Алексей Смирнов - Собака Раппопорта. Больничный детектив Страница 12

Следователь с минуту подумал.

– В отделении не было посторонних? – спросил он резко. – Вы никого не встретили? Родственники, гости из других отделений?

Прятов решительно отвечал, что посторонних не было.

– Распишитесь, – приказал гость.

18

Следующей была допрошена Марта Марковна, которая не сообщила ровным счетом ничего, но чем-то расположила к себе следователя.

Он откинулся на спинку стула и даже немного отъехал на нем из-за стола, наслаждаясь искренним волнением Марты Марковны. И начал беседу со своего излюбленного вопроса: что, дескать, она может рассказать по сути дела?

Та схватилась за свою областную мясомолочную грудь.

– А что я? Я-то что знаю? – спросила она испуганно. – Вон у них спрашивайте! – Марта Марковна свела глазки в кучку и указала пухлой рукой на дверь. – Такая пьянь, такая сволочь, все до единого, не люди, а скоты!..

Следователь согласно кивал, сдержанно улыбаясь.

– Ну а все-таки? – повторил он настойчиво. – Не ссорились, не дрались между собой?

Марта Марковна испуганно замахала руками.

– Я что им, сторож? Избави бог! Каждое утро выгребаем эти проклятые пузырьки, и когда же они все упьются…

Следователь остановил ее жестом.

– Хорошо, – он вновь улыбнулся, и видно было, что эта гримаса ему непривычна. – А что вы скажете о вашем молодом докторе?

– Молодой, – с готовностью кивнула старшая сестра. – Образованный. Вежливый и культурный, со всеми на «вы». Ни разу пьяным не видела, ни разу запаха не учуяла…

– А вот его отношения с больными…

– А какие отношения? Хорошие отношения! Благодарность ему была, и не одна, письменная! Не то что иные, – Марта Марковна понизила голос. – Я вам скажу, что многие у нас… недалеко ушли от этих, скотов, которые упились бы все поскорее, насмерть…

Поговорив с Мартой Марковной о жизни, следователь отпустил ее и пригласил Мишу. Тот вошел вразвалочку, имея в лице неуловимое сходство с осведомителем царской охранки. Небритость делала его физиономию похожей на пухлый блин – недопеченный и чем-то посыпанный.

– Вы находились в отделении всю ночь, – следователь взял быка за рога. – Это так?

– Наверное, да, – буркнул тот нерешительно.

– Так наверное или да?

– Всю ночь, – кивнул Миша. – Находился.

– Тогда я жду от вас подробного рассказа о ночных событиях.

– Никаких событий не было, – забубнил Миша. – Сделали вечерние инъекции, выпустили мочу, перестелили. Катетеры поменяли, трубки то есть… Температуру смерили. Перевернули, кого положено. Сели смотреть телевизор…

– Телевизор, – язвительно повторил следователь.

– Ну да.

– Хорошо. Посторонних в отделении не было?

– Я не заметил, – осторожно ответил медбрат.

– А проверяли?

– Проверяли, – энергично закивал тот. – Я же говорю – инъекции, моча…

– Это перед сном, – не отставал следователь. – А после?

Миша уставился в пол.

– Не стану же я заходить каждую минуту… В инструкции не сказано.

– А к тяжелым больным? – Из рассказа Прятова следователь, конечно, помнил, что никого особо тяжелого в отделении не было.

– Нету таких, – сказал Миша, подтверждая тем самым слова доктора.

Следователь разочарованно дописал страницу и перевернул очередной лист.

– Ну, допустим. Давайте о звонке, которым вызвали дежурного врача. Вы помните, во сколько это было?

– Около двух часов ночи. Очень хорошо помню.

– А почему вы вдруг запомнили?

– Ночью, когда звонят, всегда почему-то на часы смотришь.

– Допустим и это. Вы принимали звонок? Или кто-то другой?

– Точно так. Я принимал.

– Вы узнали голос?

– Нет, – честно признался Миша и даже слегка поежился. – Он мне знакомым показался, но каким-то необычным. Как будто душил его кто, что ли… Жутковатый голос, нечеловеческий даже.

– Мужской или женский?

– Черт его знает, – Миша развел руками.

– И вы не стали выяснять?

– Да чего выяснять, у них в приемнике каждый день люди меняются. Всех не упомнишь. И гнусавые попадаются, и хрипатые, и с кашей во рту…

– Ну, хорошо. А если это чье-то хулиганство? Вы об этом не думали?

Миша непонимающе заморгал.

– Глупая шутка, – смягчил формулировку следователь.

Тот неопределенно пожал плечами, вспомнив о малолетках с педиатрии. Они, больше некому.

