Кристофер Райх - Банкир дьявола Страница 12

Он посмотрел в зеркало заднего вида.

Там, на оптимальной дистанции для слежки, по-прежнему маячило такси. Сто метров, или половина городского квартала, — все как в инструкции. «Ребята из „Сайерет“ знают свое дело, — оценил он ситуацию. — В чем в чем, а в усердии им не откажешь». Он уже привык, что за ним следят. Человеку его профессии «охрана» положена, таковы правила. Его взгляд упал на солдатский рюкзак на полу у пассажирского сиденья. В рюкзаке находилась одна-единственная вещь. Сегодня ему не до правил.

Он поехал в объезд, чтобы усыпить их бдительность. Вообще-то, до старого порта сколько угодно способов добраться быстрее и проще. Ехать, к примеру, по дороге на Петах-Тикву, а дальше по автостраде на Яффу. Или сразу спуститься к морю и двигаться по улице Хаяркон мимо всех крупнейших отелей Тель-Авива — мимо «Хилтона», «Карлтона» и «Шератона» — вдоль израильского аналога набережной Круазет в Каннах. Но ехать через старый город, где царит извечная анархия, — значит самому облегчать им задачу. Ни пробок тебе на дорогах, ни объездов, просто медленная методичная игра в кошки-мышки.

Он уже успел забыть, какие никудышные теперь дороги в городской черте. Хотя он и старался ехать аккуратно, все равно время от времени колесо попадало в выбоину. Вот опять! Попав в одну из таких ям, он выругался. У него в голове не укладывалось, почему такая технологически и промышленно развитая страна, как Израиль, не может содержать свои дороги в порядке. Или, коли на то уж пошло, не укладывать в землю многие мили никому не нужного оптоволоконного кабеля, как на том настаивали телекоммуникационые компании. Сейчас он практически не отрывал взгляда от видов за окном, словно хотел в последний раз наглядеться — на прощание.

Тель-Авив — это одно живое, кипучее, неистовое противоречие. Небоскребы и лачуги, дискотеки и магазины, шаверма и ракия, синагоги и мечети, старое и новое — все перемешалось в этом городе, словно в блендере. И эта пестрая смесь в изобилии выплескивалась на выбеленный солнцем город — картина получалась довольно-таки хаотичная.

За перекрестком он выехал на улицу Шальма и двинулся в старый город. Уже почти четыре. Он в пути три часа двадцать семь минут. Теперь-то кражу наверняка обнаружили и оповестили пограничную службу, аэропорты и милицию. Сообщили премьер-министру и созвали военный совет. Все указывает на то, что преступление мог совершить только Мордехай Кан. Ни у кого другого не было доступа. Так же как и возможности. Хуже обстоит дело с мотивом. Как-никак, Кан всегда был патриотом, верным членом партии «Ликуд», ветераном Шестидневной войны, имевшим награды, потерявшим сына и дочь при защите страны. Рано или поздно они решат, что все это не имеет значения. И отдадут приказ.

Кан грустно улыбнулся. В сущности, это танец. Безукоризненно поставленный балет, па-де-де: солисты тысячу раз репетировали каждый шаг.

Повернув налево, он миновал площадь Часовой башни, где в небо вонзался стройный минарет мечети Махмуда. На тротуарах было полно народу. За низкими столиками на железных ножках сидели старики и, попивая кофе, играли в шахматы и мечтали о мире. Яффа считается одним из древнейших портов мира, и в разное время она находилась под властью греков, римлян, турок, христиан и арабов. Теперь очередь евреев.

Здесь апостол Петр воскресил Тавифу, а затем ушел жить к Симону-кожевнику. Ричард Львиное Сердце водрузил знамя крестоносцев на скале Андромеды в пятидесяти ярдах от берега. Но куда более поразительной Кан считал современную историю города. В первой половине прошлого столетия порт Яффы принимал съезжавшихся сюда со всего света, много испытавших, но несломленных переселенцев, которые поклялись преобразить Святую землю по своему разумению. В 1946 году и он — еще совсем мальчишка, — спасаясь от фашистского режима, сошел по деревянному трапу на этот берег.

Сегодня он снова ступит на старый пирс — морем он прибыл в эту страну, морем он ее и покинет.

У знака «стоп» он переключился на первую скорость и выглянул в окно. Рядом двое мужчин — араб и еврей — смотрели в небо. Один прикрывал глаза рукой, а другой покачал головой и отвел взгляд.

Кан знал, что его догоняет вертолет: он уже дважды уловил шум мотора. Это был «Апачи», и летел он сегодня низко. Если приказ поразить его автомобиль ракетой «Хеллфайр» отдан, то пилот уж постарается не промазать. Рация, настроенная на частоту военных, была засунута в бардачок. Кан считал, что осторожность всегда не помешает.

