Антон Кротков - Расхитители гробниц Страница 13

Превозмогая омерзение, Бартон был вынужден подчиниться. Удовлетворённый колдун покинул палатку для того чтобы защитить все подходы к ней магическими символами. Пока он чертил на песке свои непонятные знаки, Бартон тоже вышел на воздух, чтобы немножко прогуляться перед сном.

Лагерь напоминал ему осаждённую крепость. С наступлением сумерек все укрылись в своих палатках. Только нахохлившиеся фигуры несчастных часовых, вынужденных выполнять свой воинский долг, оказались предоставлены воле провидения.

Когда Бартон вернулся в палатку, колдун сразу приказал ему ложиться спать. Жан, как примерный мальчик, уже лежал в своём спальном мешке с какой-то стеклянной палочкой во рту. При этом француза имел такой комичный вид, что с губ Уильяма уже готова была сорваться насмешка. В эту секунду костлявая старческая рука грубо всунула в его собственный рот точно такую же стеклянную палочку.

Глава 13. Лицом к лицу с дьяволом

Спать совсем не хотелось. За тонким брезентом палатки мерещился то хруст песка под чьими-то осторожными ногами, то зловещий шёпот, слышанный им прошлой ночью. Время от времени сидящий у входа в палатку колдун вдруг начинал бормотать свои заклинания и позвякивать наборными бусами с целым собранием амулетов – должно быть, от всего «адова зоопарка». Удивительное дело, но это бормотанье действовало на Бартона успокаивающе, словно и впрямь он находился под надёжной защитой. Под это тихое позвякивание-бормотание молодой человек заснул.

Проснулся Уильям от громкого храпа. Первым делом он подумал на Жана, но быстро сообразил, что источником чудовищных звуков является чёртов колдун.

Проходимец! Взяв с молодых людей непомерную плату за свои услуги, он обещал всю ночь бдительно стеречь их покой, а сам заснул на своём посту словно последняя каналья! Уильяма хотел уже разбудить мошенника хорошим тумаком под зад, но тут его внимание привлёк странный шум, доносящийся снаружи. Казалось, что там тихо и жалобно скулит собака.

Бартон вооружился, осторожно переступил через спящего колдуна и с опаской выглянул из палатки. В отличие от прошлых ночей, эта была совершенно безлунной. На месте костра лишь слабо тлели угли, совершенно не освещая лагерного пространства. Глаза молодого человека слишком долго привыкали к абсолютной темноте. Между тем, источник странного поскуливания явно находился прямо перед ним; по его ощущениям – не далее чем в пятнадцати-двадцати шагах. При этом звук, кажется, удалялся, но не слишком быстро. Пока Бартон не мог его увидеть, кому он принадлежит, но зато имел возможность в малейших нюансах слушать этот непонятный тихий вой.

Молодой человек быстро сообразил, что это не голос собаки. Теперь звук казался Уильяму радостным и самодовольным, хотя ещё минуту назад он был тоскливым и полным искреннего отчаяния.

Неожиданно пространство с яростным потрескиванием осветили взметнувшиеся ввысь рыжие языки пламени, и Бартон с ужасом, во всех подробностях, увидел страшную картину только что совершённого преступления.

Топливом для «ожившего» огня послужило тело солдата, которое убийца бросил в костёр. Вначале своей тяжестью мертвец, видимо, затушил огонь, но затем вспыхнувшая на нём одежда ярким факелом осветила окрестности.

Самого злодея Бартон теперь видел превосходно. Он был высокого роста и очень худ. Но Уильям не мог разглядеть его лица, так как тот был закутан в длинный плащ или похоронный саван. На его голову был наброшен глухой капюшон, который полностью скрывал лик преступника. Убийца волок за шиворот мундира второго солдата, словно мешок с картошкой, и, видимо, направлялся в своё логово. Как только пламя осветило площадку, зловещая фигура застыла в напряжённой позе. Уильям не видел его глаз, но физически ощутил на себе их ненависть, смешанную со страхом.

С криком, не столько торжества, сколько ужаса, молодой англичанин выскочил из палатки. Больше всего он боялся, что сейчас убийца скинет с себя капюшон, и покажет своё оскаленное лицо мертвеца. Бартон сделал несколько больших шагов по направлению к преступнику и остановился, не решаясь приближаться к нему вплотную. Он вскинул руку с пистолетом и сразу, не целясь, нажал на спусковой крючок, но… выстрела не последовало. Новая попытка – и снова палец провалился в пустоту. В порыве отчаяния Уильям совсем по-детски швырнул во врага, ставший бесполезным маузер. Убийца выпустил из рук свою добычу и мягкой походкой кошки перед прыжком направился к нему. Вот теперь то Бартон вновь услышал это протяжное поскуливание, временами переходящее в довольное урчание. Надо было бежать, но ноги сразу сделались ватными. Он словно приросли к земле. С расширенными от ужаса глазами молодой человек просто стоял и ждал, пока двуногий монстр подойдёт к нему и растерзает, чтобы затем утащить то, что от него останется в свою нору. В нос ударил отвратительный запах разлагающегося мяса, совсем рядом послышалось хриплое возбуждённое дыхание. Молодой человек приготовился к смерти и зажмурился…

