Джеймс Паттерсон - Переступить черту (сокращ.) Страница 12

Еще в коридоре я услышал за дверью нашей квартиры голоса детей. Дурной знак, подумал я, поворачивая дверную ручку.

На полу в прихожей сидела спиной ко мне хихикавшая в телефонную трубку Джулия. Я выдернул из розетки телефонный шнур и сказал:

— Спать.

Вторую остановку мне пришлось сделать в комнате девочек, где гремела песня Мерседес Фрир. Джейн вдохновенно обучала Крисси и Шону лучшим танцевальным па. Я мог бы заключить всю эту троицу в медвежьи объятия, однако вспомнил авторитетное суждение Мейв о неприемлемости Мерседес Фрир.

Когда я выключил радио, девочки взвизгнули, но, сообразив, что я видел, как они танцевали, смущенно захихикали.

— Так-так. Я и не знал, что в нашем доме выступает сегодня Мерседес Фрир. А про уроки вы, я так понимаю, забыли?

Джейн отвела глаза:

— Прости, пап.

— Очень правильный ответ, Джейн, — отозвался я. — Не удивительно, что у тебя такие хорошие отметки.

Затем я заглянул к мальчикам. Рикки, Эдди и Трент сидели перед телевизором и смотрели репортаж о захвате собора. Все трое чуть не подскочили до потолка, когда я, прыгнув прямо от порога, приземлился между ними.

— Вам задали написать сочинение о текущих событиях? — поинтересовался я.

— Мы тебя видели! — завопил Трент. — В телике! Тебя по всем каналам показывают.

— Делом займись! — буркнул я в ответ.

Брайан, мой старший сын, играл в своей комнате на компьютере и до того углубился в это занятие, что даже не услышал, как я вошел. Я щелкнул кнопкой и выключил компьютер.

— Эй! — сердито воскликнул он, отрывая взгляд от экрана. — Пап? Пап!

— Брайан? — в тон ему ответил я. — Брайан!

— Я тут… э-э… сейчас все сделаю, — сказал он, — прямо сейчас.

Выходя в коридор, я едва не налетел на Мэри-Кэтрин.

— Мистер Беннетт. Майк. Ради бога, простите, — с ноткой отчаяния в голосе сказала она. — Я попыталась отправить их в постель, но Бриджет сказала, что ей нужна моя помощь.

— Ну-ка, попробую догадаться, — усмехнулся я. — Она сказала вам, что ей нужно подготовить задание по прикладному искусству.

— Как вы узнали?

— Я совсем забыл вам сказать. Мы уже несколько лет пытаемся отобрать у нее клей, блестки и бисер. А заниматься этим ей разрешено только по выходным.

— Я не знала, — с грустью сказала Мэри-Кэтрин. — Ни с чем я тут у вас не справляюсь.

— Зато вы все еще живы и никуда не сбежали, — сказал я.

Я отправил ее спать, а сам пошел на кухню, где и обнаружил нашего священника. Седовласый старец в черном облачении держал наготове пышущий паром утюг, а семилетняя Бриджет наводила последнюю красоту на бело-розового пони, сложенного из бисера и занявшего весь наш кухонный стол.

— Ага, да никак это отец Шеймас, — сказал я.

Нет, он был не в маскарадном костюме. Мой дедушка Шеймас и в самом деле священник.

После смерти бабушки он продал питейное заведение, которым заправлял тридцать лет, и подался в священнослужители. На счастье деда, желающих заняться этим делом в то время не хватало, и его приняли.

Теперь он жил в квартале от нас, в доме приходского священника при церкви Святого Имени, и, когда ему не приходилось заниматься делами прихода, совал нос в мои. Если ему не удавалось подбить моих детей на какую-нибудь пакость, он чувствовал себя прямо-таки обездоленным.

Как только Бриджет увидела меня, у нее даже веснушки на лице побледнели. Ей каким-то образом удалось пролепетать: «Спокойнойночипапаужеидуспать», а затем она соскользнула с табурета и исчезла за дверью. Фиона, стоявшая по другую сторону стола, помчалась за своей сестрой-двойняшкой.

— У вас, монсеньор, приступ старческого слабоумия? Забыли, что детям завтра в школу идти?

— Нет, ты только посмотри на этого коняшку, — ответил Шеймас, водя взад-вперед утюгом, чтобы расплавить пластиковые бусинки и превратить их в пленку. Коняшка была размером с целого мерина. — Эта девочка — истинная художница.

— Спасибо на добром слове, но если дети не будут спать и придерживаться расписания, нам придет конец.

Дед вытащил вилку из розетки и поставил утюг на подставку.

— Если так, зачем приводить сейчас в дом нового человека? — спросил он. — Мне не нравится ни внешность Мэри-Кэтрин, ни вся эта ситуация. Молодая, одинокая женщина в доме женатого мужчины.

