Андрей Троицкий - Раскрутка Страница 11

Он понюхал полотенце, будто приятный запах исходил именно от него. Поднялся с лавки, посмотрел на свое отражение в огромных зеркалах, укрепленных на стенах, и, кажется, остался недоволен своим отражением. В спортзале Телецкий не показывался пару недель. И сегодня пришел сюда основательно поработать над прессом и талией, которые заплыли розовым жирком. Подкачать грудь и мышцы спины. А вместо этого вынужден объясняться с Дунаевой.

Упущенная прибыль от ее несостоявшихся весенних гастролей – это чистая астрономия. Работа над диском тоже остановилась. Впрочем, компакт-диски большого навара не приносят, продашь тираж в восемь тысяч – уже хорошо. Золотая жила – это гастроли. А последние месяцы Дунаева не в форме. С мужем тянется бракоразводный процесс. В апреле на фоне этих волнений голос пропал. Голос вернулся, но гастроли все равно сорвались. А тут истек договор со студией звукозаписи. И пошло, и посыпалось…

«Голос, которого не было, – со злостью подумал Телецкий. – Скорее, карманный голосишко. С такими вокальными данными только в самодеятельности выступать». А вслух сказал:

– Оля, я всегда восхищался твоими вокальными данными. Твоим фирменным стилем исполнения. Пластикой, умением держаться на сцене… – Телецкий остановил поток комплиментов, решив, что сейчас для них неподходящее время. Да и переборщил он с похвалами. Настал момент истины, а не словоблудия. – Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к родной. Но я не бог, от меня нельзя требовать невозможного.

– Я пока ничего не требовала.

Ольга Петровна заерзала на скамье. К разговору с продюсером она готовилась со вчерашнего дня. Надо убедить Телецкого дать ей еще один, возможно последний, шанс подняться. Она отрепетировала перед зеркалом свой страстный и убедительный монолог, готовый разжалобить даже неодушевленный предмет. Но все слова растерялись, то ли от волнения, то ли от сознания того, что Певел Моисеевич все решил без нее. Он обдумывал ситуацию ни день и ни два, советовался с прихлебателями, которых у него без счета. Она пришла слишком поздно. Если бы на той неделе. А лучше месяц назад.

– Оля, если ты хочешь говорить серьезно, я не против… – Телецкий заправил майку в трусы. – Вот послушай. Я одновременно занимаюсь тремя проектами. Тащу тебя, трех девок из группы «Блеск» плюс Димку Озерова. И эта ноша мне не по силам. Музыкальный продюсер, если он не полный дебил, мечтающий нажить грыжу, занимается только одним проектом. Только одним. Озерова оставлю, потому что это не парень, а мешок с налом. От «Блеска» избавлюсь к осени. Или к зиме. Пока не решил. А с тобой… С тобой у нас не складывается. Это бизнес, Оля. Только бизнес. Без обид.

Сказав главное, Телецкий дал Ольге Петровне время проглотить и переварить горькую пилюлю. Сам лег спиной на скамью, обхватил руками гриф штанги, снял ее со стоек, сделал десять жимов с груди. Выждал минуту и повторил упражнение, выполнив восемь жимов. И так еще пять подходов. Закончив базовое упражнение, поднялся на ноги, встал перед зеркалом. Задрав майку, помял, растер ладонями до красноты свои толстые какие-то бабьи груди.

– По договору твой псевдоним Дунаева принадлежит мне, – сказал он, присаживаясь на скамью. – За последние месяцы это имя упало в цене в разы. Только задумайся – в разы. Сегодня ты пятьдесят восьмая в рейтинге певцов, хотят видеть на корпоративных вечеринках богатые люди. У меня нет достойных приглашений. Только одно дерьмо, где платят гроши. Съезд ветеринаров в Волгограде, областное совещание потребительской кооперации в Перми, копеечная заявка из Подмосковья и прочий мусор. А ведь совсем недавно ты была в десятке. Тебя на части рвали. Но так устроен поганый мир: если ты уходишь в тень на целых четыре месяца, имя травой порастает.

– Паша, все встанет на круги своя. Дай мне время, потерпи хоть…

Сбившись на слезливую просительную интонацию, Ольга Петровна прижала руки к груди, но вспомнила, что продюсер ненавидит театральную патетику и бесится от женских слез. Она опустила руки и вздохнула, постаралась вспомнить о человеческом достоинстве. Этому Паше, будь он неладен, она принесла столько денег, что их хватит, чтобы обеспечить красивую жизнь его внукам. Которых пока и в проекте нет. И вместо слов благодарности увесистый пинок под зад. В зале пахло прорезиненными матами и мужским потом. Во время занятий Телецкий не включал кондиционер – боялся, что его, разгоряченного, насквозь просифонит.

