Итан Блэк - У Адских Врат Страница 12

Воорт склоняется над столом библиотекаря (табличка на письменном столе гласит, что его зовут Лайл Б. Московитц), разглядывая карты и статьи о старом корабле с сокровищами.

Дьюк лежит на пристроенной на книжной полке подушке, наблюдая за Воортом одним выпуклым глазом. На картинах буксиры курсируют по гавани. Лайл Б. Московитц, перестав валять дурака, оказался довольно приятным, хоть и несколько занудным парнем.

— Детектив, знаете что-нибудь о Нью-Йорке времен Войны за независимость? Большинство людей не знает, — смеется он.

— С удовольствием узнаю, — отзывается Воорт, не упоминая о еженедельных уроках в детстве, документах в домашней библиотеке, семейных дневниках и экспонатах в застекленных витринах.

— Ну хорошо, — начинает Лайл, вытянув руки, словно создавая в уме воображаемую картину. Его глаза сияют. — Двадцать третье ноября 1780 года. Нью-Йорк оккупирован. Британские войска расквартированы в частных домах. Британские орудия заполняют гавань. Военнопленные американцы заперты на кораблях, привязанные, как животные, больные, скованные, умирающие. Каждое утро здоровые пленники перевозят умерших на берег залива Уоллэбаут и хоронят в неглубоких могилах. Считается, что одиннадцать тысяч заключенных умерли от оспы, желтой лихорадки и дизентерии. Черт, да за всю войну в боях погибло всего семь тысяч американцев.

— «Гусар», — напоминает Воорт.

— Встречайте корабль. — Лайл делает шаг назад и кивает мимо стеллажей на реку — словно, стоит выйти из дому, и увидишь убранные паруса и мачты, услышишь скрип дерева и звон кандалов. — Сто четырнадцать футов в длину. Тридцать четыре в ширину. Двадцать шесть пушек. Трехмачтовый военный фрегат «Гусар».

— Перевозивший заключенных, — добавляет Воорт, помнящий из старых семейных дневников, что по крайней мере полдюжины Воортов-солдат пропали во время Войны за независимость.

— И золото, — шепчет Лайл. — Девятьсот шестьдесят тысяч гиней короля Георга III. Предназначенные для войск в Ньюпорте на Род-Айленде. В пересчете на наши деньги это около шестисот миллионов долларов.

Воорт свистит. Это серьезно.

— Теплый, солнечный день. Голубое небо. — Лайл раскидывает руки, изображая плывущий корабль. — Адские Врата тогда были другими. Рифы были опаснее. Скалы выступали из воды, как на этой старой литографии.

Он показывает статью со старым черно-белым рисунком, на котором деревянный корабль терпит крушение в неистовый шторм. Парус изорван. Вид у моряков перепуганный. Корпус ударяется о грозного вида скалу, которая, кажется, вырастает прямо из моря.

— Погодите минуту, — говорит Воорт. — Так это в Нью-Йорке?

— А вы себе представляете, сколько кораблей ушло на дно в нескольких милях отсюда? — хмыкает Лайл. — Забавно, но, когда речь идет о кладах, люди думают о южных морях. Пальмах. Гротах. Кто, черт побери, вспоминает о Южном Бронксе?

— Продолжайте.

— Где-то около полудня течение несет «Гусара» к порту. Он налетает на Пот-Рок. В пробоину хлещет вода. Узники умоляют, чтобы их расковали. Но британцы полагают, что сумеют удержать «Гусара» на плаву. Капитан, — Лайл тычет в карту гавани тощим указательным пальцем, — старается добраться до Порт-Морриса, чтобы сесть на мель.

— Не вышло.

— Просчитались.

— Они освободили пленников.

— К сожалению… Да и глубина восемьдесят футов. Бритты спаслись, но заключенные отправились на дно, как и, по американской версии, золото.

— А какова британская версия?

— Что его забрали до того, как «Гусар» отошел от берега. Что его отправили сушей на Род-Айленд.

— Тогда почему вы смеетесь?

— Потому что британская версия лжет, — отвечает Лайл. — Если все было так, какого черта они две недели отчаянно старались поднять «Гусара»? Что на нем было такого важного? Пушки? Возможно, если бы не последующие события. Пленные? Верно.

— Подъем затонувшего судна был в те времена нелегким делом.

— Вот именно! — восклицает Лайл Московитц, этот источник знаний. — Тогда не было кислородных баков. Воздушных шлангов. Не умели защищаться от декомпрессии. Мы в водолазных колоколах опускаемся на восемьдесят футов. Они в основном переворачивали ванны, наполненные воздухом. Ныряльщик отправляется под воду. Он дышит внутри ванны. Выплывает, чтобы порыться в обломках. Нырять предоставляют рабам или заключенным, ведь в половине случаев они тонут или умирают от азотных пузырьков в крови.

