Алексей Шерстобитов - Чужая жена Страница 13

Где-то на десятом Мойша Аронович, мой дедушка, начал понимать, что находится у дерева не один. Его это заинтересовало, поскольку… а он был очень продуманный человек, и заглянул за дуб, но не увидел выкопанную кабанами яму, где не пересыхала грязевая ванная, которую те принимают за рай на земле… Ну здесь каждому свое! Каждый перелетевший желудь бил здоровенному секачу, наслаждавшемуся, этой самой, грязевой ванной то по глазу, то по губе, последний попал точно в ушную раковину и перепугал его не на шутку.

Испуганным он вскочил и помчался, куда глаза глядят, а глядели они в сторону единственного укрытия, которым мог служить только ствол дуба.

И вот драгоценный мой предок, сидя со спущенными штанами, боковым зрением видит вылетающую тушу, с неизвестными совершенно намерениями. «Вай вей» – вскричал дедушка, вскочил сам и бросился на утек…

Так думал он, но так не были уверены штаны. Моментально упав с мыслью: «А где же ружье?».

Он подставил спину огромным копытам, которыми этот нечистый зверь протоптал по ней тропинку, с явным желанием вернуться.

Как ни в чем не бывало, Мойша вскочил снова, подтянул штаны и бросился… конечно, вокруг дерева, надеясь оббежать его и схватив ружье, убить кабана.

Дикий порося не знал намерений моего деда, но нечаянно наступил на ремень, прислоненного к дубу оружия, зацепил его, испугавшись еще больше, рванул еще крепче. В результате ружье перевернувшись в воздухе, ударило его, приобретя центробежную силу, по самому носу. Это ему, кажется, не понравилось, и он ускорился. Ружье повторило кульбит, вновь нанеся удар, правда теперь не столь болезненный, но все равно вновь испугавший – никому не нравится иметь дело с невидимым врагом. Через два прыжка он остановился. За это время оружие сделало новый оборот и снова ударило по тому же, что и в первый раз месту. Тут страх перешел в не контролируемый гнев, и все окружающее превратилось во врага. Вепрь атаковал дерево, траву, корни, снова дерево, пока не увидел деда, державшего в руках портки.

В это самое время он пытался дотянуться до приклада, вытянув руку из-за изгиба ствола. Что, слава Богу, получилось. Пока зверь думал, чтобы это могло быть, и рыл землю копытом, Мойша вырвал двустволку и, направив прямо в сердце животного, выстрелил. Выстрел не состоялся, поскольку все патроны остались в патронташе. Дед додумался об этом первым, но не слишком опередил кабана, то есть, хочу сказать, что-то и не сильно-то думал, а просто рванул в сторону неудачливого, но проворного охотника.

Теперь перед человеком стояла необычная, я бы даже сказал, непривычная задача, подхватывая руками падающие постоянно штаны, он держал еще и ружье, пытаясь вынуть из патронташа патроны – вставить их в патронник, предварительно отомкнув стволы. И что вы думаете?! Ловкость рук превзошла все возможное: падая дед, все таки, выпустив штаны, выцелил – выстрелил. Кабан «ойкнул», лишился одного глаза, озверев совсем. Погоня началась заново, и снова Мойша проявил чудеса эквилибристики.

Так продолжалось до тех пор, пока хряк, наверное, на чистом идише не объяснил человеку, что этот номер дроби не в состоянии ему причинить большого вреда. Внезапно с пониманием последнего закончились патроны, остальные, по всей видимости, рассыпались. Что было делать Мойше Ароновичу, тогда еще Фаршмановичу? Тут он решил соответствовать фамилии: падая, а это я вам скажу, почти перед самой смертью, уже в ее объятиях, он прыгает, настигает ту самую свою кучи, что появилась после извергнутой переваренной пищи, зачерпывает и швыряет в лицо… в рыло демону, потом еще, еще и еще – дедушка всегда подходил серьезно к еде, которая имела такие же крупные последствия…

И что вы думаете?! Вепрь встал, как вкопанный, втянул непривычно не уважительный по отношению к ему воздух, учуял не столько вонь, сколько оскорбление от нее, и, находясь в состоянии крайнего стресса, что тоже иногда бывает близко к смерти, упал замертво, не пережив такого бесчестия…

Так мой незабвенный дедушка, память о котором не покидает меня никогда, умудрился совершить «чудо о вепре», у векового дуба – так мы называем этот подвиг, прославивший его…

– Арон, а я думаю, откуда у твоего деда такая мысль о… ну ты меня понял…

Андрей смеялся, вытирая слезы, параллельно пытаясь вытащить из-под стола совершенно ослабшего от смеха водителя главы администрации, упавшего туда, еще минуты три назад.

Смеялись все, но только двое поняли, о чем был намек Светищева. Это и стало сигналом на начало сближения обоих с главой района…

И самый короткий путь к успеху – ничего не объясняя, если только в общих чертах, взять его в пайщики, предложив стать соратником по «туалетному делу».

Разговор должен был состояться завтра после охоты, во время приготовления «свежатинки» на свежем воздухе, а пока предстояло решить, кому из двоих лучше этим заняться.

Голова, сжимаемая тисками непривычного внутричерепного давления, неприятный, мягко говоря, запах, исходящий из собственного рта, вялость, перемешанная с тошнотной ломотой глубоко внутри, отзывающаяся мурашками похмелья, как гири удерживали от любого не то, что бы движения, но даже мысли.

Вопрос, кому предстоит общаться с «Анатоличем» – главой администрации района, о которого и зависел успех предприятия, отпал сам собой – Арон был просто не в состоянии подняться с кровати, а потому остался валяющимся бревном в пропахшей перегаром комнате.

Маленькая, но живописная усадебка «генерала», как называли «за глаза» её хозяина, который и пригласил Светищева по делу, а за одно и на охоту, встретила вывалившегося из избы Андрея густым свежим воздухом, чуть ли не сразу, вбив, через легкие чувство облегченности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Хананея – страна, в которую вышли из пустыни библейские иудеи, после сорокалетнего в ней пребывания; отличавшаяся, прежде всего, соблазнами. Господь запретил браки с женщинами из этого народа, на что иудеи закрывали глаза, что в итоге привело быстро к быстрому развращению – к отступлению от Божиих заповедей.

2

Арон имел в виду царицу Савскую