– А у меня терпежу нету, кончился, – отрезал Павел Моисеевич. – Пока твое имя хоть как-то котируется, пока оно не упало до нулевой отметки, я его продам. Покупатель есть. Познакомишься с ним через неделю. Это хороший продюсер. Ну, не то чтобы хороший… Он еще начинающий. Апломба много, опыт минимальный. Но есть желание работать. Авось с ним тебе повезет больше.

– Паша, я прошу немногого, дай мне месяц, чтобы прийти в себя. Я не желаю иметь дело с начинающим продюсером, который окончательно закопает меня. Увидишь, я снова войду в форму. И все наладится. Клянусь…

– Чтобы тебе снова подняться наверх, войти в обойму, нужны большие бабки. Надо снова вкладывать нал в твою раскрутку. Потому что каждому хрену собачьему с радио надо платить. Про телевидение я уж и не вспоминаю. В этой стране все наоборот. Не тебе платят за эфиры, а ты башлять должен. А у меня нет таких денег. А если бы были, не дал бы ни шиша. Потому что моему ангельскому терпению давно пришел конец. Я устал от твоих проблем. То ты с мужем разводишься, то намечается большая дележка движимого и недвижимого имущества. Потом ребенка станете делить. И конца не видно. Оля, ну, пойми же, я не альтруист, а бизнесмен.

– Но Паша…

– И еще у тебя натянутые отношения с нашей, мать ее, примадонной. Если какой артист ей не по вкусу, – все, карьера закончена. Ты что-то не то сказала бабушке русской эстрады, не так на нее посмотрела. И навсегда вылетела из тусовки.

– В тот день муж объявил о разводе. Я пришла на концерт вся в слезах. Я просто не увидела эту особу.

– Брось, слушать не хочу. Пойми, когда-то всем нам приходится уходить с большой сцены. Новый продюсер устроит тебе сносную жизнь. Концерты в маленьких городах, в небольших залах – это тоже хлеб. Это лучше, чем ничего.

– У меня совсем нет денег. Возникли непредвиденные расходы. Ну, по рублевскому дому. Оказывается, я еще прошлой весной заказала дизайнерской фирме цветники, декоративный фонтан и еще какую-то чепуху. И совсем забыла. Контейнеры пришли из Германии. Пришлось заплатить.

Ольга Петровна решила умолчать, что всю наличность оставила в конторе юридической фирмы «Саморуков и компаньоны». Посвятить Телецкого в страшные дела покойного брата, выложить ему все, как есть… После этого он просто схватит Дунаеву за шкирку, спустит с самой высокой лестницы. И в больницу не придет, чтобы узнать, сколько костей поломал своей солистке.

– Какие нежности при нашей бедности. – Телецкий отбросил полотенце в сторону и снова стал красоваться перед зеркалом. – Покупать цветники в Германии, когда в карманах нет ни хрена, кроме дырок. Вот она бабья логика. И дом на Рублевке под арестом. Твой бывший муж отсудит все, включая цветники. И правильно сделает. Таких дур, как ты, кто-то должен учить. Господи! Продай что-нибудь из своих побрякушек.

– Я никогда не собирала драгоценности. Колье и кольцо с крупным алмазом в банковской ячейке, оформленной на мужа. Ячейка тоже под арестом до суда. Хоть в долг дай, Паша. До лучших времен.

Телецкий встал, поднял гантели и стал попеременно выжимать их правой и левой рукой. Делал минутные паузы между подходами и снова качал железо. Закончив серию, сел на мягкий резиновый пол и дотянулся до бутылки с водой.

– Я сейчас не при деньгах. – Он вытер губы рукой. – Постараюсь устроить тебе какую-нибудь халтуру. Например, эпизод в кино. Тебя займут всего на пару дней. А заплатят вперед грязным налом. Или сделаю выступление на вечеринке по случаю десятилетия одной строительной фирмы. И комиссионных не возьму. Это все, что я смогу. Прости…

Ольга Петровна поднялась на ноги. Стараясь держать спину прямой, направилась через зал к двери. В глазах стояли слезы, она боялась, что сломается шпилька и она шлепнется на резиновые маты. А Телецкий снова начнет посмеиваться и приговаривать, что таких дур учить надо. Или что-нибудь порезче брякнет. Когда он не в духе, за словом в карман не лезет и выражений не выбирает.

Глава пятая

Девяткин оказался на проспекте Энтузиастов, когда жара немного спала, на раскаленный асфальт побрызгал дождь, оставив после себя мелкие лужицы. Заведение со звучным названием «Викинг» спряталось в глубине дворов. Среди старых пятиэтажек Девяткин разыскал пыльную витрину и укрепленную над ней вывеску, нажал кнопку звонка и долго ждал ответа. Наконец что-то запикало над головой, металлическая дверь приоткрылась. За тесным предбанником находилось помещение, напоминающее регистратуру медицинской клиники. Белые панели на стенах, стойка из пластика, за ней девица в полупрозрачном белом халатике, под которым не угадывалось нижнего белья, листала журнал мод.