Спасение пришло неожиданно. За его спиной раздался резкий повелительный окрик проснувшегося колдуна, услышав который злодей внезапно застыл, словно парализованный. Он виновато присел и развёл длинные руки с острыми когтями, словно хищный зверь, получивший команду укротителя. Затем с поразительной быстротой, на четырёх лапах эта тварь бросилась наутёк. Через мгновение её и след простыл.

Колдун помог, шатающемуся от пережитого ужаса Уильяму добраться до палатки, дал выпить какого-то отвара и уже до самого рассвета оставался рядом…

Глава 14. Мятеж

Новая гибель соотечественников послужила сигналом для мятежа. Первыми взбунтовались солдаты охранной команды, требуя чтобы их немедленно увели из этого проклятого места, пока пробудившийся из гробницы Ка не растерзали всех. Солдат тут же поддержали рабочие, также угрожая немедленно покинуть раскопки. Даже английский лейтенант предпочёл не становиться на пути у собственных разгневанных подчинённых, чтобы те не подняли его на штыки. Офицер, несмотря на свою молодость и всего год службы в этих краях, уже достаточно хорошо успел узнать местные нравы. Египтяне только с виду казались благодушными и покладистыми. Поэтому лейтенант благоразумно отошёл в сторону. Так же повели себя два его непальских сержанта-гурка. Не смотря на репутацию «отрезателей голов» и страшные кривые кинжалы, непальцы совершенно спокойно наблюдали со стороны, как толпа разгневанных арабов мечется по лагерю в поисках виновных. В конце концов взбунтовавшиеся приняли на стихийном митинге решение: забрать из кассы экспедиции своё месячное жалование, разграбить принадлежавшее им теперь по праву силы хранилище сокровищ из гробницы, продуктовый склад и всем дружно уходить.

Руководство экспедиции, не собиралось без боя уступать бунтовщикам деньги и продукты, а главное – бесценные находки. В воздухе запахло порохом.

Большинство, присутствующих в лагере журналистов и чиновников благоразумно предпочли соблюдать нейтралитет. Мало кто из иностранцев и представителей власти желал нынче попасться под горячую руку взбунтовавшемуся сброду. Все трусливо сидели по своим палаткам, готовые по первому требованию выдать мятежникам все имеющиеся у них ценности.

К этому времени Уильям уже немного пришёл в себя после ночного кошмара. Без колебаний он принял решение идти сейчас в самое опасное в лагере место – к палатке руководителей экспедиции. Француз принялся отговаривать товарища от столь неосмотрительного поступка, ведь это означало почти верную смерть. Сам он уже нашёл выход из сложившейся ситуации. В предшествующие дни предусмотрительный Жан где-то раздобыл зелёное знамя и теперь поспешил вывесить его у входа в палатку. Отныне каждый правоверный мусульманин знал, что в данной палатке проживает если и не его брат по вере, то уж точно сочувствующий.

Бартону такая гибкость претила. Он предпочитал быть убитым, чем глядеть со сторон, как озверевшая толпа расправится с ни в чём перед ней не повинными археологами.

Когда он появился у палатки руководителей экспедиции с горящими отвагой глазами и с маузером в руке, вокруг штабного «квартала» уже вовсю возводилась импровизированная баррикада из мешков с песком. В близлежащих раскопах готовились к бою полтора десятка смельчаков из числа профессуры и их слуг.

Уильяму было чертовски приятно перехватить благодарный взгляд, которым его одарила дочь лорда Карнарвона. Эвелин не собиралась скрываться в капонире, приготовленном для перепуганных людишек, которые просто в силу своего характера не способны были в трудный час взять в руки оружие. Эвелин заняла место возле пулемёта системы «Максим».

Бартон с тяжёлым сердцем подумал, что двух имеющихся пулемётов вряд ли надолго хватит в таком пекле. Скорее всего, через пятнадцать минут энергичной стрельбы их заклинит от перегрева. А до воды – не одна сотня метров, и для того, чтобы «максимы могли «пить» вдоволь и бесперебойно стрелять, бегать туда и обратно с канистрами в обеих руках придётся постоянно. Откуда он это знал? Просто Уильям вырос в семье кадрового военного.