Джон Гришем - Фирма Страница 13

— Митч, — донесся до него голос Макнайта, — боюсь, я забыл упомянуть кое о чем во время нашей первой беседы.

Митч чуть подождал, затем неторопливо произнес:

— Ну, и что же это?

Сидящие внимательно вслушивались в слова Макнайта.

— Мы никогда не позволяем новому сотруднику начать его карьеру в нашей фирме, не рассчитавшись со студенческими займами. Мы предпочитаем, чтобы у тебя по иному поводу болела голова и чтобы ты иначе тратил свои деньги. Какова сумма долга?

Митч глотнул кофе, мозг его быстро работал.

— Почти двадцать три тысячи.

— Начни завтрашний день с того, что передай все документы по займам Луизе.

— Вы… гм-м… имеете в виду, что фирма все оплатит?

— Такова наша политика. Если ты, конечно, не против.

— Нисколько не против. Просто я не знаю, что сказать.

— Тебе и не нужно ничего говорить. Мы делали это для каждого нашего нового сотрудника на протяжении последних пятнадцати лет. Просто передай бумаги Луизе.

— Но это очень великодушно, мистер Макнайт.

— Да, это так.

Пока лимузин медленно продвигался по забитым машинами улицам, Эйвери говорил без умолку. Митч напомнил ему самого себя, говорил он. Ребенок из разрушившейся семьи, воспитанный приемными родителями где-то на юго-западе Техаса. После школы он оказался предоставленным самому себе, работал в ночную смену на обувной фабрике, чтобы скопить денег на учебу в колледже. Ему посчастливилось получить благотворительную стипендию. Колледж закончил с отличием, разослал заявления о приеме в одиннадцать вузов и остановил выбор на Стэнфордском университете. Закончил факультет права вторым на курсе и отказался от предложений всех самых крупных фирм на Западном побережье. Он хотел заниматься налогами и ничем иным. Оливер Ламберт нашел его шестнадцать лет назад, когда в фирме не было и тридцати человек.

Толар был женат, имел двоих детей, но о семье говорил мало. Его больше интересовали деньги. Они его страсть, как сказал он. В банке уже лежал первый миллион, второй ожидался через пару лет. С ежегодным доходом в четыреста тысяч вряд ли это займет большее время. Его специальностью было создание товариществ по закупке супертанкеров. В своем деле он слыл профессионалом, ставка его составляла триста долларов в час, а работал он шестьдесят, иногда семьдесят часов в неделю.

Митч начинал со ста долларов в час и пятичасового, по меньшей мере, рабочего дня до тех пор, пока он не сдаст экзамен. После этого — восемь часов, по сто пятьдесят долларов за каждый. Скрупулезный учет рабочего времени, равно как и объема проделанной за день работы, или, как в фирме говорили, оформление счетов — вот что являлось фундаментом процветания. Каждый вел свои счета сам. От них зависело абсолютно все: продвижение по службе, повышение окладов, премии, льготы, успех — словом, выживание. Новичкам в этом вопросе уделялось особое внимание. Если кого-то уличали в несерьезном отношении к этим ежедневным калькуляциям, то делалось серьезное предупреждение. Эйвери не помнил ни одного в свой адрес. Было бы просто неслыханно, сказал он, чтобы кто-то позволил себе пренебречь столь важным делом.

Для сотрудников средняя почасовая ставка равнялась ста семидесяти пяти долларам. Для компаньонов — тремстам. Миллиган с некоторых своих клиентов брал по четыреста в час, а Натан Лок однажды даже пятьсот — за какую-то работу, связанную с налоговым обеспечением сложной сделки по обмену недвижимости в нескольких странах. Пятьсот долларов в час! Эйвери доставил себе удовольствие, чуть развив мысль: пятьсот в час, умноженные на пятьдесят часов в неделю и на пятьдесят недель в году, дают один миллион двести пятьдесят тысяч долларов! За один год. Вот как делают деньги в их бизнесе. Человек начинает свое дело с несколькими компаньонами, и вырастает династия. С приходом каждого нового человека увеличивается общая прибыль, так-то.

Не пренебрегай оформлением счетов, предупреждал он Митча. Это первое правило выживания. Если вдруг закончатся папки, с которыми работаешь, тут же дай знать ему, Эйвери, у него в офисе их предостаточно. В десятый день каждого месяца во время обеда компаньоны обсуждают положение дел со счетами за предыдущий месяц. Это настоящий обряд, священнодействие. Ройс Макнайт зачитывает имя компаньона и сумму, которую он заработал в фирме за прошедший месяц. Среди них, компаньонов, существует даже подобие некой добродушной конкуренции. В конце концов, все они становятся богаче, разве нет? Что касается сотрудников, то никто не упрекнет того, у кого самый низкий итоговый показатель, если в следующем месяце он возрастет. Позже Оливер Ламберт объяснит это все подробнее. Но еще ни у кого в фирме не было низких показателей три месяца подряд. Сотрудникам с особенно высокими показателями могут выплачиваться премии. Сумма заработанных гонораров играет важную роль при переводе сотрудника в ранг компаньона. Поэтому — не пренебрегай! Это превыше всего, после сдачи экзамена, конечно.

