Дэвид Хьюсон - Священное сечение Страница 13

Они ели и пили, а за окном под непрекращающийся снегопад день превратился в вечер.

Моника не знала, сколько времени провела в баре. Ей было плевать. Она одна в Риме. Не знает ни слова по-итальянски. Ей очень хорошо в компании Питера О’Мэлли. Такого очаровательного человека она давно не встречала. Он внимательно слушал Монику и, отвечая, касался затронутой ею темы. Священник мог говорить о чем угодно. Об архитектуре. Литературе. Политике. О радостях стола. Вот только о религии как-то помалкивал. Может быть, она надоела ему в Орвието. Не исключено также, что он вдруг почувствовал себя свободным в этом странном мире покрытых снегом непроходимых улиц.

Моника Сойер разговаривала и смеялась, чувствуя, что все больше пьянеет. Она привыкла к вниманию мужчин: высоких, с ухоженными длинными каштановыми волосами и умными живыми лицами — такие притягивают к себе взгляды людей. Дома, во время отсутствия Харви, она время от времени позволяла себе всякие вольности. Наконец она взяла священника за руку, посмотрела на часы, а потом и на самого Питера с выражением лица, которое, по ее мнению, не выражало предложения. Это было бы неправильно, неприлично. Моника не ощущала и не планировала ничего подобного, просто нуждалась в компании. В данный момент этот человек подходил ей больше других.

— Питер, — проговорила она чуть слышно, — мне надо идти. Поймите меня правильно. Я не привыкла снимать мужчин в барах. А уж тем более священников. Но мы арендуем квартиру неподалеку отсюда. Сняли ее на две недели. Она пуста, как могила. Мне там очень одиноко. У них даже нет кабельного канала, и я ни черта не понимаю, о чем идет речь в этих итальянских передачах. Если хотите переночевать у меня, можете воспользоваться диваном или лечь на полу. Выбирайте сами.

В тот момент священник поступил несколько странно. Взглянул на два бокала — его почти полный, и ее абсолютно пустой — и осторожно поставил их в линию параллельно к краю стола. Она увидела в этом некую навязчивую идею. Или, может, ей просто померещилось. Бледное умное лицо Питера стало задумчивым. Да, действительно, он должен сделать выбор.

— Даже не знаю, — пробормотал он. — Я могу найти себе где-нибудь комнату.

— В квартире есть терраса, — добавила она. — Она на верхнем этаже дома. Оттуда виден купол собора Святого Петра и другие достопримечательности, названия которых я даже не знаю.

— Терраса? — повторил он.

— Чертовски хорошая для Рима. Так сказал агент, а вряд ли римлянин способен соврать. Вы согласны?

— Ни на одну минуту не могу вообразить себе такого, — поддержал Питер и поднял бокал.

Пять минут спустя они вышли на улицу. Моника беспечно хихикала и не замечала медленно падающего снега. Горстка офисных работников пробиралась через глубокие хрустящие заносы. У Питера с собой имелась лишь небольшая, битком набитая сумка из черного полистирола, какие носят одинокие мужчины.

Он сунул руку в карман пальто, вытащил что-то из его глубины, расправил и стал натягивать на свою идеально слепленную седовласую голову.

Их взгляды встретились. У священника были умные быстрые глаза. Почему-то у него вдруг возникли сомнения относительно головного убора.

— Я выгляжу в ней как дурак, не правда ли? — спросил Питер, засовывая шапку назад в карман, словно уже передумал надевать ее.

Шапка была действительно глупая, в диснеевском стиле, из тех, что любят носить дети. Большие уши Микки-Мауса завязывались вокруг головы.

— Правда, — сказала Моника, взяла священника под руку и прижалась к нему. Они пробирались через глубокий снег мимо опустевшей пьяцца Навона по направлению к дому.

Слушая кашель моющегося Джанни Перони сквозь шум льющейся в ванной воды, Ник Коста рассматривал фотографии, полученные в магазине фототоваров, пытаясь разобраться в событиях последних шестнадцати часов. Расследование теперь сосредоточилось на человеке в черном, стоящем на ступенях фонтана. Он застыл в позе паука рядом с замерзшими дельфинами и выпускал смертоносный огонь из вытянутой вперед руки. Стараясь как можно лучше разглядеть эту стоящую вдалеке фигуру, легко забыть о том, что на сцене присутствовал еще один актер. Человек, находившийся в Пантеоне в момент их прибытия туда, тот самый, что проскочил мимо Косты, задев его, когда покидал похожий на пещеру зал, в котором под растущей грудой льда и снега таилась ужасная тайна.