Ну все. Он меня достал. Я сорвал со стола пластмассового пони. Шеймас пригнулся, и пони со свистом пролетел над его головой.

— На чей счет прикажешь отнести твою заботу, Шеймас? — проревел я. — Моей умирающей жены или тридцати трех знаменитостей, которые сидят сейчас в Святом Пэдди под дулами пистолетов?

Он обогнул кухонный стол, положил мне на плечо руку:

— Мне просто казалось, что я должен тебе помогать.

И тут до меня дошло. Дошло, почему он так взъелся на Мэри-Кэтрин. Он решил, что я подыскал ему замену.

— Дедуля, — сказал я, — если бы у меня был штат из двадцати слуг, я все равно нуждался бы в твоей помощи. Помогай Мэри-Кэтрин — и этим ты поможешь нам. Как по-твоему, справишься?

Шеймас задумчиво поджал губы.

— Попробую, — произнес он со вздохом.

Я прошелся по кухне, поднял с пола валявшуюся возле холодильника схему распределения обязанностей и пластикового пони. И обнаружил, что у пони отломался хвост.

— Втыкай утюг обратно, дед, — сказал я. — Если мы не починим эту штуку, Бриджет убьет нас обоих.

Глава 5

Я вернулся к собору, доложил о своем прибытии боссу, коммандеру Уиллу Мэттьюсу. Преступники пока что отмалчивались.

От нечего делать я налил себе чашку кофе и уселся за стол.

Эта часть работы — ожидание — мне всегда была ненавистна, потому что в такое время ощущаешь свое полное бессилие. Собственно, поэтому я и перевелся в уголовную полицию. Там у меня каждую секунду находилось до сотни разных занятий.

И вдруг меня осенило. Я вспомнил одно занятие, которое избавило бы меня от необходимости тупо таращиться на циферблат часов. Более того, оно могло нам помочь.

Я подошел к Уиллу Мэттьюсу.

— Послушай, босс, — сказал я. — Помнишь, мы говорили о так называемом несчастном случае с Кэролайн Хопкинс? До ресторана, в котором все произошло, отсюда три квартала. Вот я и думаю, может, заглянуть туда, поговорить с персоналом?

Уилл Мэттьюс устало потер глаза и кивнул.

— Ладно, — сказал он. — Даю тебе двадцать минут.

Случившаяся здесь недавно трагедия, по-видимому, дурно сказалась на аппетитах нью-йоркских богачей и знаменитостей: когда я вошел в «L'Arène», ресторан оказался почти пустым.

Может быть, в какую-то другую ночь изысканная обстановка ресторана и не показалась бы мне такой неприятной. И если бы в последние несколько часов мне не пришлось так туго, надменность, которую излучал облаченный в смокинг метрдотель, наверное, разозлила бы меня куда меньше.

Когда этот смуглый, курчавый француз взглянул на меня поверх раскрытой книги заказов, физиономия у него стала такая, точно он только что проглотил несвежую устрицу.

— Кухня не работает, — сказал он и вновь углубился в свою книгу.

Я помог метрдотелю закрыть ее и выложил поверх обложки мой значок. Изумление, отразившееся в его глазах, мне очень понравилось.

— Да нет, — заверил его я. — Еще как работает.

Услышав, что меня интересует несчастный случай с Кэролайн Хопкинс, метрдотель тут же вручил мне визитную карточку, сообщив:

— По всем юридическим вопросам нас представляют «Гилберт, Девитт и Рэйби».

Я помахал карточкой перед его длинным носом:

— Я не из страховой компании, я из убойного отдела. А теперь послушайте: я могу либо поговорить с вами и вашим кухонным персоналом здесь, неофициально, либо пойти официальным путем. Если мы решим, что лучше действовать по инструкции, всем вам придется явиться в участок, разумеется, прихватив с собой иммиграционные документы.

Физиономия метрдотеля претерпела почти мгновенную трансформацию. Поразительно, какая теплая улыбка крылась за его галльской надменностью.

— Я Анри, — сказал он, отвешивая поклон. — Чем могу быть вам полезен?

Я объяснил, что мне нужно опросить кухонный персонал, и Анри быстро провел меня через вращающиеся двери и вызвался даже переводить мои вопросы шеф-повару.

Вопросы шеф-повара оскорбили. Он лично готовил блюда для бывшей первой леди, гневно сообщил шеф, и о том, что он якобы добавил в паштет из гусиной печенки арахис, и речи быть не может. Разве что подмастерье по глупости сдобрил это блюдо арахисовым маслом — вечер тогда был очень напряженный, уследить за всем было попросту невозможно, — однако и такое объяснение представлялось шефу абсурдным. Сообщив это, он возмущенно прибавил что-то по-французски, после чего удалился.

Да, подумал я, улучшить французско-американские отношения мне сегодня не удалось.