– Пробежится доктор – и ладно, здоровее будет? – в голосе допрашивающего обозначилось прокурорское ехидство.

Миша сделал некий жест, допускавший произвольное толкование.

– Дальше что было? – осведомился следователь, выдержав неодобрительную паузу.

Миша вдруг зевнул: широко, сладко.

– Дальше охранник пришел.

Следователь весь подобрался, глаза его зажглись:

– Охранник? Зачем? Кто его звал? Тоже незнакомый голос?

Странности минувшей ночи постепенно начали доходить до Миши. Впервые на его лице появилось некоторое подобие тревоги.

– Вот ведь черт! Он сказал, что мы его и вызвали…

– Но это было не так, я правильно понял?

– Не так. У нас была тишь да гладь. Он походил по палатам, посмотрел…

– В девятнадцатой был? – быстро спросил следователь.

Миша кивнул.

– Был. И в девятнадцатой, и не только. Все на месте, сказал. Да я с ним сам ходил в девятнадцатую…

– И в туалет заглядывал?

– Не знаю. С него станется. Я не смотрел.

– Так, – следователь отложил ручку и побарабанил пальцами. – Где он сейчас?

– Дрыхнет, небось, внизу, если домой не ушел.

Следователь, прихватив протокол, встал, распахнул дверь и зычно позвал кого-нибудь; на зов прибежал не кто-нибудь, а лично Васильев. Ему было поручено немедленно связаться с приемником и принять меры к задержанию охранника до особого распоряжения. А лучше – сразу тащить его сюда, на этаж.

Поджав губы, следователь вернулся за стол.

– Что потом? – спросил он уже равнодушно.

– Потом вернулся доктор, – ответил Миша. – И лег спать. И мы легли, – он немного смешался, употребив множественное число.

– «Мы» – это вы с дежурной сестрой? – немедленно и безошибочно вцепился в местоимение следователь.

– Да, – бесшабашно сказал Миша, глядя ему в глаза. – У нас одно помещение, для всех. Притесняют средний персонал.

– Понятно. То-то вы расстроены. О дальнейшем, я полагаю, спрашивать бессмысленно. И все же, для протокола – может быть, вы что-то слышали? Может, видели?

Миша с фальшивым сочувствием покачал головой.

– Как можно? Зачем мне скрывать? Мне пока на нары не хочется…

– Сразу и нары, – осклабился следователь.

19

Казака задержали на выходе из корпуса, когда он был уже вполне целеустремлен и собирался навестить ближайший ларек.

Задерживали всем приемным отделением, куда поступила команда от самого Николаева. Казак топтался, обшаривая бездонные карманы в поисках денег. Сосредоточенное выражение на его лице мгновенно сменилось яростью.

– Тихо, тихо, – сказали ему, окружая и приближаясь с опаской, как к бешеному животному.

Его взяли в кольцо и начали теснить к парадному входу. Охранник сверкнул глазами и потянулся за кнутом. Тут же грянул нестройный хор:

– Главный распорядился! Главный!

Опешившего казака, который никак не мог взять в толк, какие-такие позабытые во хмелю преступления вменяют ему в вину, втолкнули на лестницу. А дальше он стал подниматься сам, поминутно оглядываясь.

В кабинет Васильева он вошел не без опаски, но довольно нагло.

Следователь приступил к допросу и сразу встретил ожесточенное сопротивление.

– Не знаю я ничего! – От возмущения у казака распушились усы. – Разбудили, дернули… Среди ночи, между нами говоря!

– И вы так сразу и пошли, едва свистнули?

– А куда деваться? У них тут черт-те что…

– Это вы о чем? – подался вперед следователь. Казак смекнул, что сболтнул лишнее, и стал внимательно разглядывать стены и потолок.

Следователь многозначительно сопел.

– Вы всегда так ходите? – спросил он вдруг.

– Как это – так?

– Ну, в вашем наряде… Сапоги, плетка…

Казак раздулся:

– У меня дед расказаченный… Мы – потомственные казаки, с Дона…

– Ладно. Это к делу не относится. Так что вы там говорили об отделении?

– Бухают круглые сутки, – казак отвел выпуклые глаза.

– А вы откуда же знаете?

Тот, пойманный за язык, молчал.

– Откуда вам известно, что в отделении распивают спиртные напитки? – строго повторил вопрос следователь.

Казак сорвал фуражку, шмякнул об пол и выложил все, что смутно помнил о событиях позапрошлой ночи.

Следователь сразу отметил про себя, что в просмотренных им историях болезни ничего не сообщалось о ночном инциденте.

– А не случилось ли у вас позавчера какой-нибудь ссоры? – спросил он задумчиво. – Во время пиршества или после?