Том Вуд - Киллер Страница 13

– Что же, черт возьми, произошло? – спросил Проктер.

– Пока я не имею ни малейшего представления, – ответил Альварес. – Чтобы что-то найти, мне нужно попасть в отель, отсмотреть записи с видеокамер и полицейский отчет. Самостоятельно я не смог этого сделать.

– Я добьюсь, чтобы вам это позволили, – сказала Чеймберз.

Фергусон покачал головой:

– Кто-то убил Озолса и пошел бушевать в парижский отель? Сомнительно.

– Но именно так и было, – твердо ответил Альварес.

– Как бы там ни было, есть ли у нас хоть какие-то указания на то, кто стоит за киллером? – спросила Чеймберз. – На этом этапе я хотела бы получить оценку.

– Озолс никогда не говорил мне, с кем еще он вел переговоры, но я думаю, что мы можем сделать обоснованные предположения. Россия и Китай уже имеют «Оникс», а у Ирана есть «Солнечный ожог», так что к ним Озолс не обратился бы. Для сделки Озолс выбрал Париж, так что Франция здесь, вероятно, тоже ни при чем. Но завладеть «Ониксом» жаждут многие, в частности, Израиль, Саудовская Аравия, Великобритания, Индия, Пакистан и Северная Корея. Вполне можно предположить, что, если кто-то узнал, что Озолс продает информацию нам, а не им, они могли попытаться добыть ее любым путем. Не говоря уже о том, что профессиональный киллер обойдется несравненно дешевле суммы, запрашиваемой Озолсом. Наконец, не следует забывать, что о замыслах Озолса могли прознать русские и выследить его.

– Итак, проясним: вы говорите, что киллер мог работать на кого-то? – спросил Фергусон.

Голос из спикерфона прозвучал очень серьезно:

– Я найду его.

Понедельник

19:48 СЕТ

– Ваши билеты, пожалуйста.

Виктор протянул проводнику свой билет и поблагодарил его, когда тот, прокомпостировав, вернул его. Проводник медленно шел по вагону, временами хватаясь за ручки, когда вагон бросало в сторону. На вид ему было лет восемьдесят, и казалось, что он вряд ли доживет до восьмидесяти одного.

За окнами шел снег. На окно справа от Виктора налипли снежинки, сделав его углы непрозрачными. Пейзаж за окном в ночной темноте был невидим, но когда Виктор прижался щекой к холодному стеклу, он смог смутно разглядеть поля, холмы и временами мерцающие огни в отдалении.

Поезд был в двух часах езды от границы Германии, и в Мюнхен, через Страсбург он должен был прибыть только после полуночи, но Виктор не позволял себе удовольствия заснуть. Да он и не был уверен, что сможет уснуть, хотя и хотел спать.

Виктор был один в вагоне и сидел в заднем ряду справа от прохода. Прямо за его спиной была стена. Сидя прямо, он мог видеть дверь в дальнем конце вагона и любого, кто вошел бы в нее.

Дверь слева от Виктора открылась, и он инстинктивно напрягся. В кровь бросился адреналин, приготавливая его к нападению.

Это был ребенок, девочка лет четырех-пяти. Она даже не взглянула на него, а сразу побежала по проходу, натыкаясь на сиденья с обеих сторон. Добежав до конца вагона, она повернулась и побежала обратно, улыбаясь при каждом отскоке от одного сиденья к другому. Добежав до Виктора, она остановилась, впервые заметив его.

На него смотрели глаза, раскрытые почти до невозможности широко. Напряженность ее взгляда смущала его, словно сквозь его глаза за внешней оболочкой человека она могла видеть лежащую под ней его сущность. Но когда она улыбнулась, показав щелки между зубами, все мысли о том, что она могла иметь такую способность, улетучились.

Изобразив удивление, Виктор наклонился к ней и протянул руку ей за ухо. Ее лицо тоже отобразило удивление. Когда он вернул руку, в ней была монета. Девочка снова улыбнулась. Он покатал монету в пальцах, и ее улыбка перешла в смех.

Виктор переложил монету в левую руку и провел ею над правой. Затем он повернул ее и раскрыл ладонь. Монеты в руке не было. Девочка засмеялась и указала на другую руку. Возможно, она уже видела этот фокус, но Виктор надеялся, что она просто не по годам сообразительна. Он повернул правую руку и разжал кулак, показав ладонь. Монеты и там не было. Улыбка девочки сменилась выражением смущения. А Виктор, держа обе ладони раскрытыми, пожал плечами.

Дверь снова открылась, и вошла женщина, сразу же позвав девочку по-немецки. Девочка снова побежала, женщина погналась за ней. С каждым окриком ее голос становился все громче. Она выглядела взволнованной, словно гналась за девочкой по всему поезду.

