Алексей Кондратенко - Катрина: Число начала Страница 13

– Какие переговоры?

– Торговые. Мы можем предложить вам большую сумму денег за то, что Вольский передал вам. Или даже всего лишь за бумаги, способные помочь найти то, что мы ищем. Не те бумаги, которые вы взяли, мы их видели, это всего лишь наброски. Нам нужны более конкретные поздние наработки. Это должна быть стоящая информация. Правдивая. Не ложь, – предостерегающе произнес Ленский. – Может быть, документы на ячейку для хранения в банке, ключ от камеры хранения на вокзале. Не нужно спорить, отрицать что-либо или идти на конфронтацию. Просто окажите содействие, и вы будете щедро вознаграждены и избавлены от… лишних хлопот.

Я перевел глаза на Стромнилова. Тот застыл на месте. Он, как и Ленский, с тревожным предвкушением дожидался моих дальнейших слов.

– Вы серьезно? Но я ничего не знаю. Я же сказал. Я ничем не могу помочь вам. Меня не интересует ни ваше предложение, ни то, что вы ищите.

– Мы же не плохие люди, господин Меерсон. Вы должны понять, мы действуем на благо всем и в интересах каждого. Вам нечего бояться…

– Просто уходите, – перебил я твердо. – Мне сейчас не до вас. Уходите!

С полминуты подумав, Ленский добавил:

– Вы не поняли, наше предложение очень выгодное…

– Я ничего не знаю, так что мне нечего вам сказать. Здесь какая-то ошибка, и я не хочу с этим связываться. А теперь уходите! – строго подвел я черту, обеспокоившись тем, что никак не могу выдворить этих скользких подозрительных типов.

– Поймите, этого просто не может быть. Вы единственный человек, связанный с нашими поисками. На вас замыкается цепочка. Мы это знаем наверняка, поэтому никакие ваши увертки на нас не подействуют, – попытался объяснить Ленский, он понимал, что упускает момент, и готов пойти на любые уловки, лишь бы добиться моего участия, но я его уже не слушал.

По моему молчанию они поняли, что я ничего говорить не стану, а возможно, что я действительно ничего не знаю, и они вышли на меня по ошибке. По причине странной и зловещей, однако, до которой мне не было дела.

– Ты ему веришь? – обратился Ленский к Стромнилову.

Тот лишь неопределенно покачал головой в ответ.

– А какие есть еще варианты? – безрадостно отозвался он.

Они постояли так, глядя друг на друга, затем оба направились к выходу.

– Минуточку, господин Меерсон, – сказал Ленский прежде, чем я успел подняться из кресла. – Мы переговорим с моим напарником и вернемся.

Я хотел возразить, но решил лишний раз не обострять обстановку.

Голоса из коридора доносились приглушенными, и из-за капельной дроби дождя в окно я совсем не разобрал, о чем говорили незваные гости, но их разговор был коротким.

Вернувшись в комнату, Ленский молча постоял у двери, склонив голову и глядя на меня с сожалением. А потом вдруг стремительно направился ко мне:

– Если вы, Марк, не одумаетесь, – тихо и, придвигаясь ко мне, прошипел Ленский, – я могу устроить вам встречу и с вашей девушкой, и со всеми вашими предками ныне не живущими! И не стоит обманываться мыслями о том, что я полицейский. Поверь, это тебя не спасет.

Он замолчал, давая мне осознать всю серьезность их намерений. Я почувствовал, как мой взгляд становится твердым, бросающим вызов его угрозам. Однако взгляд Ленского был слишком жестким, слишком бесчеловечным. И эта перемена в капитане была более чем однозначной и красноречивой.

Глава 5. Катрина Вэллкат

В ней было все, чем страшен слабый пол

Все дьявольские чары сатаны,

С какими он однажды подошел

Смутить покой Адамовой жены.

Никто бы в ней изъяна не нашел:

В ней бил и солнца блеск, и свет луны,

Ей только кротости недоставало —

Она и полюбив повелевала.

Уже не первый день окрестности тонули под проливным дождем. Темные подтеки на фасаде поместья Ворман стремились к земле от самой его крыши. Вода скапливалась в нишах тяжелых карнизов, стекала по скрюченным плетям дикого винограда, опутавшего почти все стены двухэтажного здания, непроглядные стекла больших старых окон испещряли стремительные струйки дождя, а злые горгульи под крышей, неистово устремившись высоко над землей, изрыгали целые потоки воды.

