Джеффри Линдсей - Дремлющий демон Декстера Страница 14

Я сел на кровати, сбросил скомканные простыни. Будильник показывал 3.14. Четыре часа прошло с тех пор, как я лег спать, а такое впечатление, будто я сутки тащился по джунглям с пианино на спине. Потный, изможденный и отупевший, не в состоянии сформулировать простейшую мысль. Но при всем том я чувствовал, что где-то рядом что-то происходит без моего участия.

Нынче ночью мне больше не заснуть. Я включил свет. Холодные влажные руки дрожали. Вытер их о простыню. Не помогло — простыни были такими же влажными. Спотыкаясь, пошел в ванную вымыть руки. Долго держал их под струей воды. Из крана текла теплая вода комнатной температуры, и на мгновение мне почудилось, будто я мою руки кровью и вода стала красной. Всего на секунду, в полутьме ванной, вода в раковине стала кроваво-красной.

Я закрыл глаза.

Мир сдвинулся.

Я-то имел в виду отделаться от игры света и полусна, в который впал мой мозг. Закрыл глаза, открыл глаза — и иллюзия пройдет, а в моей раковине снова будет прозрачная, чистая вода. Вместо этого, закрыв глаза, я как бы открыл вторую пару глаз, но уже в другом мире.

Я снова оказался в своем сне, пролетая, как лезвие ножа, над огнями бульвара Бискейн; лететь холодно, но я лечу к своей цели и…

Снова открываю глаза. Вода опять стала водой.

Но кем стал я?

Я резко помотал головой. Спокойно, старик; пожалуйста, никаких Декстеров из преисподней. Сделал глубокий вдох и бросил взгляд на себя. Изображение в зеркале выглядит так, как и должно. Правильные черты лица. Спокойные и насмешливые голубые глаза, идеальная имитация человеческой жизни. За исключением волос, торчащих, как у Стэна Лаурела,[16] не видно ни одного признака того, что нечто только что вылетело из моего наполовину спящего мозга и вырвало меля из сна.

Осторожно снова закрываю глаза.

Темнота.

Простая и понятная темнота. Ни полетов, ни крови, ни огней города. Только старый добрый Декстер с закрытыми глазами перед зеркалом.

Снова открываю глаза. Привет, дорогой друг, как хорошо, что ты вернулся. Но где же тебя носило?

В этом, конечно, и заключается вопрос. Большую часть жизни сны меня не беспокоили, не говоря уже о галлюцинациях. Ни апокалиптических видений, ни назойливых юнговских ликов, бормочущих что-то свое из подсознания, ни постоянно возвращающихся мистических образов, плывущих по истории моего бессознательного бытия. Ничего никогда не врывается в Декстера ночью. Когда я ложусь спать, я сплю.

Тогда что же только что произошло? Зачем передо мной предстали все эти картины?

Я плеснул в лицо воды, пригладил волосы. Ответа на вопрос я, конечно, не нашел, но почувствовал себя чуть лучше. Что плохого может случиться, если волосы аккуратно причесаны?

По правде говоря, не знаю. Дела могут пойти весьма скверно. Вдруг я постепенно теряю разум? А что, если я многие годы потихоньку сползаю к умопомешательству, а этот новый убийца только ускорил стремительное падение к полному сумасшествию? Как измерить относительный уровень здравомыслия такого существа, как я?

Образы были очень реальными и по виду, и по ощущениям. И хотя проснулся я здесь, в своей постели, все же я почти чувствовал привкус соленой воды, запах выхлопных газов и дешевых духов на бульваре Бискейн. Совершенная реальность; а разве неспособность отличать иллюзию от реальности не является одним из признаков безумия? У меня нет ответов, более того — я не знаю, где их искать.

Обратиться к психиатру? Совершенно исключено: я напугаю беднягу до смерти, и он, может статься, сочтет своим профессиональным долгом запереть меня куда-нибудь. Конечно, я не смог бы оспорить мудрость такого решения. Но если я теряю контроль над собственным разумом, который мною же и построен, это полностью моя проблема; и первая часть проблемы в том, что невозможно быть уверенным на все сто.

Хотя, если вдуматься, одна возможность все же имеется.

Десятью минутами позже я ехал вдоль Бейфронт-парка. Ехал медленно, потому что на самом деле не знал, что ищу. Эта часть города, как всегда, уже спала. Редкие люди кружили на фоне пейзажа Майами: туристы, которые выпили слишком много кубинского кофе и не в состоянии заснуть; люди из Айовы, ищущие заправочную станцию; иностранцы в поисках Саут-Бич. И, конечно, хищники: убийцы, грабители, наркоманы, вампиры, кладбищенские воры и разнообразные монстры типа меня. Пустынный Майами, покинутый и одинокий, город, по которому бродит лишь привидение дневной толпы. Город, который сам себя уменьшил до размера делянки для охоты; никакого крикливого маскарада, солнечного света и разноцветных маек.