Экзамен — чепуха, просто формальность, через которую нужно пройти, ритуал, не более. Выпускнику Гарварда опасаться нечего. Просмотришь наш повторительный курс, вспомнишь, чему учили, говорил Эйвери, и достаточно.

Лимузин свернул в боковую улочку между двумя высокими зданиями и остановился у растянутого поперек тротуара тента, ведущего к металлической двери, выкрашенной в черный цвет. Эйвери посмотрел на часы и бросил шоферу:

— Подъедешь сюда к двум.

«Два часа на обед, — подумал Митч. — Это больше шестисот долларов. На ветер!»

Клуб «Манхэттен» занимал последний, десятый этаж здания, которое в начале пятидесятых было целиком заселено какими-то конторами. Толар окрестил его развалиной, но не преминул сообщить Митчу, что клуб известен в городе своим дорогим рестораном и изысканной кухней. Доступ в него имели только белые мужчины, обстановка была роскошной. Знатные обеды для знатных людей: банкиров, юристов, чиновников высокого ранга, антрепренеров, немногих политиков и горстки аристократов. Позолоченный изнутри лифт без остановок промчался через покинутые конторами этажи и замер на элегантно отделанном последнем. Представительный метрдотель обратился к спутнику Митча по имени, осведомился о здоровье Оливера Ламберта и Натана Лока, выразил сочувствие по поводу гибели Козински и Ходжа. Эйвери поблагодарил и представил ему нового члена фирмы. Лучший столик ждал их в углу. Безупречно вышколенный черный официант, Эллис, предложил гостям меню.

— В фирме не разрешается принимать спиртное во время обеда, — заметил Эйвери, открывая меню.

— Я и не пью во время обеда.

— Вот и хорошо. Что будешь?

— Чай со льдом.

— Чай со льдом для него, — обратился Эйвери к официанту, — а мне сухой мартини, и положи туда три оливки.

Митч прикусил язык и ухмыльнулся в меню.

— Слишком много у нас всяких правил, — пробормотал под нос Эйвери.

За первым мартини последовал второй, но на этом Толар остановился. Он сделал заказ за обоих: какая-то жаренная на огне рыба, блюдо дня. Ему приходится следить за своим весом, объяснил он Митчу. Помимо прочего, добавил Эйвери, он ежедневно ходит в спортивный клуб, свой собственный клуб. Почему бы Митчу не прийти как-нибудь и не попотеть вместе? Как-нибудь после экзамена, а? После этого Митч отвечал на его стандартные вопросы о футболе, со стандартной скромностью умаляя свои достижения.

В свою очередь, Митч спросил его о детях. Эйвери ответил, что они живут вместе с их матерью.

Рыба оказалась сыроватой, а картофель был просто недопечен. Митч ковырял вилкой в тарелке, медленно поедая свой салат и слушая рассуждения своего патрона о других обедающих в зале. Вон за тем большим столом сидит мэр, с каким-то японцем. За соседним столиком — один из банкиров фирмы. Там дальше — кое-кто из коллег по профессии. Митч заметил, что ели все увлеченно и в то же время со значимостью, как, собственно, и должны такие люди есть. Атмосфера была самая что ни на есть пуританская. По словам Эйвери выходило, что каждый из обедающих являлся весьма серьезной личностью как в своем деле, так и в городе. Эйвери был здесь дома.

Они оба отказались от десерта и заказали кофе. Митч должен быть на своем месте не позже девяти часов утра, объяснял ему Толар, раскуривая длинную тонкую золотистого цвета сигару. Секретарши приходят к восьми тридцати. Заканчивается рабочий день в пять часов пополудни, но никто не работает восемь часов в день. Он сам, например, приходит к восьми и редко уходит раньше шести. Он может позволить себе вписывать в свои счета по двенадцать часов каждый день, вне зависимости от того, сколько часов он фактически был занят работой. Пять дней в неделю по двенадцать часов. По триста долларов в час, в течение пятидесяти недель. Девятьсот тысяч долларов в год. Такова его норма. Правда, в прошлом году он дотянул только до семисот, но тому были причиной обстоятельства личного характера. Фирму не волнует, придет Митч в шесть утра или только в девять, если работа будет сделана.