Построенное во времена Восточной Пруссии поместье находилось в стороне от шоссе и было обнесено высоким кованым забором, тянувшимся до самой обочины. С остальных сторон подступал лес, чьи листья отжелтели еще в начале октября и, потускнев, теперь казались серыми и опадали, срываясь под натиском дождя. В нескольких километрах отсюда располагался один из небольших промышленных городков-спутников Калининграда, чьи трубы вздымались высоко в бурое небо на горизонте.

Старый особняк, ровно, как и относящиеся к нему земли, неизменно был пустынен и не обжит, словно хозяева забросили его многие десятилетия назад. Словно он никогда в хозяевах не нуждался.

И, тем не менее, оные имелись. Правда, о нынешнем владельце ничего не было известно, за исключением того, что большую часть года он находится в разъездах за границей. А при предыдущих владельцах это место неизменно обрастало лишь отталкивающей репутацией. Запутанные тревожные истории, связанные с поместьем, тянулись сквозь эпохи, периодически обновляя славу пропащего места. Жена одного из первых владельцев внезапно погибла при так и невыясненных обстоятельствах. При обер-президенте Восточной Пруссии Эрихе Кохе после прихода нацистов к власти, в окрестностях поместья были зафиксированы случаи исчезновения солдат гитлеровской армии. Последующие поиски диверсионных групп успехом не увенчались и о пропажах забыли, тем более что тогдашний владелец поместья был лоялен к нацистскому режиму, состоял в НСДАП и оказывал искреннее содействие в поисках. В отличие от Кёнигсберга, сильно разрушенного в августе 1944 года в результате британских бомбардировок в ходе операции «Возмездие», поместье уцелело. С переходом части Восточной Пруссии во владение Советского Союза после поражения Германии вся уцелевшая частная собственность была национализирована, однако существование поместья новая власть обнаружила не сразу. По документам дом пребывал в ненадлежащем для партийных целей состоянии, и на протяжении десятков лет не интересовал советских чиновников, пока в конце 80х на обочине шоссе в тех местах не стали находить трупы жителей соседних населенных пунктов. Поначалу случаи списали на нападения диких животных, основываясь на характере повреждений тел. Однако впоследствии появились версии, в ходе рассмотрения которых фигурировал старый особняк. В результате распада Советского Союза во всех структурах власти начались кадровые перестановки, бюрократическая путаница с документами, и в конечном итоге давними уголовными делами в новой стране уже никто не занимался. Остались только слухи и домыслы.

В 90х годах XX века старинный особняк неоднократно продавался и покупался. Разговоры вокруг него улеглись, и темное прошлое больше никто не ворошил, однако из поколения в поколение, вплоть до сего дня родители не разрешают своим детям гулять в тех местах, где лес переступает сквозь высокий кованый забор, боясь, что неспроста, когда дует западный ветер, он приносит с собой неприятный запах склепа.

Большая спальня для гостей на втором этаже была обставлена старинной хорошо сохранившейся и бережно отполированной тяжелой мебелью и массивной кроватью с шелковым постельным бельем. На темно-серых стенах с орнаментом и коваными светильниками в нишах висели громоздкие портреты неизвестных величественных личностей, обрамленные узорными бронзовыми рамами. Все лица на холстах, похожие друг на друга, но и возраст картин, и облачения персон приходились явно на разные эпохи, что свидетельствовало о том, что на них были изображены представители и основоположники одной фамилии.

В эркере на широком подоконнике оперевшись на стену, примыкающую к оконной раме, сидела брюнетка с роскошными блестящими волосами, небрежно обрамлявшими белое лицо. Чуть съехав вниз, она поставила одну ногу, обтянутую кожей узкого ботинка, с туго завязанными шнурками, на стену и длинными пальцами подперла подбородок, задумчиво глядя в окно. Ее черная одежда плавно обтягивала изгибы ее тела, девушка ничуть не выбивалась из темного и мрачного интерьера комнаты.

Взгляд ее сосредоточенных синих глаз был устремлен в лес, расположившийся вдалеке на противоположной стороне шоссе. Ее тернистые мысли не давали ей покоя, но это было почти незаметно. Она сидела так уже достаточно давно, но ее сознание застыло где-то не здесь, чтобы она могла это заметить. Она не видела ни леса, ни пасмурного неба. Сейчас перед ее глазами проносились отрывки из недавнего прошлого: она в темной квартире, дверь в которую была не заперта, на полу лежит человек в луже крови, и она явственно чувствует, что здесь были чужие люди. Люди, бывшие в этой квартире еще тогда, когда она поднималась по ступеням лестницы, и в спешке спрятавшиеся в подъезде этажом выше. Но кто они? Зачем они убили того, чью жизнь сделала бесценной информация, которой обладал этот одинокий старик?