Лиза Скоттолине - Убийца (в сокращении) Страница 12

Отец взял ее за руку и быстро повел в кухню. Все собравшиеся насупились, когда они проходили, но Мэри не поняла почему.

У кухонного стола стояла миссис Гамбони — постаревшая версия Триш: много яркой косметики, толстые отекшие ноги, мелкие морщины вокруг рта. На длинный черный кардиган спускались накладные черные локоны. Мать Мэри стояла у плиты — полная противоположность Гамбони: в цветастом домашнем платье, кухонном фартуке, с забранными в пучок волосами.

— Миссис Гамбони? — сказала Мэри.

— Ты! — хриплым прокуренным голосом вскрикнула она. — Что скажешь в свое оправдание?

— Мэри теперь важная шишка! — крикнул из столовой какой-то мужчина, и вся толпа недовольно зароптала.

Не хватало только горящих факелов — Мэри чувствовала себя просто-таки Франкенштейном с юридической степенью. И если она не ответственна за весь квартал, то кварталу об этом явно сказать забыли.

— Я объясню, — начала она.

Миссис Гамбони ее перебила:

— Моя дочь пришла к тебе за помощью. Ты могла ей помочь, но отказалась! И теперь она пропала! Она знала, что он хочет убить ее, и теперь убил! — У миссис Гамбони задрожала нижняя губа. — Но тебе и дела до нее нет!

— Миссис Гамбони, мне есть до нее дело. Я предложила ей обратиться в суд и сегодня сама была в Круглом доме…

— Если бы ты что-нибудь сделала, она бы сейчас была дома! В безопасности. Она мне звонила вчера вечером, да я пропустила звонок. Она оставила сообщение. Сказала, что он хочет убить ее. Говорила, где она, но были помехи.

— Что? — Мэри сразу не поняла. — Пожалуйста, помедленнее. И расскажите мне наконец, что случилось.

— Тебе какая разница? — огрызнулась миссис Гамбони. — Я полиции рассказала. Там все знают. Она звонила мне, просила о помощи. Она не могла долго говорить, сказала, что он возвращается в комнату.

— Во сколько она звонила?

— Около десяти. Но я прослушала сообщение только сегодня. — Голос миссис Гамбони срывался. — Я сюда пришла, чтобы твои родители знали, что ты сделала с моей доченькой. Она одна у меня, она — все, что у меня есть, а он ее забрал! Она пропала! — Миссис Гамбони закатила глаза. — Моя прелестная, прелестная малышка. Моя единственная, девочка моя!

Сердце у Мэри разрывалось. Отец, мать и все остальные молчали, потрясенные словами миссис Гамбони.

— Знаете ли вы, что это такое — быть матерью, когда твой ребенок… ребенок пропал? — Миссис Гамбони замолчала и рухнула на руки подхвативших ее подруг.

— Мы будем молиться за тебя и за твою дочь, — тихо сказал отец Мэри и протянул ей салфетки.

Миссис Гамбони отмахнулась от него и вышла из кухни, поддерживаемая своей свитой. Все друг за другом вышли на улицу, и последний закрыл за собой дверь. Мэри увидела, что ее мать кусает губы, чтобы не расплакаться.

— Что здесь произошло? — раздался голос Энтони.

— Мам, все в порядке. — Мэри, обняв мать, встретилась взглядом с Энтони. Ему словно сразу передалась ее тревога.

Через полчаса все четверо сидели на кухне за столом, приводя себя в норму.

Отец накрутил спагетти на вилку.

— И что, вы с Мар пошли пообедать, да?

— Да, — отвечал Энтони, стараясь скрыть улыбку.

Мэри потупила взгляд.

— Мэри ни с кем не встречается, — сказал отец.

— Пап, пожалуйста, — выразительно посмотрела на него Мэри.

— Ничего. Я тоже ни с кем не встречаюсь. — Энтони подцепил вилкой тефтельку и обратился к хозяйке. — Тефтели великолепные, миссис Ди.

— Grazie molto, — расцвела мать.

— Prego. — Энтони поймал ее взгляд, и она скрыла улыбку.

— Parli Italiano, Antonio? — спросила мать, чуть склонив голову набок.

Ее родители прямо-таки вручали Энтони ключи от дома, а она даже не выказала своего неодобрения.

Они вернулись в Центр-Сити уже после десяти. Серебристый «приус» остановился в узком переулке напротив ее дома. В отличие от Южного Филли, никто здесь не сидел на крылечке и все давно бросили курить. Центр-Сити, скучный деловой район, вернули к жизни населившие его яппи. Это общество любителей фитнес-клубов и изысканной еды. Однако ни одно, ни другое не связывает людей так, как общий церковный приход и узы крови.

Энтони поставил машину на ручной тормоз.

— Что-то не так? — Он смущенно улыбнулся.

— Прости, — пробормотала Мэри, — просто вечер выдался совершенно ужасный.