— Значит, золото так и не нашли. И «Гусара» ищут до сих пор.

— Не-а. До времен Томаса Джефферсона.

— Президента Томаса Джефферсона? Ведь его правление длилось с 1801-го по 1809-й.

— Вы могли бы спросить, — ухмыляется Лайл, на мгновение делаясь даже как-то симпатичнее, — почему он выжидал и стал субсидировать экспедицию только после того, как ушел с должности. Почему он не сделал этого, пока был президентом. Черт, ведь Льюиса и Кларка он в 1804 году посылал в Орегон за государственный счет? Но когда дошло до «Гусара», он ждал.

— Значит, и награду он получил сам? — заканчивает Воорт. У него возникло ощущение, что все только начинается.

Лайл подмигивает:

— Я всего лишь скромный библиотекарь. Но вспомните, когда Джефферсон был президентом, у него были в Лондоне шпионы и дипломаты. Он получал информацию, недоступную обычным людям. Были ли среди всего прочего и сведения о грузе «Гусара»? Никто не знает.

— Насколько я понимаю, у Джефферсона ничего не вышло.

— Как и у всех после него. В течение двух с половиной столетий каждые тридцать-сорок лет кто-то отправлялся на поиски «Гусара». В 1880 году это был Джордж Томас и его корпорация «Найденный клад». Он договорился с министерством финансов США поделить все, что найдет. В 1930-е годы — Саймон Лейк, использовавший подводные лодки. В 1990-х — Барри Клиффорд, охотник за кладами, который нашел у Кейп-Кода «Вдовушку» — пиратский корабль восемнадцатого века.

— Тоже не повезло.

— Несколько монет. Тарелка. В общем, цацки, — машет рукой Лайл, используя слово на идиш, означающее мелкие, ничего не стоящие предметы.

— Вообще-то река такая узкая, что кто-нибудь уже нашел бы обломки.

Лайл — моряк, обреченный жить на суше, — качает головой. Пес возмущенно тявкает, словно даже представитель семейства собачьих понимает, что Воорт сказал глупость.

— Течения! — объясняет Лайл. — А илистый грунт хуже, чем Смоляные ямы Ла-Бреа в Лос-Анджелесе. Не говоря уже о том, что сто лет назад на реке проводили большие взрывные работы. Были разбиты тонны и тонны камня. По словам ныряльщиков, там даже руку, вытянутую перед собой, не разглядеть, а если и разглядишь, на дне друг на друга навалено больше десятка разбитых кораблей. Добавьте бетонирование и пятьдесят тысяч тонн мусора, который сваливали с 1780 года. Машины. Грузовые контейнеры. Убитые мафиози, ха-ха! Возможно, незаконно выброшенные канистры со всякой химией. Чертовы подковы.

— Да уж, — говорит Воорт, вспоминая рассказы полицейских ныряльщиков, подтверждающие проблемы с видимостью. — Можно, я немного почитаю?

Он обдумывает услышанное, читая статьи, которые дополняют рассказ Лайла, оказавшийся не только занимательным, но и точным. Подходит пес, обнюхивает ногу Воорта, смотрит на него и словно подмигивает.

Воорт давно понял, что собаки бывают двух типов. Одни просто животные, а другие, кажется, понимают человеческую речь. Дьюк из вторых. Выпуклые глаза не отрываются от Воорта.

Оторвавшись наконец от бумаг, Воорт замечает, что Лайл играет в видеоигру на сотовом телефоне. Слышно только тихое попискивание. Воорт подходит поближе. Оказывается, эти звуки изображают лазерные взрывы, когда зенитные батареи землян на крышах Манхэттена стреляют по НЛО, атакующим Нью-Йорк.

— Лайл, а разве для поиска обломков не требуется разрешение?

— От министерства образования. На него работают государственные археологи. Но там никогда не отказывают.

— А кто еще расспрашивал вас о «Гусаре»?

Лайл останавливает межгалактическую войну. Пока непонятно, кто побеждает — Земля или чужаки.

— Во-первых, один таксист. Колин Минс. Он ходит сюда много лет. Помешан на кладах.

— Говорил он что-нибудь особенное об этом корабле, когда был здесь в последний раз?

— То, что говорит всегда. Что когда-нибудь найдет его. Этот парень живет в царстве грез, — говорит Лайл. Потом вспыхивает. — Как и я, наверное.

— Тяфффф, — говорит пес. У Воорта такое ощущение, что чихуахуа только что посоветовал парню не судить себя так строго.

— А еще кто, Лайл?

— Макмэннис? Макгаверн? Как же зовут того второго типа? — задумывается Лайл. — Погодите. Он расписался в журнале. Так полагается. Вам, кстати, тоже.

— Покажите.

Лайл ведет Воорта к небольшому деревянному пюпитру, на котором лежит большая открытая книга в твердой обложке. Посетители записывали свои имена на пожелтевших страницах с проштампованной датой.