Коста понимал, что необходимо собирать информацию о человеке в черном, чтобы узнать, какое место он занимает в истории, которой хотят поделиться с ними агенты ФБР. Однако не мог забыть второго игрока, странным образом оказавшегося на месте происшествия и чье присутствие там — помощник он или случайный свидетель? — требовало объяснения.

Ник старался припомнить свои ощущения от мелькнувшей мимо него в темноте тени, пытался следовать разумным наставлениям Фальконе: интервьюировать самого себя и не уклоняться от трудных вопросов. Он почти не разглядел человека, выскочившего в ту ночь из темного угла пространного холодного полушария. Фотографии Мауро не помогали. Коста просмотрел уже большую часть снимков, которые отражали все с момента их пребывания в баре и до последних минут у Пантеона. На самых важных фото Мауро удалось запечатлеть лишь смутные, неопределенные, призрачные тени, предстающие темными пятнами. Да и чего можно было ожидать? Как только они вернутся в квестуру, он передаст фотографии специалисту, однако внутреннее чувство говорило Нику, что ничего ценного здесь нет. Или того, из-за чего можно убить человека. Человек в черном, безусловно, все понимал.

Интервью с самим собой: Ник Коста знает, что видел только тени. Но есть и другие ощущения. Он закрывает глаза и пытается размышлять. Что-то вспоминается. Да, теперь он ясно видит этот миг, и очень странно, что память отодвинула его так далеко.

Когда бегущий бродяга коснулся Косты, произошло два события. Рука — маленькая, быстрая, ловкая — проникла в карман его куртки, как бы автоматически, по привычке ища там что-то. И он ощутил аромат — стойкий запах мускуса. Знакомый запах, связанный с чем-то, что также хранила его память.

Он взглянул на едва заметную тень, появляющуюся из угла освещенной галереи на предпоследней фотографии, сделанной Мауро Сандри перед тем, как расстаться с жизнью.

Духи содержали запах пачули. Он знал людей, которые и по сей день любят этот старый хипповый аромат. Уличные ребята, те самые, что прибыли сюда с Балкан, из Турции и с Ближнего Востока, ожидая найти тут рай на земле. Вместо этого они видят, что единственный способ выжить в таких условиях — быстренько научиться воровать.

Перони вошел в комнату и заглянул через плечо напарника.

— Есть что-нибудь интересное?

— Нет, — ответил Коста, постукивая пальцами по лбу. — Человек, находившийся внутри Пантеона, явно бродяга. Он пытался залезть мне в карман. От него исходил запах духов, какими пользуются уличные ребята. Такой приторный. Пачули, что ли. Тебе он знаком?

Перони сел на диван рядом с товарищем. Душ освежил его. Теперь напарник нравился Косте. Активность шла на пользу обоим.

— О да, — кивнул Перони.

— Восточная штучка. Продается на Кампо.

— И возле Термини, — добавил Перони. — Насколько помню, такими духами пользуются только девушки. Это значит, они употребляют наркотики или продают их. А может, занимаются и тем и другим. Уличные ребятишки редко уделяют большое внимание личной гигиене.

Коста вспомнил звонкий, как флейта, голос в темноте Пантеона.

— Выходит, там скрывалась девушка.

Перони нахмурился:

— Почему она хотела что-то украсть у тебя? Если бы я убегал оттуда, у меня бы только пятки сверкали.

— Возможно, она воровка. А не то, о чем ты говоришь.

— Не исключено…

— Не все они пользуются наркотиками или занимаются проституцией, Джанни. Просто тебе везло на таких. А я встречал немало уличных хулиганов. Некоторые бродяги — настоящие профессионалы. Воровство у них в крови.

— Верю тебе на слово. — Однако доводы товарища не очень убеждали Перони.

— Расскажи мне о камерах наблюдения в Пантеоне.

— Да нечего рассказывать. — Лицо Перони исказила гримаса. — Там установили четыре камеры. С каждой из них поработали. Специалист по оборудованию, с которым я разговаривал, не смог разобраться, в чем дело. Говорит, поврежден пульт управления. Однако провода не обрезаны. Если бы он сделал это…

Коста перебил его:

— Сработала бы сигнализация.

— Совершенно верно. — Перони достал галстук и небрежно повязал его на свою бычью шею. — К чему ты клонишь?

Некая определенность начала формироваться в уме Косты.

— Каким-то образом ему удалось проникнуть в здание, не задействовав сигнализацию. Возможно, у него имелись ключи. Он и женщину уговорил войти внутрь. Нападать на нее на площади преступник не решился даже в такую погоду. Сигнализация так и не сработала. Иначе он не вышел бы оттуда перед нашим прибытием. Нам понадобилось не более десяти минут, чтобы добраться из бара до места происшествия после телефонного звонка. А он убил женщину, раздел ее и сделал рисунок на спине. Это заняло больше часа.