Дуглас Престон - Кабинет диковин Страница 13

– Кроме того, считаю своим долгом сообщить, что доктор Келли не искала никаких контактов со мной. Боюсь, что это я навязал ей свое общество. Она уже успела мне заявить, что предпочла бы работать со своими черепками.

– Понимаю.

Лицо Брисбейна стало непроницаемым, и Нора не могла понять, что он на самом деле думает. Она опасалась, что схватка между первым заместителем и специальным агентом ФБР скверно отразится на ее дальнейшей карьере. Подумав об этой печальной перспективе, девушка осуждающе посмотрела на Пендергаста.

– Вы сказали, что прибыли из Нового Орлеана, мистер Пендергаст? Я не ошибся?

– Не ошиблись. Хотя я вам этого не говорил.

Брисбейн уселся, откинулся на спинку кресла и произнес:

– Да, конечно. Новый Орлеан. Я должен был сразу догадаться об этом по вашей манере речи. Вам пришлось уехать далеко от дома, мистер Пендергаст.

Пендергаст отвесил легкий поклон и, открыв дверь, пропустил Нору первой. Девушка была вне себя от злости. Оказавшись в коридоре, она сказала:

– Вы использовали меня вслепую. Ведь я совершенно не представляла, с какой целью мы отправляемся к Брисбейну. Все это мне крайне не нравится.

– Методы моей работы нельзя назвать ортодоксальными, – сказал Пендергаст, обращая на нее взгляд своих светлых глаз. – Но они имеют свои преимущества.

– Какие же именно, если не секрет?

– Мои методы весьма действенны.

– Да. Но как быть с моей карьерой?

– Хотите выслушать предсказание? – улыбнулся Пендергаст.

– Почему бы и нет, если оно того стоит?

– Когда наше расследование закончится, вас повысят в должности.

– Точно, – фыркнула Нора. – Особенно если учесть, что вы все время шантажировали и унижали моего босса.

– Боюсь, что я плохо выношу мелких бюрократов. Вредная привычка, от которой никак не могу избавиться. Тем не менее, доктор Келли, вы скоро поймете, что шантаж и унижение, если ими правильно пользоваться, могут приносить прекрасные результаты.

Часть вторая

Люди науки

1

Бесконечно большой Центральный архив музея располагался глубоко в подвале. Лишь прошагав по извилистым коридорам и сменив несколько лифтов, можно было добраться до него. Нора не только никогда не бывала в архиве, но и не знала никого, кто его когда-либо посещал. Спускаясь глубже и глубже в чрево музея, она все сильнее опасалась, что заблудилась, пропустив какой-то поворот.

До того как согласиться на работу в музее, Нора приняла участие в одной из экскурсий по его бесконечным галереям и узнала множество фактов. Это был самый большой в мире музей естественной истории. Два десятка сооруженных в девятнадцатом веке и соединенных переходами зданий являли собой лабиринт из трех тысяч комнат. Общая длина коридоров и разного рода переходов составляла примерно две сотни миль. Но знание статистики не спасало от приступов клаустрофобии, которые порождал вид бесконечных пустынных коридоров. «В этом месте, – подумала Нора, – даже у самого Минотавра поехала бы крыша».

Она остановилась, посмотрела на план и вздохнула. Перед ней тянулся длинный и совершенно прямой коридор с кирпичными стенами. Освещали его электрические лампы, защищенные металлической сеткой. От этого коридора под прямым углом уходил другой, столь же длинный и прямой. Пахло пылью. Срочно требовалось найти какую-то веху – точку, которая позволила бы определить ее местонахождение. Нора огляделась.

На находящейся поблизости от нее металлической двери висел замок, а на панели имелась надпись: «Гигантозавры». На двери, расположенной чуть дальше, было написано: «Каликотерии и тапироиды». Нора снова обратилась к подробному плану и нашла, хотя и не сразу, место, в котором находилась. Оказывается, она не заблудилась. Вход в архив был чуть впереди, за очередным углом. Нора зашагала по коридору, слушая перестук своих каблуков по бетонному полу.

Девушка остановилась перед массивными двустворчатыми дверями. На дубовой, несущей на себе следы времени дверной панели значилось: «Центральный архив». Нора постучала, прислушиваясь к негромкому стуку в помещении за дверью. Послышался шорох бумаги, звук от удара брошенной на стол книги и громкое отхаркивание, а через пару секунд она услышала чей-то довольно писклявый голос:

– Минуточку…

Затем до нее донеслось неторопливое шарканье, за которым последовал звук множества открываемых замков и запоров. Дверь открылась, и перед Норой оказался маленький, но довольно тучный старичок. У старца был крючковатый красный нос, а на плечи ниспадали космы седых волос, полукружием обрамлявших сверкающий купол черепа. Как только старик поднял глаза, на его покрытом склеротическими прожилками меланхоличном лице появилась приветственная улыбка.

