Джон Гришэм - Апелляция Страница 14

— Я хочу, чтобы они его погасили, и как можно скорее.

— Я тоже.

— Предоставьте мне четкий план действий. Свяжитесь с этими людьми и разработайте график платежей, который я одобрю только в том случае, если он покажется мне разумным. И сделайте это сейчас же.

— Да, сэр. Но им может потребоваться несколько месяцев, чтобы вновь встать на ноги. Они практически разорены.

— Меня это не волнует, Хафф. Я хочу, чтобы эта чертова запись исчезла из наших бухгалтерских книг. И все.

— Да, сэр. Это все?

— Да, и больше никаких займов под судебные процессы, вы меня поняли?

— Не беспокойтесь об этом.

В трех домах от банка достопочтенный Джаред Кертин проводил финальный смотр войск перед отправлением в Атланту, где их ждал холодный прием. Их штабом было отремонтированное старое здание на Франт-стрит. Состоятельные защитники «Крейн кемикл» арендовали его еще два года назад, а затем модернизировали, наводнив новейшей техникой и персоналом.

Настроение в офисе царило мрачное, хотя многие из местных сотрудников нисколько не расстроились из-за вердикта. Проработав долгие месяцы под началом Кертина и его нахальных приспешников, они почувствовали некое удовлетворение, когда те потерпели поражение. И они должны были вернуться. Такой вердикт означал, что вскоре появятся новые жертвы, иски, процессы и так далее.

За сборами следил Фрэнк Салли, местный юрист и партнер в юридической конторе, которую «Крейн» наняла сначала, а потом сократила ее полномочия в пользу «крупной фирмы» из Атланты. Салли получил место на битком забитой скамье защиты и все судебное разбирательство длиной четыре месяца вынужден был, терпя унижение, сидеть на ней молча. Салли почти во всех аспектах не одобрял стратегию и тактику Кертина. Он испытывал такую нелюбовь и недоверие к юристам из Атланты, что даже разослал партнерам секретное заключение, в котором предсказывал назначение огромных штрафных санкций. Теперь же он втайне упивался своим злорадством.

Но все же Салли был профессионалом. Он работал на своего клиента настолько хорошо, насколько это было возможно, и никогда не подводил Кертина, выполняя его указания. И он с радостью согласился бы работать с ними и дальше, потому что «Крейн кемикл» уже заплатила его маленькой фирме более миллиона долларов.

Они с Кертином пожали друг другу руки у входной двери. Оба знали, что еще до конца дня успеют поговорить по телефону. Оба были слегка взволнованы внезапным отъездом. Два арендованных мини-вэна повезли Кертина и еще десять юристов в аэропорт, где симпатичный маленький самолет уже подготовился доставить их в пункт назначения за семьдесят минут, хотя они вовсе не спешили. Они соскучились по своим домам и семьям, но разве могло быть что-то хуже, чем вернуться из захолустья с поджатым хвостом?

Пока Карл спокойно отсиживался на сорок пятом этаже, слухи в деловом сообществе росли и множились. В 9.15 позвонил его банкир из «Голдман Сакс», уже в третий раз за это утро, и сообщил удручающую новость о том, что на бирже, вероятно, откажутся торговать обыкновенными акциями «Крейн». Сохранялась заметная неустойчивость. Давление, способствующее продаже акций, росло.

— Это напоминает распродажу по сниженным ценам, — резко сказал он, и Карлу захотелось его обругать.

Рынки открылись в 9.30 утра, и торговля акциями «Крейн» была отложена. Карл, Рацлаф и Феликс Бард, изможденные, сидели за столом в конференц-зале, засучив рукава, погрязнув в документах и бумагах, держа по телефону в каждой руке и лихорадочно ведя переговоры. Бомба разорвалась сразу после 10.00 утра, когда торги акциями «Крейн» открылись по цене 40 долларов за акцию. Покупателей не нашлось, даже когда цена упала до 35 долларов. Падение на время приостановилось на отметке в 29,5 доллара, когда в игру вступили перекупщики и начали приобретать акции. На этом уровне цена и колебалась в течение следующего часа. В полдень на пике торгов цена опустилась до 27,25 доллара, к тому же упоминаниями о «Крейн» с утра пестрели все главные бизнес-издания. В выпусках новостей ведущие с довольным видом передавали слово аналитикам с Уолл-стрит, каждый из которых в красках живописал крах «Крейн кемикл».

В заголовках газет мелькали три новости: «Подсчет жертв в Ираке», «Стихийное бедствие месяца» и опять же «Крейн кемикл».

