Куджо - Кинг Стивен Страница 13

Не может быть. Это наверняка какая-то ошибка.

Нет, не ошибка. Она проверила несколько раз. Все сходилось, ошибки не было.

В конце концов, с кем-то же подобное происходит. Разве нет?

Да, конечно. С кем-то другим происходит. Но с ней самой?

Ей было слышно, как Джо стучит молотком у себя в мастерской. Металлический звон от ударов разносился в жарком воздухе. Затем стук прекратился, и послышалось негромкое:

– Черт!

Еще один гулкий удар, и опять тишина. А потом муж заорал что есть мочи:

– Бретт!

Ее сердце испуганно сжалось, как сжималось всегда, когда Джо вот так повышал голос и звал к себе их сынишку. Бретт очень сильно любил отца, но Черити никогда не была твердо уверена, что Джо любит сына. Страшно признаться, но это правда. Однажды, примерно два года назад, ей приснился кошмар, который она не забудет, наверное, до конца своих дней. Ей приснилось, что ее муж воткнул вилы прямо в грудь Бретту. Зубья пробили детское тельце насквозь и вышли наружу, приподняв футболку на спине Бретта. Кончики зубьев торчали, словно стойки палатки. Этот мелкий говнюк не пришел, когда я его звал, сказал муж в ее сне, и Черити резко проснулась и села в постели рядом с реальным мужем, который спал крепким сном, накачавшись пивом. Проникавший в окно лунный свет падал прямо на кровать – холодный, бесчувственный белый свет, – и она поняла, как силен страх в человеческом сердце. Страх – это чудовище с желтыми клыками, посланное в мир неким разгневанным Богом, чтобы пожирать людей опрометчивых и недостойных. Джо не раз поднимал на нее руку, и она быстро усвоила, что к чему. Может, она и не гений, но и не дура. Теперь она слушалась Джо и почти никогда ему не перечила. Похоже, Бретт поступал точно так же. Но иногда Черити боялась за сына.

Она подошла к окну и успела увидеть, как Бретт заходит в сарай. Следом за ним вяло плелся Куджо, разморенный жарой и унылый.

Еле слышно:

– Подержи эту хреновину, Бретт.

Еще тише:

– Да, папа.

Снова послышался стук молотка, беспощадный звон пестика для колки льда: Дзынь! Дзынь! Дзынь! Она представила, как Бретт держит что-то – зубило у заклинившего подшипника или костыль у зажимного болта. Ее муж – в уголке тонкого рта зажата «Пэлл-Мэлл», рукава футболки закатаны до плеч – замахивается тяжеленным молотком. И если он пьян… если он промахнется…

Она явственно услышала в голове истошный крик Бретта, когда молоток раздробил ему ладонь в кровавую кашу, и скрестила руки на груди, отгораживаясь от кошмарного видения.

Она вновь посмотрела на то, что держала в руке. Наверное, его можно как-то использовать. Надо только сообразить, как именно. Больше всего на свете ей хотелось поехать в Коннектикут, повидаться с сестрой Холли. В последний раз они виделись шесть лет назад, летом 1974-го. Она это запомнила, потому что то лето выдалось для нее непростым. Кроме тех единственных замечательных выходных, весь год был тяжелым. В семьдесят четвертом у Бретта начались ночные проблемы: приступы беспокойства, кошмары и – все чаще и чаще – случаи хождения во сне. В том же году Джо начал пить по-черному. Ночные кошмары и лунатизм Бретта в конце концов прекратились. Пьянство Джо – нет.

Тогда Бретту было четыре; сейчас ему десять, и он даже не помнит свою тетю Холли, которая шесть лет назад вышла замуж. Теперь у нее уже двое детей, сынишка, названный в честь отца, и дочка. Черити видела племянника и племянницу только на фотографиях, которые Холли изредка присылала по почте.

Она боялась заводить разговор с мужем. Ему уже надоело выслушивать ее слезные просьбы, и если она попросит еще раз, он может ее ударить. В последний раз она спрашивала, нельзя ли им съездить в Коннектикут хоть на несколько дней, почти полтора года назад. Джо Камбер не любил без толку мотаться туда-сюда. Ему было неплохо и в Касл-Роке. Каждый год они с Гэри Первье и еще несколькими корешами ездили на озеро Мусхед охотиться на оленей. В прошлый раз, в ноябре, Джо хотел взять с собой Бретта. Черити тогда уперлась, и ей удалось настоять на своем, невзирая на сердитое ворчание мужа и обиженные взгляды сына. Она не собиралась отпускать своего мальчика на две недели с этой веселой компанией, чтобы он слушал их пошлые разговоры и скабрезные анекдоты и наблюдал, в каких скотов превращаются мужики, когда пьют без просыху целыми днями. Причем у каждого – заряженное ружье. Лесная глушь, заряженные ружья, мужики, накачавшиеся спиртным. Рано или поздно кто-то наверняка словит шальную пулю, несмотря на яркие оранжевые жилеты и шапки. Но пусть это будет не Бретт. Не ее сын.

