Лев Пучков - Профессия – киллер Страница 14

Очень интересно мне стало поближе узнать хозяина этого камина, этого ковра, всего этого дома. Я не мог подумать, что он спер эту плиту из какого-нибудь дворца в Петербурге, а ковер стащил, например, из дворца Ширван-шаха в Баку. Это трудно украсть. Деньги — легче. В общем, обзор только одной гостиной навел меня на очень грустные мысли.

Выходило, что хозяин дома украл так много, что этого вполне хватит, чтобы пару раз его расстрелять. А может, больше — я не слежу за ценами на серебро и ковровые изделия.

Мое удивление на этом не кончилось. Изучая камин, я испачкал сажей руки. Оглянувшись, поискал глазами, чем бы их вытереть, и вздрогнул.

В кожаном кресле, которое я покинул, отправившись к камину, теперь сидел сам хозяин дома. Он так неслышно вошел и сел, что я, обнаружив его, не мог не восхититься в душе этим проявлением одной из многочисленных его способностей, о которых мне предстояло узнать позже. Им я восхитился, а на себя разозлился, так как прежде никогда не страдал отсутствием слуха и осторожности.

— Привет, — негромко произнес он и рукой показал на стоящее напротив кресло, приглашая меня сесть. — Тебя заинтересовал мой камин?

Я опустился в кресло и некоторое время внимательно разглядывал своего благодетеля, как будто только что увидел его — владельца ковра и доски из серебра. Он также внимательно меня рассматривал, абсолютно не стесняясь и не пытаясь скрыть своего интереса.

Не знаю, какие мысли были в его голове насчет меня, какое я производил на него впечатление. Расскажу о том, кого видел я. Передо мной сидел спортивного вида мужик лет сорока — больше бы я ему не дал, с чистым и свежим лицом, как у совершенно здорового десятилетнего мальчугана, абсолютно без морщин, за исключением двух глубоких между бровями. Руки он держал скрещенными перед собой, поставив локти на колени. Сидел, чуть сгорбившись, и напоминал хорошо тренированного футболиста, пропустившего пару сезонов. Именно футболиста, пропустившего пару сезонов. Именно футболиста. Даже и не знаю, почему такое сравнение пришло мне в голову в тот момент.

— Красивый камин, не правда ли? — наконец прервал он молчание и слегка улыбнулся, как бы предлагая мне выразить свое мнение по поводу того факта, что именно у него имеется такой вот роскошный камин.

— Гм!..

Это все, что я смог тогда сказать. Больше ничего на ум не пришло. Несмотря на то, что я уже обдумал и решил, как мне себя вести в этом доме, с этим человеком, все же я был несколько подавлен и из-за обнаруженных богатств, и, как я предположил, из-за преступного прошлого человека, который сидел передо мной. Мне вдруг показалось, что он не только уловил мое настроение, но и прочитал мои мысли.

— Вот что… — Он посмотрел на меня, расцепил руки и указал средним пальцем правой руки куда-то в угол. — Подойди помой руки, потом будем разговаривать. Не люблю, у которых нечистые руки.

Последние его слова прозвучали, сами понимаете, как — двусмысленно, после чего я еще больше заподозрил у него способность читать мысли. Однако, судя по выражению лица, он и не думал меня уличать, упрекать… И все-таки сказал он о руках, надо признать, не очень вежливо, если предположить, что ничего не имел в виду… Я все же не стал лезть в бутылку и, встав, послушно направился куда указали. Как-никак я был в его доме и ел его хлеб.

В углу находился маленький бар. В стойку была вмонтирована раковина перламутрового цвета — судя по всему, для мытья посуды. Помыв руки, я быстро изучил содержимое бара и нашел, что тут есть на что обратить внимание и чему удивиться, несмотря на нынешнее изобилие нерусского питья даже в обычных палатках.

Похоже, хозяин неплохо разбирается в алкогольных напитках. Но он также хороший психолог и весьма наблюдателен, в чем я имел возможность еще раз убедиться. Я не поворачивал головы в его сторону, однако он успел заметить, что я бросил взгляд на бутылки, причем одну даже невольно тронул рукой. Но ему этого, видимо, хватило, чтобы понять мое настроение и мое удивление.

Я опять вздрогнул, когда сзади раздалось:

— У тебя хороший вкус. Открой этот «Двин», и давай выпьем.

Я перепробовал море напитков за свою короткую жизнь и понял, что «Двин» занимает в моем сердце первое место. Точнее, в желудке. Я имею в виду, конечно, настоящий «Двин», а не суррогат, который гонят в Дагестане, продувая под большим давлением спирт через дубовые опилки.

И вот этот удивительный человек говорит мне о моем любимом напитке.

