Патриция Хайсмит - Те, кто уходят (litres) Страница 13

В двадцать лет, будучи студентом Принстона, Рей обручился с девушкой из Сент-Луиса, которую знал с восемнадцати лет. Он думал, что влюблен в нее, но не очень понимал, каким образом все это произошло. Нет, он, конечно, сделал предложение, но по инициативе девушки, а оба семейства оказали определенное давление, просто одобрив их отношения. Год спустя, перед выпуском, Рей понял, что вовсе не любит ее, и ему пришлось разорвать их связь. Это сопровождалось душевными страданиями. Рей с трудом сдал экзамены. Он чувствовал себя последним мерзавцем, считая, что разрушил мир своей подруги, и одно из самых счастливых мгновений в его жизни случилось по окончании университета, когда он узнал, что девушка вышла замуж. Он понял, что она ничуть не страдала. Его родители, по-видимому, понятия не имели о его переживаниях последнего университетского года, хотя и очень интересовались отметками, хотели знать, с кем он водит знакомство, счастлив ли он, доволен ли жизнью.

Он слушал (с бо́льшим удовольствием, чем обычно слушал джаз, от которого на Мальорке чуть не спятил) свободную и легкую музыку, льющуюся из приемника мальчика, которую, казалось, вовсе не слышали ни парикмахер, подстригавший его волосы, ни два других мастера и их клиенты, и Рей чувствовал, что способен достичь всего, чего бы он ни захотел в этом мире. Теоретически такое было возможно и правильно. Но в то же время он ощущал, что ему не хватает решимости, чтобы воплотить все это в жизнь, и что сама эта мысль пришла ему в голову благодаря джазу и высокой температуре. Он был человеком робким в отличие от своего отца, чье слово было законом; его отец одним рубящим ударом делал то, что хочет, или то, что считал нужным. Рей ненавидел собственное самоуничижение, которое иногда заставляло его заискивать перед незнакомыми людьми. Он с пренебрежением относился к своим деньгам, но всегда находились места, где от них легко было избавиться, и Рей использовал эти возможности: поддерживал двух-трех художников в Нью-Йорке, помогал анонимными дарами (небольшими в сравнении с подарками миллионеров, но он еще не владел состоянием отца) разорившимся церквям в Англии, комитетам помощи итальянским и австрийским деревням, попавшим под сели, нескольким организациям, занимающимся улучшением расовых отношений. Денег у Рея могло быть даже больше. Он дал распоряжение банкирам своего трастового фонда отчислять ему сумму, которая представлялась ему адекватной, но, поскольку он не тратил всех получаемых денег, они накапливались, прирастая ежедневно, невзирая на налоговые вычеты и его периодические просьбы выслать то пять тысяч долларов на покупку машины, то десять тысяч на катер, который они с Пегги приобрели на Мальорке.

Выйдя из парикмахерской, Рей направился к кафе-бару близ Кампо-Манин. Шел шестой час, смеркалось. Может быть, девушка сейчас уже не работает, подумал Рей. Она ведь начинает в такую рань утром.

Он нашел кафе-бар, но девушки за стойкой не было. Рей обвел зал разочарованным взглядом. Он подошел к стойке и заказал у парнишки капучино, которого вовсе не хотел. Подумал, не спросить ли парня – вдруг он знает, у кого можно снять комнату. Итальянцы в таких делах всегда рады помочь, а парнишка казался сообразительным, но Рей не решился пойти на риск. Парень может рассказать кому-нибудь. Потом из двери в задней стене кафе появилась та самая блондинка в светло-голубой форме. При виде девушки Рей испытал легкое потрясение и опустил глаза в чашку. Но их взгляды уже встретились, и она сказала с улыбкой «Buona sera»[25], как, вероятно, говорила по сто раз на дню.

Она обслужила двух вошедших клиентов. На стойке появились бокалы красного вина.

Он должен заговорить с ней, прежде чем кафе заполнится народом, подумал Рей и начал строить предложения на итальянском. Когда девушка опускала чашки в раковину с горячей водой прямо перед ним, Рей заговорил:

– Извините, вы не знаете кого-нибудь поблизости, кто сдавал бы комнату? Впрочем, даже не обязательно очень близко.

– Комнату? – переспросила она, и ее серые глаза широко распахнулись, потом полузакрылись в задумчивости, влажное полотенце в ее левой руке повисло на кромке раковины. – Синьора по соседству со мной. Синьора Каллиуоли. На Ларго-Сан-Себастьяно. – Она показала рукой.

Направление ни о чем не говорило Рею.

– А номер дома вы не можете сказать?

Девушка улыбнулась, посмотрела на него растерянно:

– Номер длинный, а на звонке нет имени. Если хотите, я покажу вам, где это. Если подождете. – Взгляд через плечо. – Моя смена заканчивается в шесть.

