Филип Фармер - Образ зверя Страница 12

А третий из стоящих тут же писателей посоветовал первому встать в конец длинной очереди, если он собирается судиться с Роддером.

Вот такой кристально честный человек получается наш Нимминг Роддер.

Чайлд замолчал, удивляясь самому себе: зачем он все это вывалил. Ему вовсе не хотелось ссориться с Вулли, ведь он собирается просить его об одолжении, если тот согласится ему помочь. С другой стороны, он сам вот-вот готов был взорваться. Слишком часто ему приходилось встречать пользующихся незаслуженной славой проходимцев. Впрочем, и без этого дома, его странного хозяина и проходимца Роддера у него было немало причин для раздражения— смог, смерть Колбена, ссора с Сибил — все это основательно потрепало ему нервы.

Вулли отводил глаза, словно боялся, что они вспыхнут вдруг нечеловеческим светом. Шея у него дергалась, кончики усов отвисли под тяжестью невидимых гирь, привязанных к их концам. Ноздри трепетали — совсем как кузнечные мехи. Его бледное лицо покраснело, руки сжались в кулаки. Чайлд ждал, а молчание все затягивалось. Если Хипиш разозлится, то Чайлд не получит доступа к документам.

— Ну! — с нажимом произнес Хипиш.

Он вздернул голову и кисло, но при этом как-то хищно улыбнулся Его пальцы судорожно сжались, будто он хватал невидимого врага за горло.

— Ну! — В ровном голосе Чайлду, кроме угрозы, послышалось что-то вроде горького стона.

— Ну! — ответил ему тем же Чайлд, сделал шаг вперед и, не дожидаясь ответа Хипиша, продолжал: — Мне бы хотелось посмотреть подшивки газет, если это возможно.

— Да? Ах да, конечно. Они наверху, я провожу вас. Они вернулись в дом. Прежде чем покинуть гараж, Хипиш сунул портрет Роддера под мышку и забрал его с собой в дом. Чайлд было удивился: что делает в гараже портрет любимого писателя хозяина, но, еще раз осмотревшись в комнатах, заметил, что в доме нет недостатка в изображениях Роддера. Фотографий его тут было множество, были и карандашные и масляные портреты, как и вставленные в рамки вырезки из журналов и газет с портретами Роддера Детектив понял, что у Хипиша этих портретов было в избытке, поэтому он и хранил один в гараже. Но теперь, чтобы на такой странный болезненный манер осадить гостя, поставить его на место, выказав ему свое презрение, Вулли демонстративно нес эту огромную фотографию в дом.

Следуя по пятам за Хипишем, Чайлд про себя усмехнулся. Они снова миновали кухню, холл и повернули направо к узкой лестнице, ведущей на второй этаж. Стены вдоль этой лестницы были усеяны небрежно развешенными портретами монстра Франкенштейна и Дракулы; к немалому своему удивлению, Чайлд среди них обнаружил оригиналы полотен Ханнеса Бока и Вирджила Фин-нлея. Были здесь и другие монстры — иллюстрации к неизвестным Чайлду романам. Все они скособочились под разнообразными углами — будто могильные камни на давно заброшенном кладбище. Они прошли маленький холл и попали в комнату, стены которой были украшены фотографиями, плакатами, увеличенными кинокадрами в причудливых деревянных рамках. Тут же на поставцах разместились макеты старинных замков, на столиках лежали альбомы фотографий и газетные вырезки, вставленные в планшетные рамки: их можно было листать, как страницы книги.

В любое другое время Чайлд с удовольствием задержался бы возле какого-нибудь поставца или столика, чтобы поближе рассмотреть их содержимое. Повздыхав над предметами, вызывающими в нем особую ностальгию, Хипиш махнул рукой, когда Чайлд напомнил ему о газетных вырезках Он нырнул в огромный чулан, вдоль стен которого стояли книжные полки, заставленные пыльными альбомами; некоторые из них местами были покрыты плесенью.

Надо что-то с этим делать, пока еще не поздно. Некоторые материалы здесь уникальны, есть очень ценные и просто бесценные.

Он все еще, держал под мышкой портрет Роддера. Теперь пришел черед вздыхать Чайлду, когда детектив увидел груды бумаг, которые ему предстояло просмотреть Он уселся на стул, положил ногу на ногу и начал перелистывать хрупкие, пожелтевшие от времени альбомные страницы с наклеенными на них газетными вырезками. Хипиш немного подождал, глядя на Чайлда, затем извинился, сославшись на срочное дело.

— Если что-нибудь понадобится, только покричите — приду.

Чайлд поднял взгляд и, грустно улыбнувшись, сказал, что не хочет надоедать больше необходимого. Хипиш ушел, но оставил за собой печальную, оскорбленную в лучших чувствах эктоплазму с примесью легкого презрения.