Я не выдержал и обернулся. Он не шутил, лицо сохраняло бесстрастное выражение. Черт-те что! Он действительно мысли читает?!

Позднее мне предстояло еще не раз испытать подобное чувство. Я так и не сумел привыкнуть к его внезапным «разоблачениям» и вполне серьезно поверил в существование таких выдающихся людей, как, например, Шерлок Холмс, хотя раньше считал все это… как бы помягче выразиться… ну, в общем, плодом разыгравшейся фантазии.

А в тот раз я тяжело вздохнул, потому что именно на этот коньяк обратил внимание. В баре стояли самых причудливых форм сосуды с интригующими этикетками. Среди них я сразу увидел простую поллитровку с длинным горлышком и дрянной этикеткой, кое-как приклеенной, на которой коряво было написано, что этот напиток — коньяк «Двин» производства Молдавии. Не Молдовы, а именно Молдавии.

Так вот, я тяжело вздохнул, снял с верхней полки два коньячных фужера и налил в каждый на одну треть золотистой жидкости. Потом немного подумал — совсем немного, буквально пару секунд, — открыл маленький холодильник, оформленный под тумбу, обнаружил на дверце две плитки немецкого шоколада и половинку лимона, извлек все это и вместе с фужерами поставил на овальный поднос. Я не определил, из какого металла он сделан, но был он очень блестящий и весь покрыт затейливыми узорами.

Через минуту поднос оказался на низком столике между креслами, в одно из которых я осторожно уселся.

Хозяин взял фужер и, сделав маленький глоток, продолжал разглядывать меня, как бы оценивая. Я тоже взял свой фужер, поднес его к лицу и несколько секунд вдыхал аромат напитка — прекрасный, надо вам сказать, аромат: так коньяк делали только при коммунистах и то не везде. Насладившись ароматом, я тоже отпил чуть-чуть, подержал во рту, ощущая любимый вкус, и с удовольствием проглотил.

— Ты пока оправдываешь мои ожидания.

Хозяин говорил с едва заметным акцентом, который речи не портил, а напротив, придавал ей какой-то оттенок аристократичности. Кроме того, он произносил слова медленно, практически разделяя их по слогам, отчего фраза казалась весомой и чувствовалось, что этот человек уверен в себе.

— Пока…

Он прервался, очевидно, полагая, что я спрошу, какие такие ожидания оправдываю. Я не стал доставлять ему удовольствие и скромно промолчал.

— Похвально… Ты даже лучше, чем я предполагал. — На этот раз, как мне показалось, его голос звучал с едва заметной досадой. — Мы находимся в этой комнате более десяти минут. Я за это время сказал много слов, а ты ограничился единственным междометием… Ну ладно. — Он развел руками: дескать, вот неблагодарная скотина, даже говорить не желает. И продолжал: — Ты хорошо воспитан, сдержан, осторожен, не по возрасту — возможно, в жизни у тебя было много испытаний, которые приучили взвешивать каждое решение и не давать волю эмоциям. Ты хорошо владеешь английским и прекрасно подготовлен физически — так по крайней мере меня проинформировали, я наводил справки. кроме того, ты сейчас крепко сел на мель, тем не менее не лебезишь и держишься с достоинством, но не вызывающе. Это неплохо. В общем, ты меня устраиваешь.

И тут он прекратил свою речь, расцепил руки и сделал правой такое движение, как будто выбросил окурок: слева направо, слегка растопырив пальцы с аккуратно подстриженными ногтями аристократической, как утверждают, продолговатой формы. Потом допил коньяк.

Мне совсем не понравилось, что меня разложили по полочкам, абсолютно не стесняясь моего присутствия, однако я счел нужным прекратить молчание, а то мой благодетель, чего доброго сочтет, что я подвержен мании величия.

— Знаете… — начал я и замялся. Он сообразил почему.

— Дон, просто Дон. Ты можешь звать меня так. И обращайся на «ты», без стеснения. Я люблю простоту обращения.

— Но вы старше меня, и потом… разница в положении, — промямлил я и тут же обругал себя: проклятая армейская привычка строго выдерживать дистанцию, очевидно, останется у меня до конца жизни.

— Ну зачем об этом? — спокойно произнес он и невольно нахмурился, впервые за время общения проявив эмоции. — Я прекрасно знаю, что уже не молод, и не надо напоминать мне. Хотя возраст тут вовсе не при чем. Мне просто хочется, чтобы у нас с тобой как можно быстрее установились близкие отношения, чтобы возникло взаимопонимание. Кроме того, я уже сказал, что мне нравится простота в общении. Разумеется, эту простоту я позволяю не всем. Ты должен это учесть. А что касается возраста, мне гораздо больше, чем можно дать на вид. Я старше твоей матери на девять лет.