Джесс Уолтер - Над осевшими могилами Страница 14

Дюпри предъявил блокнот Полларду и Спайви:

– То есть у нас 112 500 подозреваемых.

Поллард посмотрел на цифры как на творение сумасшедшего, но Спайви тотчас стал переписывать их в свой блокнот. Дюпри повернул страницу, чтоб Спайви было удобнее.

– Уточню, – сказал Поллард. – Ты собираешься допросить сто тысяч человек?

– Нет. Просто говорю, что в городе такого масштаба это реально.

– Вон как.

– Может, «реально» – не точное слово. Однако наша нынешняя тактика ничуть не лучше. Уже три недели проверяем телефонные наводки и перебираем протоколы опросов. Пропади оно пропадом. Давайте заведем досье на всех. Сто тысяч подозреваемых.

Поллард так смотрел, словно Дюпри заговорил по-французски.

– Поймите, серийный убийца не может действовать в городе меньше Спокана. Вы когда-нибудь слышали о серийных убийствах в поселках? Уже после первого случая старина Энди возьмет за жабры чудаковатого цирюльника Флойда и упечет его в каталажку, а тетушка Би станет носить ему передачи. В мегаполисе может набраться миллион подозреваемых. Сто тысяч кажется много, но если десять детективов допросят по десять человек в день? Бабах, и через сто дней мы раскроем все преступления.

Поллард пытался понять, в чем юмор, Спайви все принимал за чистую монету. Так и не дождавшись концовки анекдота, Поллард одним глотком допил кофе, смял пластиковый стаканчик и встал.

– Ты меня беспокоишь, старик, – сказал он. – Пойду допрашивать ломбардщика. Похоже, банк ты не сорвешь.

После того как Дюпри возглавил группу по серийным убийствам, его дела, включая два убийства от Ленин Райана, перешли к Полларду.

Тот вышел из кафетерия, и Дюпри посмотрел на Спайви, который внимательно изучал цифры в блокноте.

– А как быть с проезжими – дальнобойщиками, всякими иногородними?

Дюпри разглядывал юнца. Короткие темные волосы, челочка; дуги густых бровей, из-за которых на лице застыло вечное изумление. Дюпри пожаловался лейтенанту, но тот стал защищать Спайви – мол, он лучший из кандидатов, с отличием закончил колледж. Парень, дескать, серьезный и усердный, и если Дюпри проявит терпение, он, может, и сам кое-что переймет от напарника.

– Мы не будем допрашивать сто тысяч человек, – сказал Дюпри. – Я вроде как… проиллюстрировал, насколько сложно отыскать убийцу.

– А, шутка. – Спайви скривился в ухмылке и подмигнул, словно помог разыграть недотепу Полларда.

Дюпри встал, отслоил долларовую купюру и обернул ею свой недоеденный пончик. Следом за ним Спайви пересек дворик, разделявший суд и Управление общественной безопасности. Дюпри набрал короткий код, и дверь, зажужжав, впустила их в вестибюль, общий для разных следственных подразделений.

За убойным отделом их встретила еще одна дверь с кодовым замком. Дюпри ввел номер, и они очутились в конференц-зале, ставшем командным пунктом группы. Три стола, развернутых друг к другу, уставлены календарями, телефонами, органайзерами и лотками с входящими-исходящими бумагами. На панели определителя номера высвечивались имя и адрес всякого звонившего стукача. В зале стояли три компьютера, секретарша принимала телефонные сообщения. После того как городские власти объявили вознаграждение в пять тысяч долларов за информацию о Споканском Сплавщике, звонили беспрестанно.

Флайшер, придумавший кличку, выиграл двадцать пять баксов. Его вариант имел все, что нужно для хорошего прозвища серийного убийцы: точность, звучность и, как говорят риелторы, местоположение, местоположение, местоположение. Все согласились, что прочие варианты – Прибрежный Убийца, Душитель из Мирной долины – хуже, а Мочило Споканских Шлюх отдает дурновкусием. Дюпри бросил пятерку в призовой фонд и предложил назвать убийцу Брэндоном (он где-то прочел, что сейчас это самое распространенное мужское имя), но уже в который раз никто не оценил его гениальность. Осчастливленные газетные и телевизионные редакторы призвали графиков, и те в творческом припадке выдавали на-гора эмблемы, карты событий и зловещие фоны для заголовков о Споканском Сплавщике. Осталось только сочинить песню-лейтмотив, думал Дюпри.

На стене, над картой речного берега, висели фотографии трех жертв. Ребекку Беннетт убили почти два месяца назад, в начале апреля. Все следы остыли, мало кто ее вообще помнил. Вторая относительно недавняя жертва – двадцатидевятилетняя проститутка Шарла Макмайкл, ее сбросили в ту же промоину, где нашли Ребекку Беннетт. Никто не помнил, когда последний раз видел Шарлу, и потому этот след остыл, как первый. На третьей фотографии была тридцатиоднолетняя портлендская проститутка Дженнифер Скэггз, которую последний раз видели живой пять недель назад.