Мать ухватилась за ворот девочки раньше, чем та добежала до конца вагона, и с угрюмым видом повела ее назад, отчитывая за побег.

Когда они подошли ближе, Виктор поймал взгляд девочки и послал ей ответный, говорящий: большей удачи в следующий раз. Девочка улыбнулась, и Виктор, когда они проходили мимо, сунул ей монету. Ее глаза блеснули на миг, прежде чем они скрылись. Виктор никогда в своей жизни не чувствовал себя более одиноким.

Поезд шел по длинному закруглению пути, и потолочные лампы на мгновение мигнули. Виктор достал из кармана смартфон и включил его. Он купил его еще в Шарлеруа, заплатив, к удовольствию владельца магазина, наличными. Затем он достал из кармана флешку и вставил ее в USB-порт. Флешка разрешила ему доступ, но, когда он попытался открыть единственный содержащийся на ней файл, она затребовала пароль.

Он заставил себя подумать, когда же именно пошло наперекосяк все, что он хотел сделать. Всего через два часа после того, как он выполнил свое задание, киллеры из Восточной Европы во главе с американцем попытались убить его в отеле. Он подумал о досье, найденном в вэне киллеров. В нем было не так много подробностей, но даже просто для того, чтобы узнать, как он выглядит и где остановился, требовались очень точные разведданные.

Послать убийц в нужное место в нужное время могли только те, кто знал, что он будет в Париже, чтобы убить Озолса. Он не верил, что в деле замешана какая-то третья сторона. Убить его хотели посредник, или заказчик, или оба вместе – для безопасности, чтобы не платить или по какой-то иной причине, Виктор пока не понимал. Именно причина была сейчас главным вопросом. Важнее всего было остаться живым, убийство врагов – делом второстепенным, а все остальное не имело значения. Если выяснение причины могло помочь ему уберечь себя, только этому он должен посвятить себя.

Виктор открыл в смартфоне файл, куда занес данные о Святославе. Везти через границу реальные документы было слишком опасно. Нужно было выяснить, кто нанял Святослава. Это мог быть как посредник Виктора, так и кто-то совершенно другой. В любом случае Виктору нужно было знать это. Святослав жил в Мюнхене, поэтому именно там Виктор намеревался начать охоту.

Он осознал, что его глаза закрыты и заставил себя открыть их. Его тело нуждалось в отдыхе, но, поскольку враги у него оставались, он не мог позволить себе ослабить бдительность. Всю жизнь он держался невидимым, однако, несмотря на все предосторожности, его как-то увидели. И теперь ему нужно было быть бдительным как никогда раньше.

И лучшей защитой, по мнению Виктора, было нападение.

Понедельник

22:48 СЕТ

Черно-белое изображение на экране монитора непрерывно мерцало. Оно было зернистым, местами искаженным, но качество было приемлемым. Это была замкнутая телевизионная система низкого разрешения, и Альварес вряд ли мог ожидать блестящей четкости, но все было бы хорошо, если бы просмотренные метры не вызвали бы у него небольшой головной боли.

Он ущипнул себя между бровями и вытер слезы, вызванные напряженным всматриванием. Он чувствовал себя скверно и полагал, что выглядит не лучше. Вместе с Кеннардом он стоял в подвальном этаже американского посольства, пока молодой техник, имени которого он не помнил, проверял аппаратуру.

Очевидно, когда он вышел после разговора со штаб-квартирой, Чеймберз надавила на Францию, потому что Альварес получил копии всех относящихся к делу документов и записей камер наблюдения в отеле, где было застрелено пять человек, в том числе женщина. Согласно отчету полиции, одно из двух тел, найденных в жилом доме напротив отеля, тоже принадлежало женщине, причем значительно старше остальных жертв. Это было самое дикое дело из всех, с которыми ему приходилось сталкиваться за время работы в ЦРУ.

В НСС, которая прежде называлась Оперативным управлением, Альварес работал оперативным офицером уже около одиннадцати лет. До этого он по окончании колледжа служил в морской пехоте, но жизнь морпеха его не удовлетворяла. Это было, как стоячая вода: все время ждешь чего-то, но ничего не происходит. Поступил он в морскую пехоту юнцом, жаждущим узнать, чего он стоит. Постоянные учения и редкие гуманитарные операции не дали ему того, чего он хотел. Это были другие времена. Возможно, сегодня он получил бы такую загрузку, какая оказалась бы ему не по силам. В морпехи он поступил по неверным мотивам, но контракт с ЦРУ подписал по правильным. С тех пор он не оглядывался на прошлое.