Александр Мишкин - Anamnesis mali. История беды Страница 12

– Ладно, расскажу с самого начала! – решился он, наконец, – Видите ли, я работаю ведущим инженером на «Тяжмаше»…

Зотов опять сделал паузу и вопросительно посмотрел на меня. Долго, словно ожидая реакции.

– Я должен как-то это прокомментировать? – поинтересовался я.

– Э-э-э… нет. Вы же знаете, что производят на «Тяжмаше»?

Я кивнул и улыбнулся:

– Примерно. Наверное, в Нерограде не найдётся человека, который бы этого не знал.

Ещё бы. Гигатский оборонный завод, на котором в лучшие времена работала добрая треть народонаселения нашего, совсем немаленького, города. Что точно производил «Тяжмаш» никто, разумеется не знал, зато всем было известно, что его продукция каким-то образом связана с баллистическими ракетами стратегического назначения.

– Я проработал на «Тяжмаше» без малого тридцать лет, – продолжил свой рассказ Зотов, – Пришёл сразу после института: такой, знаете ли, энтузиастик с горящими глазами. Да и немудрено: в те времена попасть на наш завод молодому специалисту было за счастье. Это же «оборонка»: тут тебе и положение с уважением, и деньги неплохие, и перспективы… Да ещё, в качестве бесплатного приложения, так сказать, некий ореол таинственности: как же, тружусь, мол, на секретном предприятии, своими руками кую щит Родины… Сковал, ………ь!

С кривой улыбкой Зотов неожиданно выругался. И тут же спохватился:

– Простите, ради Бога… Вырвалось. За последние дни столько всего накипело, что немудрено… Так вот, через год после того, как я пришёл на завод, родился проект ПУМ, – Илья Сергеевич опять умолк, переводя дыхание.

– Какой проект? – переспросили хором мы с Петровичем.

– ПУМ. Это я разработал проект, – с какой-то злой гордостью заявил Зотов.

– Здорово… наверное. А что означает «ПУМ», – поинтересовался я

– Это потом, чуть позже… Пока попытаюсь объяснить суть проекта. Видите ли, мы стали делать огромные такие… ну, назовём их футлярами. Да, так точнее… Так вот, «Тяжмаш» начал выпускать большие цилиндрические футляры из сверхпрочного титанового сплава. Способные выдерживать огромное давление…

– А зачем? – тихо спросила Кларочка. Она присела в уголке на корточки и огромными серыми глазищами неотрывно смотрела на Зотова.

– Не перебивайте, пожалуйста. Эти футляры доставлялись в морской порт и загружались в трюмы специальных кораблей, замаскированных под танкеры. Собственно, они и были танкерами: с нефтью, с ничего не подозревающим экипажем и прочими атрибутами простого гражданского судна. На котором лишь два человека, включая капитана, знали о том, что внизу, под ёмкостями с нефтью, есть потайные трюмы с нашими футлярами….

– А что в футлярах-то? – не выдержав, спросил я.

– Разве я не сказал? – удивился Илья Сергеевич, – Ракеты. Межконтинентальные ракеты с десятью ядерными боеголовками каждая. Те самые «СС-20», которые наши тогдашние потенциальные противники ласково прозвали «Сатаной». Впрочем, не совсем те самые: ракеты для наших футляров производились в особой модификации… но об этом чуть позже.

В палате повисла тишина. Где-то глубоко во мне начал зарождаться страх. Как тогда, год назад… Неужели Кларочка была права в своих тревожных предчувствиях?!

– Так вот, после загрузки наш танкер с секретом отправлялся в дальнее плавание. И где-нибудь в Атлантике или в Тихом океане, в заданной точке, открывались специальные люки в днище судна. Танкер при этом даже не останавливался, – Зотов помолчал немного, отдышался и продолжил, – Один из наших футляров уходил на дно. Вместе с содержимым. На глубину от полутора до трёх километров. Всего в рейс танкер брал на борт пять ракет.

Опять долгая пауза. Никто из нас не решался нарушить звенящую тишину.

– Футляры были отцентрованы таким образом, что вставали на дно в вертикальном положении. И, разумеется, так там и оставались. Ждать своего часа…

– Сигнала к запуску? – понимающе кивнул Петрович.

Зотов криво усмехнулся и помотал головой:

– В том-то и дело, что нет… Всё гораздо проще… и страшнее. В футляры были вмонтированы специальные устройства. Способные принимать шифрованный радиосигнал даже на таких глубинах. Раньше считалось, что это невозможно. Даже подводные лодки для сеанса радиосвязи вынуждены были либо всплывать, либо выбрасывать радиобуй с антенной. А я придумал, как принимать сигнал глубоко под водой! – в голосе Зотова вновь зазвучала гордость.

