Алексис Парнис - Мафиози Страница 11

- Падроне, ты великий человек! – прошептал Квазимодо.

- Настоящий вождь, - добавил Джованни.

- ...который делает нам честь своим доверием, - промямлил Марчелло.

- Нет... Тебя я отнюдь не почитаю своим доверием, - отозвался с суровым лицом Карузо.

И после этого указал двум другим на дверь.

- Забирайте врача и освободите мой угол. Завтра мы поговорим о вашем поведении. Вы меня очень огорчили сегодня вечером. Устроили варварское вторжение в мое наиболее сокровенное, частное время. Нарушили мое священное право на отдых, развлечение и лечение. Если бы я не знал, как вы меня любите, убил бы вас на месте...

- Мы примем любую кару, падроне. Мы действительно виноваты, - сокрушенно сказал Квазимодо.

- Любое наказание примем. Мы его заслужили, - добавил разбитый Джованни.

Они почтительно поклонились, поцеловали его руку и вышли, ступая на цыпочках.

- Ты останься... - Карузо устало обратился к Марчелло. - Хочу побеседовать.

- Ладно... - сказал тот и побледнел, увидев холодную, непроницаемую маску босса. - Но если я не уеду вместе с ними, то как я вернусь сегодня в Нью-Йорк? Разве ты мне дашь автомобиль.

- Не волнуйся. Я помещу тебя в автомобиль, который перевозит мусор. Завтра рано утром он тебя заберет в виде скрюченного трупа в простой жестяной бочке... - сказал он саркастически, вытаскивая свой пистолет.

Когда раздались выстрелы, двое его заместителей находились еще на лестнице. Они прислушались со страхом к наступившей затем тишине, тычком в зад заставив врача прекратить задавать неуместные вопросы.

- Великий человек падроне... - выговорил Квазимодо.

- Настоящий босс, - согласился Джованни.

Глава 7

В этот вечер верховный совет «семьи» Паганини собрался на свое регулярное заседание в Черном доме, как называли дом падроне в отличие от вашингтонского Белого дома.

Рядом с двумя заместителями босса, Родольфо и Амадео, сидел юридический советник, Бенито Лазурио, которого ласкательно называли «вице-мэр», поскольку он был близким другом покойного Лагуардии, во времена его легендарной службы в «императорском» муниципалитете Нью-Йорка... Как раз напротив расположился отставной «капо» Чикаго, живая реликвия патриархальной эпохи Аль Капоне, старик Календари. Его сатанинская, эмпирическая мудрость не раз броней защищала клан от опасных промахов. Сразу же рядом с этим символом романтического «вчера» сидел представитель астрономического «завтра»: известный крупный банкир Карино из Чикаго, главный акционер смешанной компании «Спейс», фирменный знак которой стоял на двух наиболее современных межконтинентальных ракетах. Имя банкира имело особый вес в высших сферах политики - ему посчастливилось быть спонсором в трех избирательных кампаниях по выборам президента США. Целый ряд сенаторов и конгрессменов были обязаны своим успехом его поддержке. Белый дом охотно принимал его на больших раутах. Двое удачливых президентов Америки из числа «двусрочников» - то есть с двойным сроком службы - играли с ним часто в гольф. Это был небольшого роста шестидесятилетний мужчина, с телосложением Мики Руни, однако своим исключительным социальным ростом он мог затмить небоскреб «Эмпайр Стэйт билдинг». Слоноподобный Рокко Дивальди, знаменитый босс профсоюза металлургов, сидевший рядом, чувствовал себя карликом перед ним.

В конечном счете, все эти великаны давали внушительную единицу измерения для всесильной личности Игнацио Паганини. Быть главной звездой в подобном созвездии, с невидимым влиянием на судьбы тысяч людей! Какое божественное ощущение! Но и какой безжалостный самоконтроль нужен, чтобы не смешивать божественный нектар с человеческим вином самодовольства.

Игнацио Паганини был подземной крепостью со сложными лабиринтами - настоящая линия Мажино, покрытая сверху мирными лугами и засеянными зелеными полями. На его лице отражалось величавое смирение природы, особенно сейчас, когда он говорил о величайшем успехе в своей жизни: долгожданном примирении с семьей Карузо. Этому он посвятил множество заседаний до и после подписания, но еще потребуется много обсуждений, связанных с практической реализацией. Существовал целый ряд фронтов кровавой войны - от политики до наркотиков и военной промышленности, следовало теперь их поделить, как мирные поля отчего наследства. Взаимные уступки стоили труда, зато впервые гарантировали чувство безопасности и уверенности - прежде всего за жизнь собственных детей. Падроне особо остановился на этом важном, положительном пункте соглашения.