Ровный, ритмичный стук молотка по металлу затих. Она немного расслабилась. Молоток застучал снова.

Конечно, рано или поздно Бретт все равно уйдет с ними, и она потеряет его навсегда. Он вступит в их мужской клуб, после чего мать превратится для него в домашнюю прислугу. Да, так и будет, она это знает и заранее скорбит. Но она все же сумела отложить неизбежное еще на год.

А что будет в этом году? Она не уверена, что у нее снова получится удержать его дома в нынешнем ноябре. Но в любом случае будет лучше – не совсем хорошо, а чуть лучше, – если ей удастся сначала свозить Бретта в Коннектикут. Пусть он увидит…

…увидит…

Да скажи уж как есть. Пусть только в мыслях.

(как живут приличные люди)

Если Джо их отпустит одних… нет, даже думать об этом нет смысла. Джо мог ездить куда угодно, в одиночку или с друзьями, а она не могла, даже с Бреттом. Такое у них в семье правило. И все же как хорошо было бы съездить к сестре без него – чтобы он не сидел в кухне Холли, нажираясь пивом и презрительно поглядывая на Джима, мужа Холли. Да, без него будет лучше. Никто не станет бурчать, что пора ехать домой, пока Холли с Джимом не решат, что гости и вправду что-то засиделись…

Они с Бреттом.

Только вдвоем.

Они могли бы поехать на автобусе.

Она подумала: В прошлом ноябре он хотел взять Бретта с собой на охоту.

Она подумала: Может, получится договориться?

Ты – мне, я – тебе.

Ее пробрал колючий озноб, словно все тело наполнилось ледяной стекловатой. Она и вправду согласна на такой обмен? Пусть осенью Джо возьмет Бретта с собой на охоту, но при условии, что сейчас он отпустит их с Бреттом в Стратфорд…

Деньги есть – теперь есть, – но дело не только в деньгах. Деньги он заберет, и она больше их не увидит. Но если правильно разыграть свои карты… Если все сделать с умом…

Мысли завертелись быстрее. Стук молотка в мастерской стих. Она увидела, как Бретт выходит из сарая, и возблагодарила небеса. Ей что-то подсказывало, что если с сыном случится беда, это произойдет именно в мастерской, в этом темном, мрачном месте, где засаленный дощатый пол усыпан опилками.

Способ есть. Должен быть.

Если она готова сыграть по-крупному.

Она держала в руке лотерейный билет. Вертела его так и этак, стоя у окна, и сосредоточенно размышляла.

Стив Кемп вернулся к себе в мастерскую в состоянии яростного исступления. Мастерская располагалась на западной окраине Касл-Рока, на шоссе номер 11. Стив снял дом у фермера, владевшего недвижимостью в Касл-Роке и в соседнем Бриджтоне. Фермер был не просто придурком, а Придурком с большой буквы.

В центре мастерской стояла емкость для снятия краски и лака, огромное гофрированное металлическое корыто, в котором можно было бы в один прием сварить целую делегацию миссионеров. Вокруг него, словно малые спутники планеты-гиганта, располагались предметы мебели, привезенные на реставрацию: комоды, трюмо, серванты, книжные этажерки, столы и прочее. Все было пропитано запахом смывки, олифы и лака.

В старой дорожной сумке с эмблемой авиакомпании «Ти-дабл-ю-эй» лежала чистая смена одежды; Стив планировал переодеться после жаркого секса с хорошенькой сучкой. Теперь он швырнул сумку в стену. Отскочив от стены, она упала на ближайший комод. Стив подошел, сбил сумку с комода и пнул ее с такой силой, что она подлетела до потолка и грохнулась на пол, как дохлый сурок. Стив еще долго стоял, тяжело дыша. Вдыхал едкие запахи мастерской и невидящим взглядом смотрел на три кресла с плетеными спинками, которые обещал заново перетянуть к концу этой недели. Он засунул большие пальцы под ремень джинсов. Его руки сжались в кулаки. Нижняя губа обиженно оттопырилась. Он был похож на сердитого мальчишку, которого только что отругали.