Альберто Марини - Консьерж Страница 13

— Жаль, что у меня всего одна спальня, — с улыбкой сказала она.

Киллиан уже подошел к двери, но, прежде чем выйти, обернулся:

— Я бы вам порекомендовал в следующий раз положить его ненадолго в холодильник. — Лицо соседки стало раздраженным. Киллиан поставил полупустую бутылку на столешницу. — Пиво теплое… Честно говоря, пить невозможно.

Рабочие мгновенно освободились от чар красавицы.

— Точно, — сказал один, а второй, вслед за консьержем, поставил бутылку.

Хозяйка лишилась дара речи.

Домом уже занялись уборщицы, и Киллиан столкнулся с одной из них, когда поднимался в квартиру Лоренцо. В 19:10 они с Алессандро начали заниматься, как обычно, за закрытой дверью.

Мальчишка пристально смотрел на Киллиана, пока тот надевал на него носки, помогал встать у кровати и найти равновесие.

— Поехали. — Киллиан уже отошел к окну. — Правая нога. — Мальчик не пошевелился. — Алессандро, правая нога! — Никакой реакции. — Только не говори, что ты оглох, это было бы чересчур, — поддразнил его Киллиан.

Алессандро не двигался. Они смотрели друг на друга. Взгляд мальчика был прикован к глазам консьержа.

— Ты не хочешь идти, пока я не расскажу, для чего взял компьютер?

Алессандро приподнял верхнюю губу; эта гримаса была наиболее близка к улыбке из всех возможных и на их тайном языке означала «да».

— Ты становишься большим сплетником, чем твоя мать! Хорошо. Знаешь, что такое «Фейсбук»? — Алессандро прикрыл глаза. — Что, правда не знаешь? Это социальная сеть, сайт, где вешают свои фотки и пишут о себе, а потом ищут бывших девушек, старых друзей, одноклассников… Понятно?

Алессандро приподнял верхнюю губу и издал какой-то нечленораздельный гортанный звук.

— Хорошо, по крайней мере, мозг у тебя нормально работает. Теперь, пожалуйста, сделай этот долгожданный шаг.

Алессандро медленно подвинул правую ногу.

— Отлично, — продолжая подбадривать мальчика, Киллиан, подняв раму, приоткрыл окно. — С сегодняшнего дня я — подруга Клары из ее юности. Меня зовут Мария Аурелия. Я вернулась в Мехико, и мне есть что рассказать подруге моей юности. Левая нога.

Левая давалась труднее. Алессандро сжал зубы от боли, застонал и продвинул ногу вперед не больше чем на два сантиметра. Он сделал огромное усилие, на лице застыла маска страдания.

— Прости, я отвлекся и не видел. Можешь повторить? — пошутил Киллиан.

Алессандро не пошевелился.

— Давай, Але, попробуй.

Никакой реакции.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? Больше нечего, — пытался объяснить Киллиан.

Но Алессандро не собирался двигаться, пока консьерж не продолжит свою исповедь.

— Слушай, реабилитация нужна тебе, а не мне! — запротестовал он.

Но оба знали, что это не так. Киллиану нравилось откровенничать с Алессандро.

— Я не собираюсь делать ничего сверхъестественного. Просто напишу ей длинное сообщение, очень личное. Это нормально, когда люди пятнадцать лет не виделись, правда же? Посмотрим, может быть, старой подруге она расскажет что-то, что позволит мне ближе узнать ее.

Алессандро сделал шаг правой ногой. Киллиан рассказывал, как продвигаются его отношения с соседкой из квартиры 8А.

— Я о ней думаю каждую секунду. Просто не идет из головы ни она, ни ее проклятая улыбка. Левая нога.

С усилием, собрав в кулак всю свою волю, Алессандро подвинул ногу. Это было скорее движение в сторону, чем вперед, но Киллиан не обратил внимания.

— Я не остановлюсь, пока не сотру эту проклятую улыбку с ее лица, Але. Я сумею это сделать! А ты сумеешь добраться до окна.

Алессандро подвинул правую ногу. С начала тренировки он не прошел и полуметра и уже очень устал.

— Главное — не спешить. Чтобы ударить в самое больное место, я должен хорошо ее изучить.

Не дожидаясь просьбы Киллиана, мальчик подвинул левую ногу на пару сантиметров вперед.

— Ты ведь еще не устал?

Алессандро издал гортанный звук и приподнял верхнюю губу, но в этот раз гримаса нисколько не походила на улыбку. Киллиан притворился, что не понял:

— Давай еще шаг.

Алессандро сделал движение головой в сторону кровати, показывая, что хочет лечь. Силы иссякли, он нетвердо стоял на ногах.

— Еще один шаг, Алессандро.