Альбомы с вырезками шли под тематическими названиями: «Вампиры в кино»; «Оборотни в Америке, 1865— 1900»; «Пенсильванские ведьмы, 1880—1965»; «Вампиры и привидения в фольклоре Южной Калифорнии, 1910— 1967» и тому подобное. Груда бумаги вызывала тоску тем большую, что Чайлд не знал в точности, что именно он ищет.

Чайлд просмотрел тридцать два альбома, прежде чем обнаружил то, зачем сюда пришел. Просто почему-то у него вдруг учащенно забилось сердце — он наткнулся на пожелтевшую газетную статью.

Заметка из «Лос-Анджелес тайме» от 1 мая 1958 г была посвящена домам в пригородах Лос-Анджелеса, пользующихся дурной славой «домов с привидениями» Несколько обширных абзацев в этой статье отводились дому, расположенному в Беверли-Хиллз, в котором обитало не только привидение, но и вампир.

Имелась и сделанная с воздуха фотография Тролинг-Хаус. Как утверждала статья, этот особняк с земли не просматривается. Сам дом находится на невысоком холме в центре огороженного стеной большого поместья. Немалая, даже по меркам Южной Калифорнии, территория усадьбы настолько заросла лесом, что из-за высоченной стены сам дом не был виден. Штатному фотографу газеты не удалось сделать ни одного снимка этого дома в 1948 году, когда владелец Тролинг-Хауса неожиданно привлек к себе внимание прессы. Не удалось договориться о съемках дома и в 1958-м, когда была опубликована сама статья, посвященная событиям десятилетней давности. Иллюстрацией к статье служил карандашный портрет «вампира» — барона Игеску, — нарисованный по памяти художником, видевшим однажды барона на благотворительном балу. Оказывается, барона видели лишь немногие, хотя он временами посещал благотворительные вечера, а однажды присутствовал даже на митинге протеста против повышения налогов налогоплательщиков Беверли-Хиллз.

Поместье получило свое название «Тролинг-Хаус» в честь дяди нынешнего владельца. Дядя, также Игеску, эмигрировав из Румынии в Англию в 1887 году, пробыл там год и в 1889-м отправился в Америку. Став гражданином Соединенных Штатов, Игеску сменил свое румынское имя на менее приметное — Тролинг. Зачем он это сделал, никто не знал.

Со всех сторон поместье окружала высокая кирпичная стена, по верху которой между острыми стальными рогатками была натянута колючая проволока. В 1900 году поместье подверглось перестройке — естественно, в поздне-викторианском стиле. До этого на месте его стояла старинная усадьба, построенная, разумеется в испанском духе, эксцентричным (а по мнению некоторых, просто сумасшедшим) доном Педро дель Осоройо в сельской глуши, спустя столетие превратившейся в центр Беверли-Хиллз. Сведений о дель Осоройо было немного: жил он затворником, а откуда происходило его состояние, было уж и вовсе неизвестно. Его жена приехала из Испании (это было в те времена, когда Калифорния еще была испанской колонией)

Если верить слухам, то она происходила из старинного кастильского рода.

Нынешний владелец, Игеску, оказался в центре внимания в 1938 году, когда попал в автокатастрофу. Не проявлявший признаков жизни, пострадавший был доставлен в госпиталь. Слушание дела о его смерти было назначено на следующий день. Вечером, когда патологоанатом попытался произвести вскрытие, Игеску при первом же прикосновении скальпеля неожиданно сел на препарационном столе. Эта история получила широкую огласку, поскольку один из газетчиков в шутку предположил, что Игеску — вампир. Свое предположение журналист основывал на следующих фактах: (1) никто и никогда не видел Игеску днем; (2) он был родом из Трансиль-вании; (3) барон происходил из старинного аристократического рода, веками жившего в замке (теперь заброшенном) на вершине крутого холма; (4) он отправил гроб с телом своего дядюшки на родину, чтобы того похоронили в фамильном склепе, но в дороге гроб бесследно исчез; (5) он жил в старинном особняке, известном тем, что там обитал призрак Долорес дель Осоройо.

Долорес была дочерью дона Педро. Она умерла или покончила с собой от тоски. Ее возлюбленным был один норвежский капитан, который познакомился с Долорес на балу у губернатора — это был один из тех редких случаев, когда дочь дона Педро появлялась в городе. Потеряв голову от любви, капитан забросил свои дела и корабль, часть его матросов разбежалась, часть за пьянство оказалась в местной тюрьме.

Капитан Ларе Ульф Ларсон посватался к Долорес, но старый дон сурово отказал ему от дома Однако капитану удалось проникнуть в дом старика, и, согласно легенде, ухаживания его были столь успешны, что он уговорил девушку бежать с ним на следующей неделе. Однако ночью, назначенной для побега, капитан пропал. Поговаривали, что дон Педро, убив соблазнителя дочери, закопал его тело где-то в поместье. Другие утверждали, что тело капитана было выброшено в море.