Дин Кунц - Скорость Страница 12

И действительно, выродок отвечать не стал. Просто оборвал связь.

Билли повесил трубку и осознал, что у него трясутся руки. Ладони стали влажными от пота, он вытер их о рубашку.

И тут его осенило: мысль эта должна была прийти ему в голову еще прошлой ночью, но не пришла. Он вернулся к телефонному аппарату, снял трубку, какое-то время послушал длинный гудок, потом набрал «*69», включив режим «Ответный звонок».

На другом конце провода телефон звонил, звонил, звонил, но никто не снимал трубку.

Однако на дисплее высветился знакомый Билли номер: Лэнни.

Глава 10

Залитая звездным светом, в окружении дубов, церковь стояла рядом с автострадой, в четверти мили от поворота к дому Лэнни Олсена.

Билли проехал в юго-западный угол автостоянки. Там, под кроной громадного дуба, выключил фары и заглушил двигатель.

Мощные оштукатуренные стены с декоративными башнями поднимались к оранжевой черепичной крыше. В нише колокольни стояла статуя Девы Марии с распростертыми руками, приглашая в церковь страждущее человечество.

Здесь каждый крестившийся ребенок был потенциальным святым. Здесь каждое венчание обещало счастье на всю жизнь, независимо от характера жениха и невесты.

У Билли, разумеется, было оружие.

Пусть и старое, не из недавних покупок, но надежное. Билли регулярно его чистил и хранил как положено.

Компанию револьверу составляла коробка патронов калибра 0,38 дюйма. И на патронах не было следов коррозии.

Когда Билли доставал револьвер из металлического ящика, в котором тот хранился, ему показалось, что оружие стало тяжелее. И теперь, беря револьвер с пассажирского сиденья, он мог бы сказать то же самое.

Этот конкретный «смит-и-вессон» весил всего лишь тридцать шесть унций, так что, возможно, веса револьверу добавляла его история.

Билли вышел из «Эксплорера» и запер дверцы.

По трассе проехал одинокий автомобиль. Фары осветили автостоянку в каких-то тридцати ярдах от Билли.

Дом священника находился по другую сторону церкви. Даже если бы священник страдал бессонницей, он бы не увидел и не услышал въехавшего на стоянку внедорожника.

На дорогу Билли возвращаться не стал, вышел на луг. Трава доходила до колен.

Весной здесь росло столько маков, что луг становился оранжево-красным. Теперь все они засохли под ярким солнцем.

Билли постоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к безлунной темноте.

Прислушался. Воздух, казалось, застыл. С автомагистрали не доносился шум проезжающих машин. В его присутствии замолкли цикады и лягушки. Он мог услышать звезды, если бы те заговорили с ним.

Убедившись, что глаза приспособились к звездному свету, Билли двинулся по чуть поднимающемуся лугу к двухполосной дороге, которая заканчивалась у дома Лэнни.

Его тревожили гремучие змеи. В такие вот теплые летние ночи они охотились на полевых мышей и зайчат. Однако до дороги он добрался неукушенный и миновал два дома, оба темные и молчаливые.

Во дворе второго дома за забором спущенная с цепи собака бегала взад-вперед, но не лаяла.

Дом Лэнни и дом с собакой во дворе разделяла треть мили. Здесь, наоборот, в каждом окне горел свет.

Во дворе Билли присел за сливовым деревом. Он видел западную стену дома, которая находилась прямо перед ним, и часть северной.

Оставалась вероятность того, что все это действительно шутка, а шутником был Лэнни.

Билли не знал наверняка, что в городе Папа убили блондинку-учительницу. Он положился на слово Лэнни.

Он не видел в газете сообщения об убийстве. Возможно, убитую обнаружили слишком поздно и материал не успел в последний выпуск. Кроме того, он редко читал газеты.

Опять же, он никогда не смотрел телевизор. Иногда слушал прогноз погоды по радио, когда ехал на автомобиле, но в основном обходился музыкой с компакт-дисков.

Художник-мультипликатор, в принципе, должен быть шутником. Но если у Лэнни и имелись задатки шутника, то они очень уж долго подавлялись. Общаться с ним было приятно, но обычно он никого не смешил.

И Билли не поставил бы свою жизнь (или даже десятицентовик), что Лэнни Олсен столь жестоко подшутил над ним.

Он вспомнил, каким потным, озабоченным, расстроенным был его друг на автомобильной стоянке у таверны вчерашним вечером. Лэнни ничего не умел скрывать. Если бы он мечтал стать актером, а не художником-мультипликатором и если бы его мать не заболела раком, в итоге он бы все равно оказался копом с отрицательными отзывами в личном деле.

