С. Уотсон - Прежде чем я усну Страница 12

— Хорошо, — ответила я. — Кажется.

Это был непростой вопрос, ведь я четко помнила только события нескольких часов с момента своего пробуждения. Я «познакомилась» с мужем словно в первый раз, хотя знала, что это не так: мне позвонил доктор Нэш и рассказал про дневник. А после обеда он заехал за мной и привез в свой офис.

— Я записывала все в дневник, как вы сказали. С прошлой субботы.

Он явно обрадовался.

— И как вам кажется, это идет вам на пользу?

— Думаю, да, — ответила я.

И я рассказала ему о своих воспоминаниях. О женщине на вечеринке; о том, как я узнала о болезни отца. Пока я рассказывала, он делал какие-то пометки.

— А сейчас вы помните все эти события? — спросил он. — А сегодня утром помнили?

Я не отвечала. Честно говоря, я не помнила. Разве что очень смутно. Утром я прочитала свои субботние записи — как мы с мужем позавтракали, как отправились на Парламент-Хилл. Все это казалось чистым вымыслом, не имеющим ко мне никакого отношения, и я стала читать и перечитывать один и тот же отрывок, стараясь как бы «закачать» его в память. Это заняло у меня больше часа.

Я читала то, что рассказал мне Бен — как мы встретились, как поженились, как жили… И ничего не чувствовала. Однако другие вещи задевали меня гораздо сильнее. Моя подруга. Я не помнила подробностей — вечеринки, фейерверка, нашего пребывания на крыше, встречи с парнем по имени Кит, — но воспоминание о ней еще теплилось во мне и сегодня утром стали всплывать какие-то новые детали. Ее дерзкая рыжая шевелюра, одежда — всегда только черная, ремень с железной пряжкой, алая помада, ее манера курить так, как будто это самое офигительное занятие на свете. Я не помнила ее имени, зато вспомнила, как мы познакомились.

Комната была затянута сигаретным дымом, сквозь который раздавались звон и треск игровых одноруких бандитов и мурлыканье музыкального автомата. Я попросила у нее прикурить, она дала зажигалку, потом представилась и пригласила присоединиться к ее компании. Мы пили водку, пиво, а потом в туалете она держала мои волосы, пока я блевала и блевала в унитаз.

— Ну, подруга, похоже, мы с тобой закорешились! — воскликнула она со смехом. — Не с каждой я готова на такое!

Я поблагодарила ее, неизвестно за что, и вдруг выпалила: а у меня отец умер, как будто это что-то объясняло.

— Черт..; — сказала она, и мгновенно перейдя, как она прекрасно умела, от пьяной бесшабашности к деятельному участию, увела меня в свою комнату. Мы ели тосты, пили крепкий кофе, слушая музыку и ведя разговоры про жизнь, пока не начало светать.

Картины были развешаны у нее по стенам, стояли за спинкой кровати, по всей комнате валялись альбомы для рисования.

— Ты художница? — спросила я.

Она кивнула:

— Поэтому я и очутилась в универе.

Я вспомнила, что она говорила о факультете изящных искусств.

— Наверное, стану училкой, как все, но пока можно позволить себе помечтать, верно?

Я рассмеялась.

— А ты, чем ты занимаешься?

— Английским.

— Ага! — сказала она. — Значит, будешь писать романчики или учить детишек? — Она рассмеялась, беззлобно, но все-таки я не стала откровенничать про рассказ, над которым сегодня работала.

— Не знаю. Думаю, в этом мы похожи.

Она снова рассмеялась и произнесла:

— Ну тогда за нас! — Мы чокнулись кружками с кофе, и я почувствовала, впервые за многие месяцы, что все непременно будет хорошо.

Я все это вспомнила. Я чувствовала изнеможение после огромного усилия воли, направленного на то, чтобы вытащить из недр памяти все до единой подробности и запустить механизм. Но где же воспоминания о моей жизни с мужем? Никаких следов. Перечитывание его рассказа не вызвало во мне никакого отклика. Только ощущение, что не было не только прогулки на Парламент-Хилл, но и ничего того, о чем он мне там рассказал.

— Я помню какие-то вещи, — сказала я доктору. — Из юности, из того, что вспомнила вчера. Они во мне живы. Я вспоминаю все новые подробности. Но я совершенно не помню, что делала вчера. Или в прошлую субботу. Я могу попытаться визуально воссоздать то, что прочитала в дневнике. Но я знаю, что это не воспоминание. Что я просто это представляю.

Доктор Нэш кивнул.

— Вы помните, что происходило, например, позавчера? Может быть, какой-то эпизод? Как вы провели вечер?

Я вспомнила, что записала все про то, как мы ложились спать. И ощутила себя виноватой. Виноватой в том, что, несмотря на всю доброту Бена, не могу спать с ним.

— Нет, не помню, — соврала я.

Я подумала, может, раньше он делал какие-то попытки, чтобы я растаяла, чтобы позволила любить себя? Цветы, шоколад? Может, ему приходилось каждый раз устраивать «романтические прелюдии», как в первый раз? Бедняжка, я представила, какая непростая для него задача каждый раз «соблазнять». Он ведь не может поставить песню, под которую мы танцевали на нашей свадьбе, или приготовить то самое блюдо, которое мы ели в наш первый ужин наедине, потому что я просто их не помню. В конце концов, я его жена; и он не должен каждый раз уговаривать меня заняться любовью, как будто это происходит в первый раз.

Но бывает ли, что я позволяю ему заниматься со мной любовью или даже сама этого хочу? Бывает ли, что я просыпаюсь утром и знаю о нем достаточно, чтобы во мне проснулось настоящее желание?

— Я совсем не помню Бена, — сказала я. — Я снова испугалась его сегодня утром.

Он снова кивнул.

— А вам бы хотелось?

Вот это вопрос!

— Ну конечно! — воскликнула я. — Я хочу вспомнить свое прошлое. Хочу узнать, кто я. И кто мой муж. Ведь это так важно.

— Я понимаю, — перебил он. Помолчал, затем оперся локтями о столешницу и сложил руки в замок, будто проигрывая в голове, что он мне скажет, или подбирая верные слова. — То, что вы рассказали, вселяет надежду, — начал он. — Все говорит о том, что ваши воспоминания не утрачены полностью. Вся проблема не в хранилище, а в доступе к нему.

Я переварила его слова и спросила:

— То есть мои воспоминания на месте, только я не могу до них добраться?

Он улыбнулся.

— Можно и так сказать. Да.

Я ощутила отчаяние. Тоску.

— Но как же мне вспомнить больше?

Он откинулся на спинку стула и заглянул в свои записи.

— Скажите, на прошлой неделе — в тот день, когда я дал вам блокнот, — вы записали, что я показал вам фотографию дома, где вы жили в детстве? Я тогда отдал ее вам.

— Да. Записала, — ответила я.

— Вы вспомнили намного больше после того, как увидели фотографию, чем когда я просто просил вас описать ваш родной дом. — Он помолчал. — Впрочем, это неудивительно. Но мне интересно, что произойдет, если я покажу вам снимок из того времени, которого вы не помните. Интересно, вспомните ли вы что-нибудь по снимку.

Я сомневалась, не зная, куда приведет эта новая тропинка, но в то же время понимала, что вообще-то выбора у меня нет. И согласилась:

— Хорошо.

— Прекрасно! Тогда сегодня мы посмотрим еще один снимок. — Он вытащил какую-то фотографию из файла, потом обошел стол и сел на стул рядом со мной. — Сначала вопрос: вы помните что-нибудь о вашей свадьбе?

Я заранее знала ответ: нет, не помню. Положа руку на сердце я была уверена, что никакой свадьбы с мужчиной, которого я утром увидела в своей постели, вообще не было.

— Нет, — сказала я. — Не помню.

— Совсем ничего?

Я помотала головой:

— Нет.

Он положил передо мной фотографию.

— Здесь вы поженились, — сказал он, похлопав по ней.

На снимке была церковь. Маленькая, невысокая, с миниатюрным шпилем. Никогда ее не видела.

— Ну, что?

Я закрыла глаза и попыталась очистить сознание. Вижу реку. Мою подругу. Пол из черно-белой плитки. И все.

— Ничего. Я не помню, чтобы видела эту церковь.

Он был разочарован.

— Вы уверены?

Я снова закрыла глаза. Чернота. Я попыталась припомнить день своей свадьбы. Какие были мы с Беном, он в костюме, я в белом платье, как мы стояли на траве у церкви… Но все было тщетно. Меня охватила печаль. Как любая невеста, я, должно быть, готовилась к свадьбе несколько недель, выбирала платье, с нетерпением ждала примерок, заранее вызвала парикмахера, продумывала макияж. Я представляла, как мучилась с меню, как выбирала псалмы для церкви, цветы, и старалась поверить, что этот день превзойдет все мои ожидания. А теперь я даже не могу понять, как все прошло. Словно кто-то украл у меня все, ничего не оставив. Ничего, кроме мужчины, за которого я вышла.

— Нет. Я ничего не могу вспомнить, — сказала я.

Доктор убрал фотографию.

— Согласно данным, полученным при вашем первичном лечении, вы поженились в Манчестере, — сказал он. — Это церковь Святого Марка. Фотография свежая — другой в моем распоряжении не было. Но думаю, она выглядит примерно так же, как в то время.