Том Смит - Малыш 44 Страница 12

Лев остановил грузовик у первой же избы. Из кармана шинели он достал стеклянный пузырек, наполненный грязно-белыми кристаллами неправильной формы, чистым амфетамином — наркотиком, пользовавшимся большой популярностью у нацистов. Он познакомился с ним в ходе боев на Восточном фронте, когда армия его страны теснила захватчиков, обрастая пленными и вместе с ними — некоторыми из их привычек. Он принимал участие в таких операциях, когда об отдыхе не могло быть и речи. И сейчас ему опять предстояла одна из них. Разница заключалась в том, что теперь амфетамин ему прописывал врач из поликлиники МГБ, и он регулярно принимал его, если ему предстояла очередная бессонная ночь. Иногда наркотик бывал просто незаменим, но через сутки после приема наступал полный упадок сил, справиться с которым помогала или новая доза, или глубокий двенадцатичасовой сон. Кроме того, начали проявляться и побочные эффекты: Лев похудел, кожа на лице посерела и натянулась. У него ухудшилась память: мелкие подробности и имена быстро забывались, прошлые аресты и дела сливались в сплошную пелену, и теперь ему приходилось делать заметки, чтобы не упустить ничего важного. Не представлялось возможным установить, стал ли он параноиком в результате приема наркотика, поскольку паранойя превратилась в могучее подспорье, в добродетель, которую следовало лелеять и взращивать. Если амфетамин усиливал ее, значит, тем лучше для амфетамина.

Он высыпал несколько кристалликов на ладонь, немного подумал и добавил к ним еще несколько, тщетно пытаясь вспомнить нужную дозировку. Пусть лучше будет больше, чем меньше. Удовлетворенный, он запил их глотком из фляжки, которую носил на поясе. Водка обожгла горло, но не сумела отбить резкий химический привкус, и его чуть было не стошнило. Он подождал, пока пройдут неприятные ощущения, медленно обводя взглядом окрестности. Повсюду лежал нетронутый слой свежего снега. Лев был доволен. За пределами Кимово спрятаться было негде. Человека можно было увидеть за несколько километров, и его следы четко отпечатались бы на снегу.

Он понятия не имел, какое из хозяйств принадлежит Михаилу Зиновьеву. Поскольку военный грузовик, припаркованный на обочине дороги, уничтожил элемент неожиданности, Лев выпрыгнул из кабины, достал из кобуры пистолет и направился к ближайшей избе. Хотя амфетамин еще не успел подействовать, он уже стряхнул с себя сонливость и восприятие обострилось — мозг готовился к неизбежному наркотическому допингу. Он подошел к крыльцу, не выпуская оружия из рук.

Не успел он постучать в дверь, как на пороге появилась пожилая женщина с пергаментной кожей. На ней было простое синее платье с белыми рукавами, а голову покрывала пуховая шаль. Ей было наплевать на Льва, его пистолет и его военный грузовик. Она ничего не боялась и даже не дала себе труда скрыть презрение, явственно читавшееся у нее на лице.

— Я ищу Михаила Святославовича Зиновьева. Это его дом? Где он сам?

Глядя на него так, словно он говорил на иностранном языке, старуха склонила голову к плечу и ничего не ответила. Вот уже второй раз за последние два дня ему противостояла пожилая женщина, выражая неприкрытое презрение. Было в этих женщинах что-то такое, что делало их неприкасаемыми; его власть и влияние ничего для них не значили. К счастью, тупиковую ситуацию разрешил сын старухи, мужчина крепкого телосложения, который поспешно выскочил на крыльцо и заявил, заикаясь от волнения:

— Извините ее. Она уже старенькая. Чем могу помочь?

И вновь сыновья приносили извинения за своих матерей.

— Михаил Зиновьев. Где он? Где его подворье?

Сообразив, что Лев не собирается арестовывать никого из них и что он со своей семьей могут пока вздохнуть спокойно, сын явно испытал огромное облегчение. Он с радостью показал на дом своего соседа.

Лев вернулся к грузовику, возле которого уже стояли его люди. Он разделил свой отряд на три группы. Они должны были подойти к дому с разных направлений: одна — спереди, другая — сзади, а третьей предстояло оцепить сарай. Все солдаты были вооружены девятимиллиметровыми автоматическими пистолетами Стечкина, разработанными специально для МГБ. Кроме того, на каждую группу приходилось по одному автомату АК-47. Если понадобится, они были готовы дать генеральное сражение.

— Мы должны взять предателя живым. Нам нужно его признание. Если у вас возникнет хотя бы тень сомнения, не стреляйте.

Для группы, которую возглавил Василий, Лев повторил свой приказ с особым нажимом. Убийство Анатолия Бродского будет расценено как тяжкая провинность. В первую очередь они должны были думать о том, как сохранить предателю жизнь, а уже потом — о собственной безопасности. В ответ Василий повесил себе на грудь выделенный его группе АК-47.