Часы показывали без семнадцати минут шесть. Рей допил кофе, расплатился и оставил чаевые в блюдечке на стойке. Он кивнул девушке, напуская на себя деловой и уверенный вид:

– В шесть часов.

Он вышел из бара.

Возможно, комната у синьоры Каллиуоли окажется занята, а другого места девушка не знает. Но Рею казалось, будто у него гора свалилась с плеч. И еще он чувствовал себя счастливым, по-настоящему счастливым, но тут же понял, что причина тому – его лихорадка и это чувство обманчивое. Он вернулся к кафе-бару ровно в шесть.

Девушка надевала черное матерчатое пальто. Увидев Рея, она улыбнулась и помахала. Из двери в задней стене появился коренастый молодой человек в белом приталенном кителе – вероятно, вечерний сменщик девушки; она заговорила с ним, и он ей улыбнулся и кинул взгляд на Рея.

– Тут близко. Четыре минуты, – сказала девушка.

Рей кивнул. Он хотел представиться ей, ради вежливости, потом понял, что должен назваться вымышленным именем.

– Меня зовут Филип. Филипо. Гордон, – добавил он.

Она кивнула без всякого интереса:

– А меня зовут Елизавета.

– Piacere.

– Вам на сколько дней нужна комната? – Девушка шла быстрой походкой.

– Дня на три, на четыре. Может, на неделю, если синьоре будет так удобнее.

Они завернули за угол. Ветер стал бить им в лицо, и Рея пробрала дрожь. Девушка неожиданно остановилась и нажала кнопку звонка на узкой двери, выходящей прямо на улицу. Рей посмотрел направо, налево, задрал голову – высота пятиэтажного здания превосходила длину. Канала поблизости он не увидел.

– Кто там? – раздался голос из окна наверху.

– Елизавета. – За этим последовало длинное предложение, ни одного слова из которого Рей не понял.

Раздалось гудение, и дверь открылась. Они вошли и увидели женщину, спускающуюся по лестнице. Она пригласила Рея подняться и посмотреть комнату. К облегчению Рея, девушка пошла с ними, на ходу разговаривая или обмениваясь сплетнями с хозяйкой.

Рея провели в квадратную комнату средних размеров, где на бугристой узкой кровати лежало покрывало с красно-желтым цветочным рисунком. Высокий платяной шкаф служил гардеробной, на стенах висели фотографии. Но все было чистенько.

– Вы понимаете? Восемьсот лир в день с завтраком, – сказала Елизавета.

– Отлично, – откликнулся Рей. – Benone[26], беру, – сказал он синьоре Каллиуоли.

Синьора Каллиуоли улыбнулась, у рта прорезались глубокие дружелюбные морщинки. Она носила черную одежду.

– Ванна внизу, один этаж. Туалет, – она указала пальцем вверх, – один этаж.

– Grazie.

– Va bene?[27] – спросила Елизавета, тоже улыбаясь.

Рею захотелось обнять ее.

– Огромное спасибо, – сказал он по-английски. – Grazie tanto.

– Где ваш чемодан? – спросила синьора Каллиуоли.

– Я принесу его завтра, – беззаботно ответил Рей и вытащил из кармана бумажник, а из бумажника банкноту в пять тысяч лир. – В любом случае я заплачу за пять ночей, если вы не возражаете. Извините, но мельче денег у меня нет.

Женщина взяла банкноту.

– Спасибо, сэр. Сейчас я принесу тысячу лир. – С этими словами она вышла.

Рей шагнул в сторону, чтобы девушка могла выйти из комнаты, и пошел следом за ней. Они спустились по лестнице. У Рея вдруг возникло желание пригласить ее на ужин, и он чуть не спросил, можно ли позвонить ей в восемь часов, но подумал, что лучше этого не делать.

Синьора Каллиуоли встретила их внизу со сдачей:

– Grazie, синьор Гордон. Вы сейчас уходите?

– На несколько минут, – ответил Рей.

– Здесь всегда кто-нибудь есть. Ключ вам не понадобится.

Рей кивнул, почти не слушая. Между ним и миром опустился занавес миража. Он чувствовал себя полным энергии, счастливым, галантным и исполненным оптимизма. На улице девушка посмотрела на него странным взглядом, и Рей сказал:

– Я хотел проводить вас до дома.

– Я живу здесь.

Она внезапно остановилась и взялась за ручку двери, похожей на ту, из которой они только что вышли, но на этой имелся дверной металлический молоток в оплетке.

– Спасибо еще раз за то, что нашли для меня комнату, – сказал Рей.

– Prego[28], – ответила девушка, слегка озадаченная, даже с некоторой подозрительностью.

Она пошарила в сумочке в поисках ключа.

Рей отступил назад и улыбнулся: