Николь Жамэ - Тайна острова Химер Страница 12

Ангус из сказанного сделал вывод, что Алиса, должно быть, вошла туда вскоре после ухода Мари, увидела записку и спустилась в конюшню поискать того, кто мог открыть тайну Салливанов. Лукас продолжил размышлять вслух:

— Автор записки ждал Мари, Алиса же надела красное платье, чтобы сойти за нее, ну и вышло, что ее убили, спутав…

— Похоже, что так, — одобрил Ангус.

— А ты, ты поспешила на помощь к несчастному Кристиану… Не предупредив меня? Ну и доверие…

Мари в голосе мужа отчетливо слышала злость и ревность. Она возмутилась и раздраженно напомнила ему, что тем утром оказала ему самое большое доверие, выйдя за него замуж. И потом она не нарушила клятвы — если и не предупредила Лукаса, то лишь для того, чтобы он не помешал ей заняться Кристианом.

Почувствовав, что назревает семейная сцена, Ангус ускорил шаг и, оторвавшись от них, двинулся по направлению к конюшням. Он втянул голову в плечи, поздравляя себя с тем, что не расстается с холостяцкой жизнью. До него донесся голос Лукаса, с жесткой иронией говорившего:

— Ну и как твой экс? Умер или ты спасла его, чтобы он продолжал нам надоедать?

Ангус задыхался от возмущения, когда супруги нагнали его в конюшне.

— Как? Вы помыли Дьябло?

Келли только что повесила шланг. Усталая, она повернулась к нему.

— Вымыла и вычистила, да, а в чем дело? Это моя работа. — Она поставила на место свои инструменты.

— Да она уничтожила все следы! Нарочно или как?

Взрыв гнева Мари шокировал Лукаса. Вмешавшись, он допросил Келли с мягкостью, крайне раздражившей его жену.

Келли жила над конюшней. Она ушла спать немного спустя после скандала, устроенного Алисой, примерно около полуночи. Проходя через конюшню, чтобы подняться к себе, она не заметила ничего необычного, а проснулась на рассвете из-за суматохи, поднятой после обнаружения трупа. Вспомнив это, она, казалось, разволновалась. Лукас выждал немного, чтобы она могла прийти в себя.

Единственное, что потом выяснилось, — это то, что, очищая копыта Дьябло, Келли обратила внимание на наличие в раздвоениях красноватой грязи — глины с острова Химер, а точнее, с берега озера.

— Это сходится с бредовым лепетом садовника в винокурне: Алая Королева, бросившаяся в озеро, которое загорелось, — пробормотал жандарм.

— Какой лепет? Какой садовник? Почему ты ничего мне не сказал? — воскликнула Мари, обращаясь к Лукасу. — И еще говоришь мне о доверии?!

Ангус прокашлялся и поспешил вмешаться, заявив, что нужно немедленно вызвать криминалистов в конюшню и в комнату супругов. Он сейчас позвонит своему молодому помощнику аджюдану[4] Броди, чтобы тот занялся этим.

Красная липкая глина острова коварно проникла в подошвы туфель Пьера-Мари. Пропадет, пожалуй, последняя пара от Огана. Он отвалил за нее уйму денег, а учитывая нынешнее финансовое положение, таких он купить уже не сможет, если только не удастся быстро обделать какое-нибудь дельце.

Он с отвращением счистил глину, подумав при этом, что по сравнению с тем, что он претерпел в психиатрической лечебнице, все это ерунда.

Пьер-Мари почти год убеждал врачей из Сент-Геноле, что он не совсем чокнутый. Однако двенадцать месяцев заточения в четырех обитых войлоком стенах сведут с ума самого уравновешенного человека.

Но с ним такого не произошло.

Его желание выйти было настолько сильным, что он сумел выдавить из себя качество, которого ему не хватало все сорок пять лет: сообразительность. Медицинская комиссия, изучив его дело, признала его нормальным. Все бы так, да вот только была у него проблема с фамилией. Он наотрез отказывался ее носить. И даже произносить. С тех пор для всех он был только Пьер-Мари.

Он вздрогнул при звуке приближающихся голосов и, присев в густой кустарник, увидел Мари, Лукаса и Ангуса, осматривавших берег озера.

Отсутствие следов копыт свидетельствовало, что Дьябло здесь не было. Они тщательно обследовали хижину садовника и убедились, что тот не появлялся в ней после того, как стал свидетелем печального события.

Мари осмотрелась и вслух заметила, что лесная светотень, темная вода озера и особенная атмосфера этого места удивительно сочетались со страшной легендой. Лукас посмеялся над ее чисто бретонской привычкой делать из мухи слона.