— На всякий случай.

Чтобы ограничить возможности Василия провалить операцию, Лев отправил его на зачистку самого малозначащего объекта.

— Твоя группа обыскивает сарай.

Василий молча двинулся прочь. Лев схватил его за руку.

— Мы берем его живым.

На полпути к дому его отряд разделился на три группы, которые двинулись каждая в своем направлении. Соседи опасливо выглядывали из-за занавесок, после чего быстро отходили от окон. Не дойдя до двери шагов тридцать, Лев остановился, позволяя остальным группам занять позиции. Бойцы Василия окружили сарай, а вторая группа обошла дом сзади. Снаружи не было заметно никаких признаков жизни. Из трубы вился легкий дымок. Окна были занавешены старыми тряпками, так что увидеть, что происходит в избе, не представлялось возможным. Вокруг царила мертвая тишина, если не считать сухих щелчков, с какими оперативники снимали с предохранителей свои АК-47. Вдруг из небольшой прямоугольной постройки, очевидно уборной, стоявшей позади дома, вышла девочка. Она что-то напевала себе под нос, и веселая мелодия разнеслась по двору. Три офицера рядом со Львом резко развернулись в ее сторону, поднимая пистолеты. Девочка в ужасе замерла на месте. Лев поднял вверх обе руки.

— Не стрелять!

Он затаил дыхание, страшась услышать треск автоматной очереди. Никто не шевелился. А девочка вдруг сорвалась с места и бросилась к дому, зовя на помощь мать.

Лев почувствовал, что амфетамин начал действовать: усталость как рукой сняло. Он рванулся вперед, и его люди устремились за ним — так затягивается петля на шее приговоренного к смерти. Девчушка распахнула переднюю дверь и исчезла внутри. Лев отстал от нее всего на несколько секунд. Он врезался в дверь плечом и, держа перед собой пистолет, ворвался в избу. Он оказался в маленькой теплой кухоньке, в которой вкусно пахло завтраком. У небольшого очага стояли две девочки, старшей на вид было лет десять, младшей — не больше четырех. Мать, коренастая, сурового вида женщина, из тех, что способны ловить пули зубами и выплевывать их, стояла перед ними, загораживая детей собой. Из задней комнаты показался мужчина лет сорока. Лев развернулся к нему.

— Михаил Святославович?

— Да?

— Меня зовут Лев Степанович Демидов. Я офицер МГБ. Анатолий Тарасович Бродский — шпион. Он разыскивается для проведения допроса. Скажите мне, где он.

— Анатолий?

— Ваш друг. Где он? И не вздумайте лгать.

— Анатолий живет в Москве. Он там работает ветеринаром. Я не видел его уже много лет.

— Если вы скажете мне, где он, я забуду, что он приходил сюда. И вы со своей семьей будете в безопасности.

Жена Михаила бросила на мужа выразительный взгляд: предложение явно показалось ей соблазнительным. Лев испытал огромное, невероятное облегчение. Он оказался прав. Предатель был здесь. Не дожидаясь ответа, Лев знаком показал своим людям, чтобы они начинали обыск.

Василий вошел в сарай, взяв автомат наизготовку и держа палец на спусковом крючке. Он подошел к куче соломы, единственному месту, где можно было спрятаться. Она была достаточно высокой, в рост взрослого мужчины. Он выпустил по ней несколько коротких очередей, никуда особенно не целясь. Клочья соломы полетели в разные стороны. Из ствола автомата показался дымок. Коровы в загоне зафыркали и попятились, громко стуча копытами. Но из соломы не ударили струйки крови. Здесь никого не было, и они лишь зря потеряли время. Он вышел наружу, закинул автомат на плечо и закурил сигарету.

На звуки выстрелов из дома выбежал встревоженный Лев. Василий окликнул его:

— Здесь никого нет.

Распираемый наркотической энергией, Лев поспешил к сараю, стиснув зубы.

Василий, взбешенный тем, что на него не обратили внимания, выбросил окурок, глядя, как тот растопил снег и провалился до самой земли.

— Если только он не прикинулся коровой, его здесь нет. Может, тебе стоит пристрелить их? Так, на всякий случай.

Василий оглянулся на своих людей, призывая их посмеяться, и те не заставили себя долго ждать. Но он не обманывал себя: никому из них на самом деле не было смешно. Более того, их смех означал, что равновесие сил нарушилось. Их преданность Льву слабела на глазах. Может, всему виной была изматывающая поездка. Может, дело было в том, что Лев позволил Бродскому оставаться на свободе, когда его следовало арестовать. Но Василию казалось, что их поведение каким-то образом связано с Федором и смертью его маленького сына. Многие из его людей были друзьями Федора. И если они испытывали неприязнь ко Льву, то значит, ею можно было управлять. Манипулировать их сознанием.