Других таких женщин, чье исчезновение никого бы не обеспокоило, еще поискать. Все обставлено просто потрясающе. Никаких свидетелей. Никаких родительских звонков в полицию. Ни друзей, ни родни, никто не встревожился, даже сутенеры. Та же картина на месте происшествия: ни следов, ни отпечатков шин; убийца не оставил ничего, кроме сорока баксов каждой жертве. Никаких отпечатков пальцев на деньгах и телах – ногти сорваны, для пущей верности руки облиты хлоркой. Жертвы, похоже, подверглись насилию, но следов спермы, как ни странно, нет. Неизвестно, как убийца доставил тела. Прямо призрак какой-то.

От городской полиции делом занимались Дюпри, Лейрд и Спайви. Их группу усилили пронырливым детективом из ведомства шерифа, патрульным, а также мускулистым аналитиком Джеффом Макдэниэлом, который через два дня отбыл, обещав содействие из Куантико. На взгляд Дюпри, главный талант аналитика проявился в том, чтобы трапезничать с начальством и приударять за секретаршами. Макдэниэл сказал, что вернется и создаст «полный профиль» Споканского Сплавщика. Буду ждать затаив дыхание, пообещал Дюпри.

После того как обнаружили второй и третий трупы, жизнь на Ист-Спрейг-авеню, где трудились поколения проституток, практически замерла. Полицию захлестнула волна доносов, наиболее интересные переправляли в группу Дюпри. Ежедневно он и его коллеги набирали пачки сообщений, висели на телефоне и ездили допрашивать несуществующих друзей и родственников жертв. Большинство сообщений были откровенной дурью: «мой парень какой-то странный», «мой сосед смотрит порнуху». Но каждое приходилось проверять, ибо можно сильно оконфузиться, если через четыре месяца после ареста преступника какая-нибудь обывательница заявит телерепортеру, что сообщала в полицию о каннибале, смотревшем странные фильмы.

Однако жизнь постепенно входила в нормальное русло: шлюхи вновь фланировали по Ист-Спрейг, число звонков сократилось. Дюпри хватался за доносы как за соломинку, но вряд ли они могли что-нибудь добавить к уже известным фактам.

В лотке лежало штук двадцать-тридцать сообщений. Дюпри вытянул два: таксист «весь покрылся мурашками», когда вез пассажира, получившего УДО; шлюха ограбила брата звонившего, и этот брат затаил зло. Дюпри решил начать со второго сигнала – набрал номер и представился.

– Тут сказано, что проститутка ограбила вашего брата.

Человек прокашлялся:

– Ага. Или стриптизерша, точно не знаю.

– Давно это было?

– Ну, пару лет.

– Он проявлял жесткость к женщинам?

– Отметелил свою подружку. За что и схлопотал срок.

– Так он в тюрьме?

– Угу.

– То есть сейчас он сидит?

– Ага.

– Когда его посадили?

– Пару месяцев.

Дюпри сник.

– Вы знаете, что последнее убийство произошло три недели назад?

– Да, но я подумал, может, его отпустили на побывку.

– На побывку.

– Ага. Я должен дать показания, чтобы получить награду?

Дюпри повесил трубку и пробил имя братца, который, как выяснилось, сидел уже три года. Распечатал справку и, снабдив ее розовым ярлыком, бросил в исходящий лоток.

Затем позвонил таксисту, тот не ответил. Дюпри потянулся к следующей карточке, но рука так и осталась на толстой пачке листков. Эта лотерея ничуть не лучше безумного варианта допросить всех мужчин в округе. Нет, подобного глухаря не припомнить. Обычно бывало так: обнаружен труп – и в течение суток ты выясняешь, кто убийца. Доказать вину – это уже другое дело, но подозреваемый налицо. Застрелена женщина – потряси ее мужа. Грохнули кабатчика – возьмись за его партнера. Завалили бандита – найди, кому он насолил. Можно составить график результатов расследования, основываясь на времени, потраченном на поиск подозреваемого. Нашел в первые двадцать четыре часа – девяносто процентов за обвинительный приговор. Семьдесят два часа? Вероятность шестьдесят процентов. Затем кривая резко падала. Но три недели? Шансы, что дело дойдет до суда, один к двадцати. Тем более что убиты проститутки. Стоило почитать телетайпные сводки из других городов, чтобы понять, как ничтожны шансы раскрыть это дело. В Портленде убили восемь проституток, в Ванкувере больше тридцати. Похоже, во всех городах расследовали убийства шлюх. И почему-то чаще всего на северо-западе страны. Спокан тоже имел шлейф схожих дел – за последнее десятилетие в городе убили около дюжины проституток. Последняя жертва – Шелли Нордлинг, с перерезанным горлом ее выбросили из машины. Ну и конечно, король подобных дел – Убийца с Грин-Ривер[8] на окраинах Сиэтла. Сорок девять женщин, почти все бывшие и действующие проститутки. Глухарь.