- Теперь наконец-то ты, Лазурио, стал счастливым отцом. Твоя любимая Соня излечится от мании преследования, мучившей ее годами. А твои три маленьких сына не будут ходить в школу в сопровождении телохранителя... - сказал он через мгновение.

- Этим я обязан тебе, Игнацио. Ты мудро уладил дело... - растроганно улыбнулся тот.

- Моя невестка, Джульетта, поместила твою фотографию в золотую рамку и повесила ее над кроватками своих детей, - сказал Календари. Морщинистое, черепашье лицо дедуси еще более сморщилось от жизнерадостной улыбки, в эту минуту он был более всего похож на добрую, беззубую бабушку...

- У тебя красивые внуки, Сандро, - скромно прояснилось лицо падроне. - Крошка Тото – моя слабость...

- Он бережет пуще глаза тот мяч, который ты ему подарил на прошлый день рождения... - сказал старик.

- Естественно, ведь на нем автограф Ди Маджио...

Он спросил их всех по очереди о детях, женах, проявляя чрезвычайный интерес к мелочам. Но чем дальше продолжался разговор, тем более мрачнело его лицо, меланхолические тени искажали снисходительную улыбку. Когда кончилось заседание и члены совета прошли один за другим мимо него, чтобы попрощаться, он был очень бледен и выглядел страдающим.

- Ты плохо себя чувствуешь, падроне? – спросили его.

- Нет, нет... Так, небольшое головокружение... Уже прошло, - ответил он.

В то же мгновение Игнацио представил, какой переполох поднялся бы, стоит сказать этим людям о тайном протоколе, подписанным с Карузо. Однако он припас это страшное открытие для другого заседания. Жертва Марио ради высших интересов клана была личным вкладом падроне. Он не торопился раньше времени пожать благодарность и восхищение со стороны своих сотрудников. И помимо этого, руководители всегда хранят в себе некоторые резервные секреты, недоступные другим сотрудникам, - это делает более упоительным чувство превосходства.

Он сошел в одиночестве в оранжерею, после того как попросил Филиппе, личного охранника и секретаря, позвонить Клаудиа, чтобы она немедленно прибыла сюда. Он часто призывал ее дать отчет о Марио, а сегодня желал возложить на нее новые, дополнительные обязанности.

Пока что он хотел провести некоторое время со своими «одалисками»: так он называл редкие, экзотические цветы искусственной весны, которые поражали глаз своими фантастическими расцветками - настоящий фейерверк растительной палитры. Он потратил кучу денег за долгие годы на этот благородный «гарем». Сюда он приходил, когда у него было свободное время, получить исключительное эстетическое наслаждение. И прежде всего, удовлетворение человека, который умеет наслаждаться своим зенитом с философским достоинством, без этих плоских, непристойных развлечений Карузо. Ну и противная же это личность! У него есть все данные мудрого руководителя, мозги, полностью соответствующие эпохе. Но в каком-то отношении Карузо сохранял психологию заурядного крестьянина-сицилийца, который едет на медлительном осле, полный скотских суеверий, невежества и распутства. Не так уж были не правы его сотрудники, когда пришли убивать его на прошлой неделе. Паганини узнал об этом ночном приключении от него самого. Бывший противник часто звонил ему, с тех пор как они заложили основы будущего единства. После серьезных разговоров тот не забыл спросить, как идет воспитание Марио и когда тот «созреет»! Он был невообразимо циничен в своих высказываниях, этот отвратительный старик. Конечно, он с особой гордостью рассказал о неудавшемся заговоре и о наказании Марчелло Фумо! «Эти глупцы вернулись на свое место, как и положено. Не родился еще человек, который сбросил бы Боккачио Карузо...» - рассмеялся он в телефонную трубку. Конечно, такая самоуверенность имела серьезные основания, однако поведение его заместителей не предвещало ничего хорошего. Что-то стало не так в царстве Карузо, и следовало принять свои меры, когда начнется их сотрудничество.

Как раз в тот момент, когда он обдумывал все это, три его сотрудника появились заговорщицки в оранжерее, ступая на цыпочках. Это были два его заместителя и предприимчивый Карино. За ними послушно следовал слегка испуганный секретарь Филиппо.

Глаза падроне широко раскрылись от изумления и гнева, когда он увидел, как они неожиданно вынырнули из-за группы гортензий с Явы.

- Мы пришли по очень важному делу, падроне, - сказал мрачный Амадео.