— Такое воображение больше подходит садовнику, — пошутил он.

Ангус вспомнил об алмазных копях, которые в давние времена обогатили семью, правящую на Киллморе. Ныне затопленная деревня жила этими разработками, пока не иссякла жила. Ну а потом все это затопили, так как лабиринт из шахт, галерей и провалов стал представлять опасность. Место это было официально запрещено для прогулок, но лучше, чем щиты с объявлениями об опасности, охоту гулять здесь отбивала старая легенда, согласно которой в период апрельских заморозков терзаемая душа Королевы появляется из озера в виде языков пламени, чтобы утащить в глубину живых.

— А сейчас как раз время апрельских заморозков, — добавил он, хитро взглянув на Мари.

Лукас прибавил шаг, решив побывать на нависшем над озером утесе, с которого, по словам садовника, упала женщина в красном.

И тут их внимание привлек металлический блеск за кустами.

Свернув, они обнаружили припаркованную там машину. Мари и Лукас сразу узнали внедорожник женщины с муслиновым красно-зеленым шарфиком, которая накануне выбежала из замка и, сев в машину, резко рванула с места.

— Клер Варнье, — определил Ангус, доставший из подпанельного ящичка документы на машину. — Она мне вроде бы знакома, — пробормотал он и, с удовлетворенным видом закурив, поведал, что около года тому назад Клер Варнье должна была выйти замуж за одного журналиста. Но парень таинственно исчез после того, как нырнул в озеро в поисках сокровища Алой Королевы…

Пытаясь спрятать рыжую шевелюру под блестящей неопреновой шапочкой с маской, аквалангист из бригады криминалистов заканчивал облачаться, поглядывая на коллег, копошащихся на берегу и вокруг автомобиля. Другой аквалангист, с трудом застегивавший пояс со свинцовым грузилом вокруг талии, округлившейся из-за пива, рассказывал Мари и Лукасу об особенностях озера, его подводных течениях на глубине, сила которых меняется в зависимости от приливов и отливов.

Лукас, который тоже готовился к погружению, объяснял им, что искать будут не только возможную утопленницу, но и следы явления, описанного садовником. Оба аквалангиста согласно кивали: во всех портовых пабах уже знали эту историю.

Ангус, от которого не отставал его помощник Броди, настойчиво рекомендовал им соблюдать осторожность, хлопоча, как старая несушка над своим выводком. Молодой помощник, с которым они познакомились накануне, поддакивал своему патрону. Тридцатилетний, долговязый, с румяным лицом, Броди не отличался многословием, в остальном же он был хорошим парнем.

— Будь осторожна, — напутствовал Лукас Мари.

Но она уже закусила свою трубку и опрокинулась в зеленую воду вслед за двумя аквалангистами. А затем и Лукас исчез под поверхностью.

Косые лучи солнца пронизывали воду озера, высвечивая высокие водоросли. Медленно работая ластами, они группой опустились до этого зеленого колышущегося занавеса. Неожиданно за длинными водорослями, наискось ниже их, открылся почти фантастический вид затопленной деревни. Мало-помалу привыкнув к мутноватости воды, они различили силуэты домиков и церквушки с еще сохранившейся частью колокольни.

Оба профессиональных аквалангиста отвлекли Мари и Лукаса от зачаровавшего их зрелища и знаками позвали следовать за ними в другом направлении. Лукас повиновался, а Мари, не удержавшись, остановилась, разглядывая это поселение, в котором, как она представила себе, несколько веков назад кипела жизнь. Ныне оно казалось необитаемым, однако это было не совсем так.

Из-за остатков развалившейся стены на Мари уставились два зеленых глаза. Они почти незаметно приближались к ней через водоросли.

Потом странное существо вдруг замерло: возвращался Лукас, чтобы позвать ее. Щупальца шевельнулись и исчезли вместе с глазами. Лучи фонарей прощупывали неровное дно, когда луч фонарика Мари отразился от чего-то красного, то появляющегося, то пропадающего. Она быстро поплыла к нему и осветила нечто, напоминающее колеблющиеся в воде языки пламени. И только оказавшись в двух-трех метрах над ним, поняла: это была всего лишь полоса красной ткани, которая зацепилась одним концом за пучок водорослей. Другой ее конец, колыхаясь, втягивался ко входу в галерею. Повернувшись к другим ныряльщикам, она позвала их.

Нескольких движений ластами оказалось достаточно, чтобы вплотную приблизиться к странно колышущейся вуали.

Но было уже слишком поздно.

Когда она схватила ткань, течение неумолимо повлекло ее в горловину, увлекая в бездну.