Раздался жалобный стон; мальчишка чуть не падал. Собственная беспомощность, неспособность противостоять настойчивости Киллиана раздражали его так, что у него буквально закипала кровь. Но консьерж, равнодушный к просьбе, спокойно стоял у окна.

— Ты что, описался? Мамочку позвать? Ты это хочешь сказать?

В глазах Алессандро отчаяние сменялось злобой.

— Хочешь поплакать? Не стесняйся меня.

Ноги Алессандро задрожали. Он действительно заплакал, против своей воли, и это еще сильнее его разозлило.

— Вот бы Клару было так легко довести до слез… Не представляешь, как мне хочется, чтобы она плакала столько же, сколько сейчас смеется.

Алессандро больше не мог этого терпеть. В приступе гнева он сделал три шага подряд: правой ногой, левой, правой. Киллиан сразу замолчал.

Через мгновение Алессандро рухнул на пол. Он ударился головой о ножку стула и лежал на полу лицом вниз, без движения, не способный напрячь ни одну мышцу.

— Я знал, что ты притворяешься! Ты можешь ходить, я так и знал! — кричал Киллиан, помогая мальчишке, которого покинули силы, перевернуться.

Нос Алессандро распух, из губы текла кровь, тело обмякло.

Киллиан положил его на кровать, снял носки, накрыл простыней. Алессандро тяжело дышал, на лице все еще отражалась боль. Консьерж наклонился к нему:

— У тебя раньше не получалось пройти так далеко. Окно с каждым разом становится ближе.

Он вытер кровь с нижней губы мальчика. Тот продолжал смотреть на него с ненавистью.

— Ну что? Решай сам: закроешь глаза — я выйду вот в эту дверь, и ты меня больше не увидишь; улыбнешься — дам полчаса на отдых, и начнем заново.

Алессандро сжал зубы, застонал и приподнял верхнюю губу. Он не отступит. Несмотря на свое нынешнее состояние, он оставался приверженцем философии паркура: «Преодолеть можно все, если не останавливаться ни перед каким препятствием». За последний месяц к нему вернулись дух победы, желание бороться, чтобы всегда продвигаться вперед, — и это произошло благодаря Киллиану. Тело приковало его к постели, но сила воли подталкивала к окну. Тем не менее оттенок его мировоззрения изменился: вместо того чтобы «двигаться и быть», Алессандро теперь «двигался, чтобы перестать быть».

— У тебя еще двадцать минут.

В свою комнату Киллиан вернулся в 20:15, быстро принял душ и обработал все тело дезодорантом.

Дверь в квартиру Клары он открыл своим ключом. Наверняка Урсула подсматривала в глазок, но его это не волновало. На какое-то время она оставит его в покое. Как обычно, он разулся практически на пороге, чтобы не оставить следов.

Вернув фотографию Клары и ее подруг в альбом, он пошел на кухню и всмотрелся в одну деталь, которая его всегда интриговала: на холодильнике, под несколькими магнитами, висела вырванная из журнала фотография актрисы Кортни Кокс в одном купальнике. Эта журнальная страница всегда вызывала у него беспокойство, потому что в квартире вообще не было фотографий, кроме портрета Клары с ее бойфрендом на тумбочке в спальне. Он потратил кучу времени и нервов, пытаясь понять, чем актриса заслужила эту привилегию, и все безрезультатно. Непонимание тревожило еще сильнее.

Постаравшись не думать о Кортни Кокс, он залез под мойку и стал отвинчивать трубу. Часы Клары лежали там, где он их оставил: завернутые в тряпку, они блокировали прохождение воды по трубе. Это были старинные часики, с крошечным золотым циферблатом, римскими цифрами на белом фоне и ремешком из светлой кожи. За то время, что они пролежали в трубе, часы заметно пострадали, влага просочилась в корпус. Киллиан убедился, что механизм не работает.

Он закрепил трубу и проверил, что засор устранен, а потом завершил свое жестокое дело: положил часы в раковину и вылил кислоту для прочистки труб сверху. Он смотрел, как разъедается ремешок и темнеет металл корпуса.

Часы лежали в кислоте примерно десять минут, более чем достаточно, чтобы их разрушить полностью. Тщательно промыв водой, он положил все, что осталось от тонкого механизма, на столешницу, прикрепив рядом клейкий листочек с запиской.

В половине десятого Киллиан, затаившись под кроватью, слышал, как открылась входная дверь и по полу гостиной застучали каблуки.

— Добро пожаловать домой, Клара….

5

Было 23:16, когда, сначала тихо, потом громче, заиграла мелодия мобильника: оцифрованная классическая пьеса «К Элизе».

— Привет, любимый, — пробормотал Киллиан, который, лежа под кроватью, пытался немного размять затекшие мышцы шеи и плеч.