— Прекрасный вечер. Я познакомился с тобой.

Мэри улыбнулась. В его голосе она расслышала эротичную нотку, и ей это понравилось, хотя она не была готова к тому, чтобы ей это понравилось.

— У тебя замечательные родители. Ужин был роскошным. И мы прояснили вопрос моей сексуальной ориентации.

Мэри поймала его взгляд. Если Энтони собирается поцеловать ее на прощание, то зря. Еще рано. И она сделала опережающий маневр: взялась за ручку дверцы.

— Я хотел бы увидеться еще, а ты? — спросил он.

Нет!

— Да.

— Ты свободна в выходные?

Да!

— Нет. Может быть, в следующие, пока не знаю. Позвони мне.

— Ладно, но…

— До свидания, и спасибо за все. — Мэри схватила сумку и вышла из машины, закрыв за собой дверцу. Через стекло она заметила, что Энтони погрустнел, и поняла почему, увидев отражение своего хмурого лица.

Мэри поспешила скрыться в доме.

Не успев еще отпереть дверь, она услышала телефонный звонок. Включив свет в гостиной, она ринулась к телефону и схватила трубку.

— Алло!

— Это Редж Бринкли.

Мэри заметила напряженность в его голосе.

— Редж, спасибо за звонок. Я так сожалею о том, что случилось. Клянусь, я не знала, что они пошли на телевидение.

— Я догадался. Я получил твое сообщение, но не хотел звонить с работы. И ты, пожалуйста, тоже не звони мне туда.

— Хорошо, — сказала Мэри, садясь на диван.

— Запиши мой мобильный. И если нужно будет со мной связаться, звони на мобильный.

— Спасибо. — Мэри схватила ручку и написала номер прямо у себя на руке. — Надеюсь, у тебя не будет из-за меня неприятностей.

— Об этом не беспокойся, — усмехнулся Бринкли. — Официально я в этом деле не фигурирую. А что касается твоей подруги Триш Гамбони, то предоставь сыскному отделу заниматься своей работой. Они уже занимаются Триш.

— Я слышала, Триш звонила матери.

— Да.

— Полиция может определить, откуда шел звонок?

— На эту тему я больше не разговариваю. Розыску это известно, они сделают все, что нужно.

— Это пока единственная ниточка?

— Хватит, Мар.

Она решила, что «да».

— Кстати, дневник Триш у меня. Он может понадобиться сыщикам?

— Да. Перешли им завтра. Сожалею, но больше ничем помочь не могу. Желаю, чтобы подруга нашлась. — И Бринкли повесил трубку раньше, чем она успела еще раз повторить свои извинения.

Через полчаса Мэри была уже в постели. Забрав волосы в хвост и надев очки, она приготовилась читать дневник Триш.

«Моя дочь пришла к тебе за помощью!»

Мэри вновь почувствовала угрызения совести, но усилием воли заставила себя сосредоточиться на дневнике. Сделав глоток холодного «Липтона», она открыла первую страницу.

Мой день рождения! Он повел меня на роскошный ужин и подарил серьги-«гвоздики» с бриллиантами! И я решила вести дневник. Но сегодня я слишком много выпила, чтобы много писать.

Похоже, Триш обычно писала по ночам, после того как они возвращались с ужина или с вечеринки. Записи были восторженные, полные любви. Мэри печально улыбнулась. Триш, оказывается, была и сообразительна, и добросовестна, судя по тому, как писала о своей работе, о клиентах. Она писала о матери, беспокоясь, что миссис Гамбони никуда не выходит и что ей нужен мужчина. Еще ее заботила Джулия, которая «в последнее время что-то мрачная», и Йоланда, которая «уж слишком мне завидует».

Но потом тон записей изменился. После ужина или вечеринки они ссорились. «Он снова напился». Или: «Он ни с того ни с сего стал на меня кричать». Многие записи кончались словами: «Он вернулся от „Бьянетти“ поздно, совершенно пьяный». Чуть позже Триш написала, что догадалась о его махинациях: «Он утаивает часть выручки, у него при себе всегда подозрительно много наличных».

Триш становилось все страшнее.

Кадиллак считает, что он ворует, потому что на свадьбе, увидев мои часы, Кадиллак сказал, что они стоят одну руку и одну ногу. Говорит, он и не знал, что мой бойфренд так много зарабатывает.

Мэри запомнила: Кадиллак.

Она продолжала читать. Ситуация достигла предела, когда Триш схлестнулась с ним насчет воровства: он отрицал это.

Он сказал, что я сошла с ума, если думаю, что он обкрадывает ребят, если думаю, что он настолько глуп, и если Кадиллак так думает, то он тоже идиот.

Кадиллак продолжал его подозревать. А он обвинил Триш в том, что у нее роман с Кадиллаком. Триш написала, что этого не может быть никогда, потому что он свинья.