Рация громко заверещала: командование передавало свои бесполезные приказы.

— Выполняйте! — прокаркал голос, прорываясь через помехи.

Кан выпрямился на сиденье, охваченный сомнением. Годы прошли с тех пор, как он в последний раз надевал солдатскую форму. И уж конечно, ни к чему подобному его не готовили. И определенно, он никогда не брался за такие опасные и сомнительные предприятия.

Но ты же человек, вразумлял его внутренний голос. И ты еврей. У кого есть право, как не у тебя!

В двух кварталах впереди две машины, вылетев на перекресток с противоположных сторон, врезались друг в друга. Осколки стекла. Покореженный металл. Выскочив из машин, водители сердито размахивали руками. Кан прищурился: представление началось. Надеются взять его по-тихому, без шума. Не хотят никому объяснять, почему мишенью для «спецоперации по уничтожению особо опасного госпреступника» стал один из их же узкого круга или какие такие обстоятельства потребовали проводить задержание в одном из самых исторически значимых районов города.

Он не оставил им выбора.

Преследовавшее его такси приближалось.

Пора.

Вывернув руль вправо, Кан нажал на педаль газа. Старенький «фиат» уткнулся в поребрик тротуара. Какое-то мгновение задние колеса прокручивались в воздухе, а затем с визгом снова коснулись асфальта. Только один квартал проскочить, и дело в шляпе. Мимо, слившись в одно туманное пятно, проносились расплывчатые силуэты — мальчишка на велосипеде, копающие канаву рабочие, продавец, выхватывающий из корзины апельсины.

В рации по-собачьи лаяли неистовые голоса: Вы его видите? Сокращайте расстояние. Запрашиваю разрешение открыть огонь. Отказано. Держите в поле зрения. Мы сможем взять его на суше. Второй, подключайтесь. Четвертый, выезжайте на Эль-Ашрам, два квартала к югу от цели. Суматоха. Паника. Затем тактика изменилась. Ракеты к бою! Навести на цель.

Вертолет висел у него на хвосте. В зеркале заднего вида он заметил снайпера, сидящего на специальной платформе для прицельной стрельбы. Его ноги болтались прямо в воздухе, винтовка поднята, приклад прижат к щеке.

Быстрее. Надо ехать быстрее.

Он обогнул главную площадь Яффы, где велись археологические раскопки. Три уровня вниз, останки греческих, римских и мавританских построек, самые древние датируются третьим веком до нашей эры. В 231 году до нашей эры селевкидский царь разместил здесь свой гарнизон. Опасаясь нападения с суши, он приказал проложить туннель длиной девяносто метров прямо через известняковые скалы к бухте, чтобы обеспечить себе путь к отступлению.

На другой стороне улицы стоял туристский автобус. Ученики, одетые в чистенькую сине-белую форму, строем направлялись к руинам. Выскочив на встречную полосу, Кан пронесся мимо них. На углу он резко нажал на тормоз и вывернул руль влево. Машину занесло, и она остановилась. Тент над витриной сувенирного магазинчика закрыл капот и кабину машины для обзора сверху.

Кан схватил рюкзак.

— Огонь! — рявкнул он в рацию. — Отдайте наконец приказ!

Они там были слишком напуганы. Слишком уверены в том, что он взялся не за свое дело. Он проклинал их за нерешительность.

Схватив свой офицерский револьвер, он высунулся из окна и сделал несколько выстрелов в воздух. Торговец тут же заскочил в магазинчик. Ученики на той стороне улицы бросились врассыпную. Слава богу, навыки самосохранения у его соплеменников на высоте.

— Третья ракета, огонь! — произнес голос в рации.

Алая полоса прорезала небо: это ракета «Хеллфайр», покинув свое гнездо, устремилась к машине Мордехая Кана. Ракета влетела через заднее стекло и при ударе о панель управления взорвалась. Автомобиль, превратившись в огненный шар, в центре которого температура достигала тысячи шестисот градусов по Цельсию, подлетел в воздух на три метра.

Тут же откуда-то набежала толпа зевак. Некоторые попытались было приблизиться к пылающему адским огнем шару — убедиться, что убийство свершилось. Но невыносимо жаркий огонь заставил их отступить.

Из рыбацкой лодки, покачивавшейся на искристых волнах Средиземного моря, Мордехай Кан смотрел, как клубы дыма уносятся в белесое небо. Только бы ракета не повредила раскоп: археология была его первой любовью, еще до того, как он открыл для себя цифры. До того, как цифры ополчились на него, сделав своим заложником. Порывистый ветер наполнил парус, и лодка пошла быстрее. Он опустил взгляд — на рюкзак у его ног. Открыв застежку-молнию, он достал бутылку с водой, пакет с жевательными конфетами и бейсболку. Забросив в рот несколько конфет, он перевел взгляд на море.