Мы слушали, не перебивая.

– Раз в сутки футляр принимал радиосигнал сразу из нескольких штабов РВСН…

– Каких штабов? – переспросила Кларочка. Она придвинулась ко мне и больно вцепилась в мою руку.

– РВСН. Ракетных войск стратегического назначения. Штабы РВСН разбросаны по всей стране. И от каждого из них раз в сутки в автоматическом режиме посылается сигнал для наших футляров. Из года в год. Каждый день. Вот уже почти тридцать лет… – Зотов покачал головой, – Вы только представьте себе!

– Мда… впечатляет… Но что за сигнал-то? – не унимался Ванька.

– Понимаете, в тот момент, когда футляр сбрасывался с судна, ракета внутри него приводилась в боевую готовность. И включалась программа запуска. Весь фокус в том, что наши устройства принимали и принимают сигнал отмены пуска! – Илья Сергеевич обвёл нас торжествующим взглядом, – Вот в чём суть проекта «ПУМ».

Я почувствовал, как в животе неприятно зашевелилось что-то холодное и угловатое. Кларочка тихо ойкнула.

– То есть, вы хотите сказать… – неуверенно начал я, но Зотов меня перебил:

– Все ракеты, размещённые в ПУМ, готовы в любой момент стартовать к своим целям. Если только не получат сигнал отмены хотя бы от одного из штабов…. – он невесело усмехнулся, – А теперь я скажу, как расшифровывается «ПУМ». Есть два варианта: официальный и неофициальный. В первом варианте «ПУМ» означает «пусковая установка модифицированная». Вот так, без затей. Но все, кто знает об этом проекте, называют его иначе: «последний удар мертвеца». Это точнее, верно?

– Да уж… – потрясённо пробормотал Петрович.

– Даже если первым ударом противника будут уничтожены все штабы РВСН, ракеты из наших установок всё равно стартуют. А их – сотни! Разбросанных по всем океанам на огромной глубине, невидимых для спутников… – прикрыв глаза, закончил Зотов.

– Страшно… – прошептала Кларочка.

– Страшно, – согласился Илья Сергеевич, – но представьте, каков сдерживающий эффект проекта! Противник знает, что в случае полной своей победы – он обречён! Чудовищный парадокс, верно?

– Так противник знает? – уточнил я.

Зотов усмехнулся:

– Ну, не идиоты же они! Конечно, наши заокеанские «друзья» знают о существовании проекта ПУМ. Я даже не исключаю, что утечка информации о нём была специально организована нашими спецслужбами. Знают, – но ничего изменить не могут! Потому что найти ракету в океане на такой глубине – невозможно.

– Наверняка, у них тоже есть что-то подобное?

Илья Сергеевич пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, есть. Даже наверняка – есть. Проблема не в этом…

– Так в чём же?

Рассказчик тяжело вздохнул

– Одна из наших установок была размещена не в океане…

– А где?! – хором воскликнули Кларочка с Ванькой.

– Не знаю, помните ли вы… В начале восьмидесятых, если не ошибаюсь, США решили разместить свои ракеты средней дальности в Западной Европе. Была чудовищная международная склока, вылившаяся в очередной виток холодной войны. И, в качестве нашего ответа зарвавшимся буржуям, кем-то наверху было принято решение установить несколько ПУМов в Карпатах… Потом, правда, передумали. Но одну ракету успели-таки установить на Западной Украине…

– Но, позвольте… Ведь там, насколько я понимаю, надёжно спрятать межконтинентальную ракету невозможно: её моментально засекут со спутника… или с самолёта-шпиона! А если местоположение установки известно, она становится первоочередной целью, верно? Какой тогда смысл: ведь ракета не переживёт первый удар? – перебил я Зотова.

– Вы правы. Но видите ли, в Карпатах нашлось-таки место, где оказалось возможным надёжно замаскировать ракету, – развёл руками Зотов.

– Это где же?

Илья Сергеевич надолго умолк. На бледном лбу его проступили крупные капли пота. Щёки ввалились, да и весь он вдруг как-то осунулся. А нос – заострился.

– Я должен вас предупредить… То, что я сейчас расскажу – информация, которой располагают лишь несколько человек на планете. Три-четыре… от силы. Включая меня самого. Если узнают многие – последствия могут быть самыми непредсказуемыми… и печальными, – тихо проговорил Зотов.

– Так может, не стоит нам ничего рассказывать? – я пожал плечами.

– Стоит… Если со мной что-нибудь случится… а при инфаркте, как я понимаю, случиться может всё? – он вопросительно посмотрел на меня.