Итак, я вышел на охоту. Чьи-то глаза в ночи сопровождали меня и теряли из виду, когда я проезжал мимо, не снижая скорости. Я ехал в северном направлении, через старый разводной мост, через центр Майами. До сих пор не понимая, что ищу, даже не предполагая, что это может быть, — по какой-то непонятной причине я чувствовал полную уверенность, что найду, что еду в нужном направлении, что это дожидается меня впереди.

Сразу после Омни ночная жизнь стала оживленнее. Больше действия, есть на что посмотреть. Шум толпы на тротуарах, афро-латиноамериканская музыка. Появились ночные бабочки, собираются стайками на углах, хихикают или глуповато пялятся на проезжающие машины. И машины замедляют ход, чтобы пассажиры могли в ответ потаращиться на наряды и на то, что оставлено открытым.

Двумя кварталами впереди меня остановился новый «корниш», и кучка девиц выпорхнула из тени, с тротуара, на проезжую часть, мгновенно окружив авто. Движение по улице тут же застопорилось, загудели сигналы. Большинству водителей даже в радость посидеть минуту другую, благо вокруг есть на что поглазеть, и только какой-то нетерпеливый грузовик выехал на встречную полосу, объезжая ряд остановившихся машин.

Фургон-рефрижератор.

Ничего особенного, сказал я себе. Ночная доставка йогурта или свиные сосиски к завтраку, а то партию морского окуня везут на север в сторону аэропорта — свежесть гарантирована. Грузовики с рефрижераторами ездят по Майами круглые сутки, даже сейчас — в ночные часы.

И все же я придавил педаль газа. Ускорив ход, начал маневрировать и вскоре оказался в трех машинах позади «корниша» с его осажденным водителем. Движение остановилось. Я посмотрел вперед — туда, где должен был быть грузовик. Он ехал прямо по бульвару Бискейн, приближаясь к череде перекрестков со светофорами. Я потеряю его, если буду так отставать. А мне вдруг так захотелось не потерять его!

Я дождался просвета в движении и резко выехал на встречную. Обошел «корниш» и, увеличив скорость, стал приближаться к грузовику. Я старался не ехать слишком быстро, чтобы не вызвать подозрений, и расстояние между нами постепенно сокращалось. Вот он в трех светофорах впереди меня, в двух.

Перед ним загорелся красный, и еще до того как я успел позлорадствовать и догнать его, то же самое произошло и с моим светофором. Пришлось остановиться. С некоторым удивлением я обнаружил, что закусил губу. Напрягся. Это я-то, Декстер — Ледяная Глыба. Меня охватила чисто человеческая тревога, отчаянье, настоящее эмоциональное недомогание. Я хочу догнать этот грузовик, увидеть самому, о, как мне хочется дотронуться до грузовика, открыть дверь кабины, заглянуть внутрь…

И что дальше? Арестовать в одиночку? Взять за руку и привести к дорогому детективу Ла Гэрте? Видишь, кого я поймал? Можно, я оставлю его себе? На самом деле скорее он может оставить меня себе. Он полностью настроен на режим охоты, а я просто болтаюсь сзади, как нежелательный младший брат. И чего это я так болтаюсь? Хочу доказать себе, что это он, именно Он? Он, и никто иной, рыщет в поисках добычи, а я не сошел с ума? А если я не сошел с ума, откуда мне знать, что это Он? Что происходит в моей голове? Может быть, сойти с ума — в итоге наиболее счастливый исход?

Впереди машины появился старик, переходящий дорогу шаркающей походкой, невообразимо медленно и болезненно переставляя ноги. Мгновение я следил за ним, дивясь, на что должна быть похожа жизнь, когда ты ходишь так медленно. Потом вернулся взглядом к фургону.

У него загорелся зеленый. У меня еще нет.

Грузовик быстро ускорял ход, продолжая движение на север на верхнем пределе ограничения скорости, задние габариты становились все меньше, а я все жду, пока мой светофор переключится.

А он отказывается это делать. И вот, закусив губу — спокойно, Декс, — я выезжаю на красный, едва не задев старика. А он даже не поднял глаз и не изменил шага.

Ограничение скорости на этом отрезке Бискейн — тридцать пять миль. В Майами это значит, что, если ты едешь не более пятидесяти миль в час, тебя остановят. Я ехал на шестидесяти пяти, маневрируя среди редких машин, уже отчаявшись сократить расстояние. Задние огни грузовика пропали, когда бульвар пошел по дуге; или он куда-то свернул? Я увеличил скорость до семидесяти пяти, пролетел перекресток с Семьдесят девятой улицей и выездом на эстакаду, по изгибу бульвара — мимо Пабликс-Маркет, — и выехал на прямую, бешено обшаривая взглядом дорогу в поисках фургона.