Бобби Рацлаф попросил разрешения сходить к себе в кабинет. Он поднялся по лестнице, преодолев один этаж, и едва успел добежать до туалета. Там никого не было. Он зашел в дальнюю кабинку, поднял крышку унитаза, и его сильно вырвало.

Девяносто тысяч обыкновенных акций «Крейн» только что в совокупности рухнули с 4,5 до 2,5 миллиарда долларов, а ведь падение лишь началось. Ведь именно под залог акций он брал кредиты на все свои игрушки — маленький домик в Хэмптоне, «порше-каррера», половину парусного судна. Не говоря уже о более мелких расходах, вроде платы за обучение и членство в гольф-клубах. Неофициально Бобби уже можно было считать банкротом.

Впервые за все время своей карьеры он понял, почему люди бросались с крыш домов в 1929 году.

Пейтоны собирались поехать в Баумор вместе, но появление их банкира в офисе в последнюю минуту заставило сменить все планы. Уэс решил остаться и поговорить с Хаффи. А Мэри-Грейс села в «таурус» и отправилась в свой родной городок.

Она держала путь в Пайн-Гроув, затем в церковь, где ее ждали Дженет Бейкер с пастором Денни Оттом и куча других пострадавших, интересы которых представляла фирма Пейтонов. Они собрались тесной компанией в «братском доме» и пообедали бутербродами, один из которых съела Дженет Бейкер, что вообще было удивительно. Она выглядела собранной, отдохнувшей и довольной тем, что находится вдалеке от здания суда и всех этих разбирательств.

Первоначальный шок от вердикта постепенно сходил на нет. Перспектива получения денег повышала настроение и провоцировала массу вопросов. Мэри-Грейс старалась развеять чрезмерные иллюзии. Она подробно описывала мучительный процесс предстоящей апелляции вердикта по делу Бейкер. И она была не так оптимистично настроена насчет выплат, или очистных работ, или следующего суда. Откровенно говоря, ни у нее, ни у Уэса не было ни денег, ни сил, чтобы противостоять «Крейн» в еще одном долгом разбирательстве, хотя этой мыслью она делиться с собравшимися не стала.

Она говорила уверенно и обнадеживающе. Ее клиенты не ошиблись дверью, и Уэс смог доказать это всем. Скоро в Бауморе начнут рыскать толпы юристов в поисках жертв деяний «Крейн», раздавая обещания и заманивая их деньгами. Это будут не только местные юристы, но и специалисты по гражданским искам, которые охотятся за делами, колеся с одного побережья на другое, и часто добираются до места катастрофы раньше пожарных машин. Никому не доверяйте, сказала она мягко, но твердо. «Крейн» наводнит город исследователями, ищейками и шпионами, и каждый из них будет выискивать доказательства, которые потом могут быть использованы в суде против вас. Не разговаривайте с репортерами, потому что слова, произнесенные в запале, могут прозвучать совершенно по-другому в зале суда. Не подписывайте никаких документов, которые не были проверены Пейтонами. Не общайтесь с другими юристами.

Она дала им надежду. Вердикт должен быть воспринят судебной системой. И управленцам придется принять это во внимание. Химическая отрасль промышленности не может больше их игнорировать. Акции «Крейн» в этот самый момент падают на бирже, а когда акционеры потеряют достаточно денег, то они потребуют перемен.

Когда она закончила, Денни Отт сплотил собравшихся в молитве. Мэри-Грейс обняла клиентов, пожелала им всего самого доброго, пообещала встретиться снова через пару дней, а затем прошла с Оттом ко входу, где ее уже ждали на следующую встречу.

Журналиста звали Тип Шепард. Он приехал около месяца назад и, приложив недюжинные усилия, заручился доверием пастора Отта, который затем представил его Уэсу и Мэри-Грейс. Шепард был свободным художником с внушительным списком работ, парой книг за плечами и техасским говором, который помогал нейтрализовать нелюбовь жителей Баумора к средствам массовой информации. Пейтоны отказывались разговаривать с ним во время процесса по многим причинам. Теперь, когда все было кончено, Мэри-Грейс согласилась на первое интервью. Если все пройдет хорошо, то она даст и другое.

— Мистер Киркхед хочет получить деньги назад, — сказал Хаффи. Он сидел в кабинете Уэса — временно приспособленной для этих целей комнате с некрашеными гипсокартонными стенами, покрытым пятнами бетонным полом и стульями, купленными на распродаже излишков военного имущества.

— Неудивительно, — парировал Уэс. Естественно, его раздражало то, что его банкир заявился через пару часов после вердикта, выказывая столь враждебное отношение. — Скажи ему, чтобы занял очередь.