Присмотревшись к дому, убедившись, что никто не наблюдает за ним из окна, Билли пересек лужайку, прошел мимо парадного крыльца, посмотрел на южную сторону дома. И там светились все окна.

Он обошел дом сзади, держась на некотором расстоянии, увидел, что дверь черного хода открыта. Полоса света, словно ковер, лежала на заднем крыльце, приглашая переступить порог кухни.

Такое откровенное приглашение предполагало наличие ловушки.

Но Билли уже не сомневался, что в доме он найдет мертвого Лэнни.

 «Если ты не обратишься в полицию и они не начнут расследование, я убью неженатого мужчину, исчезновения которого мир не заметит».

На похороны Лэнни не пришли бы тысячи скорбящих, их не набралась бы и сотня, хотя некоторые заметили бы, что его нет с ними. Не весь мир, но некоторые.

Когда Билли делал свой выбор, сохраняя жизнь матери двоих детей, он понятия не имел, что выносит смертный приговор Лэнни.

Если бы знал, возможно, принял прямо противоположное решение. Обречь на смерть друга куда труднее, чем безымянного незнакомца. Даже если незнакомец этот, точнее, незнакомка — мать двоих детей.

Ему не хотелось об этом думать.

В конце двора находился пень, оставшийся от давно срубленного дуба. Диаметром четыре фута, высотой — два.

С восточной стороны в пне было дупло, в дупле лежал пластиковый пакет с запасным ключом.

Взяв ключ, Билли осторожно обошел дом, вернувшись к сливовому дереву. Вновь оглядел фасад. Лампы никто не выключил. В окнах не мелькали лица. Нигде не шевелились портьеры.

Какая-то его часть хотела позвонить по номеру 911, вызвать подмогу, рассказать обо всем. Но он подозревал, что это будет поспешным и непродуманным решением.

Билли не понимал правил этой странной игры, не знал, что убийца полагает выигрышем. Может, этот выродок просто хотел подставить невинного бармена, повесить на него два убийства.

Билли уже побывал в шкуре подозреваемого. Подобные ощущения изменили его. Существенно.

И повторения пройденного ему никак не хотелось. В тот раз он потерял слишком большую часть себя.

Билли вышел из-за сливового дерева. Не торопясь поднялся на переднее крыльцо, прямиком направился к двери.

Ключ сработал. Замок не заскрежетал, петли не заскрипели, дверь открылась без единого звука.

Глава 11

В викторианском доме было викторианское фойе с темным деревянным полом. Обшитый деревянными панелями коридор вел в глубину дома, лестница — на второй этаж.

На стене, приклеенный скотчем, висел лист бумаги с нарисованной на нем кистью руки. Вроде бы Микки-Мауса: толстый большой палец, еще три пальца, запястье.

Два пальца прижимались к ладони. Большой и указательный образовывали револьвер со взведенным курком, нацеленный на ступени.

Билли послание понял, все так, но предпочел на какое-то время проигнорировать.

Дверь оставил открытой, на случай, если ретироваться придется быстро.

Держа револьвер дулом к потолку, прошел через арку в левой части фойе. Гостиная выглядела точно так же, как при жизни миссис Олсен, десятью годами раньше. Лэнни ею практически не пользовался.

То же самое относилось и к столовой. Лэнни ел главным образом на кухне или в кабинете перед телевизором.

В коридоре, на другом листе бумаги, приклеенном скотчем к стене, вторая рука целилась в сторону фойе и лестницы.

Хотя телевизор в кабинете не работал, языки пламени мерцали в газовом камине, а под псевдозолой светились псевдоугли.

В кухне на столе стояла бутылка «Бакарди», двухлитровая пластиковая бутылка «Кока-колы», ведерко со льдом. На тарелке лежал нож с зазубренным лезвием, лайм, три отрезанных от него кружка.

За тарелкой стоял высокий запотевший стакан, до середины наполненный темной жидкостью. В стакане плавал кружок лайма и несколько наполовину растаявших кубиков льда.

Выкрав первую записку с кухни Билли и уничтожив ее вместе со второй, чтобы спасти свою работу и надежду на пенсию, Лэнни пытался заглушить чувство вины ромом с «кокой».

Если бутылки «Кока-колы» и «Бакарди» были полными, когда он взялся за сей труд, то пройденного пути вполне хватило для того, чтобы пары алкоголя до утра затуманили память и заглушили совесть.

Дверь в кладовую была закрыта. И хотя Билли сомневался, что выродок затаился среди полок с консервами, ему не хотелось поворачиваться к закрытой двери спиной, не выяснив, что за ней находится.