумно поглаживала безымянный палец правой руки, потому что вот уже несколько лет носила на нем кольцо, подаренное мамой на ее 15-летие. Мама умерла всего лишь через несколько недель после того дня рождения. Зеленка всегда прикасалась к кольцу, когда ей нужно было обрести силу – или утешение.

Но на прошлой неделе она все же сняла кольцо. Адам рассказал ей до этого, как мама Зеленки потеряла веру и отвергла Семью, поэтому ношение кольца – предательство. Девушка выбросила украшение в реку. Там оно и утонуло, как когда-то мама. А силу и утешение можно получить из чего-нибудь другого – из веры, из Бога…

Раздумья Зеленки были прерваны раздавшимся с нижнего этажа страдальческим криком, в котором дрожали слезы:

– Яро умер!

Скрещенные руки девушки расцепились. В ней возникло чувство вины, когда она бежала вниз. А что, если Господь узрел ее греховные, земные мечты и наказал ее тем, что показал, как внезапно может наступить смерть?

Белоснежка сидела в парке замка и смотрела на фонтан, который подбрасывал в воздух сияющие, как драгоценные камни, капельки. Танцуя, они зависали на секунду в воздухе, а затем падали вниз, на поверхность воды. Белоснежка думала – как бы это выглядело, если б капельки вдруг, как маленькие переливающиеся воздушные шарики, вознеслись бы в небеса. И полетели бы далеко-далеко… Она представила себе, как они полетят в Финляндию и упадут приятным теплым дождиком на лицо Огоньку…

Огонек. Она снова думает о нем. Виновато ли в этом расстояние? Проще ли разрешить себе скучать, когда находишься в другой стране? Делает ли это тоску более естественной?

Правильнее всего сейчас было бы заполнить все свои мысли таинственной Зеленкой и ее не менее таинственной семьей. Кстати, хороший вопрос: они действительно родня друг другу? Может быть, у ее отца тайная семья в Праге?..

Но тоска не соглашалась подчиняться здравому смыслу. У нее, Белоснежки, свой путь, и она ничего не может с этим поделать.

Белоснежка смотрела вниз, на город, и вдруг на нее со страшной силой накатило чувство отчужденности и оторванности. Все то, что сейчас окружает ее, к ней не относится. Она здесь лишь гость, турист и уедет отсюда, прежде чем город станет ей достаточно знаком. Она не успеет здесь освоиться.

А где ее настоящий дом?

Точно не в Риихимяки у мамы и папы. И не в Тампере – по крайней мере, пока. Нет в ее жизни такой точки, с которой можно было бы связаться крепкими, прочными связями и назвать ее домом.

Горячий ветер гладил волосы Белоснежки. Она подумала о руке, той единственной, прикосновения и поглаживания которой не хотелось прекращать. В объятиях Огонька она была дома. В тепле его глаз она была в безопасности, жила полной жизнью. Она была сама собой, ей не надо было ничего изображать, прятаться, скрывать, терять себя по частям. Она была счастлива. Она чувствовала себя любимой…

Ветер принес с собою ароматы цветов, деревьев… ароматы лета. Они так опьяняли, что Белоснежке даже пришлось сесть. Ощущение оторванности и бездомности опутало ее невидимыми нитями. Начало с ног, связало их, продвинулось вверх по бедрам, талии, притянуло руки к бокам, обвило шею, заткнуло рот…