– Входите, входите, – сказал он. – И пусть вас не пугают эти многочисленные запоры. Я хоть и старый человек, но не кусаюсь. Fortunate senex![3]

Нора шагнула через порог. Все вокруг нее было покрыто пылью. Слой пыли лежал даже на изрядно потертых лацканах пиджака старикана. На допотопном письменном столе стояла лампа с зеленым абажуром, бросая пятно света на заполонившие стол бумаги. На краю стола располагалась старинная пишущая машинка марки «Ройял», которая, пожалуй, оставалась единственным свободным от пыли предметом. В глубине комнаты виднелись загруженные книгами и коробками полки из кованого железа. Эти бесконечно длинные полки растворялись в темноте, словно в мрачных глубинах океана. Сумрак не позволял Норе определить подлинные размеры помещения.

– Вы, наверное, Рейнхарт Пак? – спросила она.

Старик закивал настолько энергично, что его щеки и галстук-бабочка заколебались в унисон.

– К вашим услугам, – произнес он и низко поклонился.

Норе даже показалось, что старец вознамерился приложиться к ее руке. Но этого не случилось. Старик выпрямился и начал хрипло откашливаться.

– Мне нужна информация о… о кабинетах диковин, – протянула Нора, не будучи уверенной в том, что правильно назвала интересующие ее объекты.

Старик, уже приступивший к процессу запирания замков, поднял голову, а его слезящиеся глаза запылали энтузиазмом.

– Ах вот как! В таком случае вы не ошиблись и пришли куда надо! Музей поглотил почти все кабинеты диковин старого Нью-Йорка. Мы получили их коллекции и документы. Итак, с чего начнем?

– В свое время в Нижнем Манхэттене имелся Кабинет диковин Шоттама.

– Шоттам… – наморщил лоб старец. – Ах да! Этот парень Шоттам пользуется в последнее время большой популярностью. Но начнем по порядку. Распишитесь в журнале посещений, и мы двинемся в путь.

Он знаком пригласил ее проследовать к письменному столу и извлек из него на свет переплетенный в кожу гроссбух. Потертая кожа переплета была такой древней на вид, что у Норы возникло желание потребовать гусиное перо. Однако ей пришлось ограничиться простой шариковой ручкой, при помощи которой она написала на линованной странице свое имя и название отдела.

– К чему все эти замки и щеколды? – спросила она, возвращая ручку. – Мне казалось, что все наиболее ценные предметы – например, золото, алмазы – содержатся в специально охраняемой зоне.

– Все это – затеи наших новых начальников. Устроили эту ерунду после неприятностей, случившихся в музее несколько лет назад. Вообще-то, дел у нас здесь не много. У нас в основном бывают исследователи да соискатели докторской степени. Иногда, правда, нас удостаивают своим посещением и богатые спонсоры, почему-то интересующиеся историей науки.

Старик вернул журнал регистрации в стол и направился к батарее старинных электрических выключателей из слоновой кости. Их рукоятки были настолько большими, что походили на вешалки для одежды. Старец щелкнул выключателями, и где-то в темной глубине архивов загорелись огоньки. Пак медленно пошел на свет, шаркая ногами по полу. Нора двинулась следом, вглядываясь на ходу в темнеющие по сторонам стеллажи. Ей казалось, что она бредет через темный лес на свет далеких окон гостеприимной хижины.

– Кабинеты диковин – один из моих самых любимых предметов, – говорил Пак, не оборачиваясь. – Как вам, несомненно, известно, первый кабинет редкостей был создан в тысяча восемьсот четвертом году Делакуртом. Это была отличная коллекция. Законсервированный в виски глаз кита, набор зубов гиппопотама, найденный в Нью-Джерси бивень мастодонта. И там было последнее яйцо птицы дронт. Яйцо было доставлено еще жизнеспособным, но после того, как его выставили на обозрение, оно оказалось разбитым, и… Ага! А вот мы и на месте. – Старик замер, постоял немного, а затем снял с полки коробку и открыл ее.

Однако вместо материалов из коллекции Шоттама Нора увидела три куска скорлупы огромного птичьего яйца.

– Яйцо не находится в главной коллекции музея только потому, что не имеется точных данных о его происхождении, – пояснил старец и, облизав губы, почтительно добавил: – Кабинет естественной истории Делакурта… Они брали за вход двадцать пять центов. Деньги по тем временам совсем немалые.