Дразнилки - Александр Александрович Матюхин Страница 12

Маро, будто в этой профессии было что-то противоестественное. – Мотается по всей стране, от Хабаровска до Туапсе. Я его вижу раз в три месяца. Скоро совсем забуду. Живот отрастил вот такой. Сначала в кафе входит его живот, потом сам Вано… Вообще, вся компания наша развалилась, – добавила она, подразумевая ту стайку подростков, которая гонялась за Выхиным по лесу. Брата своего, рыженькую Ингу, Сашку и Вадика. – Как Капустин пропал, так сразу все и разбежались. Капустина-то не забыл?

Выхин молча изобразил над головой цилиндр, который натянул плотно на глаза и будто застрял в нем. Маро хихикнула.

– Точно, точно! Андрей-бармалей, сделал шляпу из гвоздей! Зачетная дразнилка! Бесила его, – взгляд Маро сделался задумчивым. Она добавила негромко: – Страшно все это было, конечно.

– Что именно?

– Его исчезновение. Раз – и пропал без следа. Тело до сих пор не нашли, ты в курсе? Говорили, рекой унесло.

– Я был в первом поисковом отряде, – напомнил Выхин, отпивая вина, чтобы быстрее опьянеть. Пьяные мысли легче. – Мы прочесали лес от и до. Я, моя мама, отчим. Ваши родители тоже, родители Элки. Весь городок прочесывал.

– Верно. Я не помню подробностей, меня не пустили. Родители ходили, Вано. Элка так вообще с катушек слетела. Видел ее? Безумная стала. После того лета ходила на поиски брата сама, потом привязалась к каким-то волонтерам и несколько лет чуть ли не каждый день таскалась – излазила наш лес вдоль и поперек. По обеим рекам сплавлялась. Брата, конечно, не нашла, но с тех пор людей ищет по всему югу, мотается то в Сочи, то в Краснодар. Говорят, у нее бзик так и не прошел.

– Мы уже пообщались, – сказал Выхин. – Странная она, тут ничего не скажешь.

– А я помню, вы были влюблены, – хихикнула Маро. – Элка за тебя заступалась. Капустин только ее и слушался. Вот же досталось девочке. Сначала брат пропал, потом ты уехал. Странная жизнь, конечно. Раскидала всех. Еще Толик из третьего дома тут недалеко работает, но я с ним вообще не пересекаюсь. Он хирургом стал. Большой человек. Инга родила троих и умотала в Геленджик с мужем. Сюда приезжают разве что к родителям. Вижу их иногда, забегают покушать, поболтать.

Выхин, слушая Маро, допил второй бокал, сам себе налил еще. Мысли его потекли совсем уж хаотично, сделались легкими и приятными. Захотелось продолжить день походом к морю. Искупаться в прохладной воде, сгореть, а потом вернуться в квартиру и завалиться спать, прямо лицом в подушку, чтобы песок еще не успел ссыпаться с влажных ног. И только после всего этого, проснувшись, подумать о своей никчемной жизни и о том, что с ней делать дальше.

– …А ты как устроился, спрашиваю? – кажется, Маро повторила вопрос уже несколько раз.

Он пожал плечами.

– Не знаю. Работаю то тут, то там. Где придется. Путешествую много. Не люблю сидеть на месте, знаешь ли. Меня бы в этом городке ничего не удержало.

– Бизнесмен? У нас только бизнесмены путешествуют.

– А похож?

– Не-а. Похож на очень уставшего человека. Как будто шел к нам пешком из Москвы.

– Можно и так сказать, – отмахнулся Выхин. – Я и сюда ненадолго. У меня есть карта, старая, советская еще. Иногда хочется развернуть ее, сил нет. Читаю названия городов, пока не зацеплюсь взглядом за какой-нибудь. Неважно где. Хоть на Дальнем Востоке, хоть в Заполярье. Собираю вещи и еду туда сразу же. Там и живу, пока снова желание не возникает.

– То есть ты и наш городок вот так зацепил?

– Нет. Здесь что-то другое. Он не отпускает. Вспомнил о нем, долго думал, сопротивлялся, но все же приехал.

Маро хотела что-то сказать, но в это время в кафе вошла семья с парой визгливых детишек, которые наперебой спорили, чей водяной пистолет лучше. Кажется, победителем должен был стать тот, кто громче орет. Все они были обгоревшие до красноты, упакованные в купальники и плавки, с резиновыми кругами под мышками, с полотенцами и зонтиками. Выхин вспомнил о своем желании искупаться, быстро доел и поднялся.

– Денег не надо! – сказала Маро, проходя мимо с подносом еды для туристов. – Считай, во искупление вины. Забегай, поболтаем еще.

3

Вано Циклаури въехал в город в половине десятого вечера.

Он торопился к закату, но задержался на выезде из Туапсе из-за огромной пробки – две фуры не разъехались на перекрестке, зацепили какого-то лихача, мчавшегося по обочине, и в итоге все трое устроили затор, за который гореть им в аду вечность.

Вдобавок два часа назад сдох кондиционер: начал гонять горячий вязкий воздух по салону, будто Вано был курицей-гриль, вертящейся на металлическом пруте, воткнутом в задницу. Вано ругался, успокаивался, снова ругался, включал и выключал музыку (от которой, конечно, тоже успокаивался, но ненадолго), выжимал сто двадцать километров по прямой – но ничто из этого не позволило ему приехать до заката.

Ночь обвалилась внезапно, как это бывает на юге. Минуту назад солнце еще висело над макушками деревьев, а затем будто нырнуло за густые шапки навсегда. Тут же на небо высыпали звезды, показался край оранжевой летней луны. Деревья по обочинам дороги превратились в монстров, монотонно качающих кучерявыми головами.

Вано закурил, приоткрыв окно. Ловил взглядом в боковом зеркале брызги искр от сигареты. Ветер, ворвавшийся в салон, обжигал. Лето в этом году было – хоть святых выноси. Не лето, а пекло. Говорят, пару дней назад был побит тепловой рекорд какой-то там хренолетней давности. И знаете, ощущается. Больше всего хотелось примчаться скорее домой, прыгнуть в летний душ, под струи прохладной воды, и бегом, бегом под кондиционер и под бок к жене.

Каждый раз, возвращаясь из месячной поездки, Вано клялся, что бросит неблагодарную работу, найдет что-нибудь спокойнее, недалеко от дома. Хотелось чаще видеть жену, воспитывать детей, а не вываливаться из нормальной жизни, превращаясь в спичку, плывущую в извилистом потоке реки непонятно куда и непонятно зачем. Какой смысл в жизни, если не уделять внимание близким и дорогим тебе людям?

Клялся, конечно, но выходило, что врал сам себе. Ничего он не бросит и никогда не устанет от бесконечных дорог, многокилометровых поездок, от ночей в салоне автомобиля, от старого кассетника, музыку для которого доставать было все сложнее, и искорок в отраженье бокового зеркала. Через неделю – максимум две! – Вано поймает себя на мысли, что хочет откатить старого механического друга в салон к Егорычу, забраться под капот, пропахнуть насквозь машинным маслом, а потом завести мотор, рвануть прочь из этого города в очередное путешествие по безграничной стране. И никаких близких,