Сабина Тислер - Я возьму твою дочь Страница 14

Она взяла две луковицы из сетки, висевшей рядом с окном, почистила их и быстро нарезала маленькими кубиками. Потом буквально выдрала два зубчика из головки чеснока и раздавила их, причем сделала это прямо своей мясистой рукой, опираясь на нее всем телом. После выудила из мойки грязную вилку и начала сдирать со сковороды старый пригоревший жир. Затем она вытащила из холодильника кусок сала, нарезала его кубиками, как и пару помидоров и цукини, и поставила все это жариться.

— Открой-ка бутылку вина, — приказала она, — сейчас все будет готово.

София принесла бутылку красного вина, которая стояла рядом с холодильником на полу, достала штопор из левого ящика стола и только собралась открыть вино, как Йонатан забрал бутылку у нее из рук.

— Давайте я это сделаю, — сказал он, — я буду рад, если и для меня найдется работа.

Он открыл бутылку и подал ее Аманде, которая одарила его сияющей улыбкой, появившейся между толстыми щеками, пропела «grazie»[32] и вылила почти половину бутылки красного вина на сковородку.

— Я люблю готовить, — пронзительным голосом заявила она, — а если у меня такой красивый жилец, то я вообще творю чудеса!

— Что она сказала? — спросил Йонатан, и София перевела:

— Моя мать сказала, что ей доставляет удовольствие готовить, когда у нее приятные гости.

Йонатан кивнул и улыбнулся Аманде, которой в этот момент захотелось чихнуть, и она чихнула — прямо на соус, что, однако, нимало ее не смутило. Она только громко шмыгнула носом, продолжая высыпать целые горы приправ на сковородку.

Йонатан вздрогнул от отвращения, не представляя себе, как сможет хоть что-то съесть из ее рук.

Аманда как раз выкладывала вареные макароны на сковородку, когда Риккардо зашел в кухню и протянул руку Йонатану.

— Buongiorno.

Его рука была крепкой и грубой. Йонатан чувствовал трещины и мозоли, оставленные многолетней тяжелой работой на поле и в лесу.

— Come sta?[33] — спросил Риккардо.

— Bene. Grazie.[34]

Аманда вытащила из холодильника пакет со сливками, надорвала его зубами, изрядно при этом обляпавшись, чего, похоже, даже не заметила, и вылила не менее поллитра сливок на сковородку. Потом все хорошо перемешала, добавила еще пару оливок и рявкнула на всю кухню «A posto!», что должно было обозначать не что иное, как «Мы можем есть!».

София вынула из шкафа глубокие тарелки. К одной приклеилась старая кожура от лука-порея, на другой осталась клякса засохшего томатного соуса. Йонатан рассмотрел, насколько грязными и жирными они были. И бокалы, которые София вынула из шкафа, оказались мутными и захватанными.

Аманда шлепнула сковородку на стол, сложила толстые пальцы и пробормотала молитву. София и Риккардо лишь закрыли глаза.

Затем она начала распределять пищу. Йонатану она положила целую гору макарон, себе — тоже, Риккардо досталось немножко меньше, а Софии — лишь четверть того, что лежало на тарелке у Йонатана. Он даже не пытался протестовать, лишь улыбался в надежде на то, что как-то переживет этот обед, и думал над тем, как в будущем избежать кулинарных услуг Аманды.

Макароны в ее исполнении, против ожидания, оказались на вкус просто великолепными. Йонатан старался не думать о том, что Аманда чихала в еду, не мыла приправы и зелень, что все это было приготовлено на грязной сковороде и подано в грязной посуде, и ему даже удалось получить наслаждение от еды.

Аманда, громко чавкавшая, взяла себе добавку, в то время как остальные не успели съесть и половины своей порции.

— Пожалуйста, спросите отца, не смог бы он после обеда взять меня с собой в село. Мне нужно добраться до банкомата и купить кое-какие мелочи. Я должен решить проблему с машиной, чтобы уезжать отсюда, когда захочу, и не нагружать вас своими проблемами.

София перевела. Пока она говорила, он заметил, что у нее такой же изгиб губ, как у Жизель. Они часто всплывали в его памяти, и сейчас он снова видел их перед собой.

— Он возьмет вас с собой, — сказала София, — не беспокойтесь, это не составит проблемы. В Бучине живет торговец подержанными автомобилями, и там вы точно найдете себе машину. А все, что вам еще нужно, есть в Монтеварки.

После обеда, который длился не больше десяти минут, София сварила для себя, отца и Йонатана кофе. Аманда взяла с полки бутылку самбуки и налила себе половину стакана, насыпала туда кофейных зерен и подожгла этот сладкий анисовый ликер. Пока он горел, она вертела стакан в руках, потом задула пламя и посмотрела на Йонатана.

— Скажи ему, что я считаю его прелестным, — хриплым голосом сказала она Софии.

Риккардо услышал эти слова, но никак на них не отреагировал. Он пил эспрессо, смотрел на дно своей чашки и молчал.

— Мама, я прошу тебя!

— Скажи ему!

Аманда громко рассмеялась и одним махом выпила порцию самбуки, которой хватило бы на десять человек.

— Ты нас всех позоришь!

— Чушь! Я знаю, что делаю. Ну давай, скажи ему!

— Вы нравитесь моей матери, — нерешительно прошептала София.

— Спасибо. Это очень мило. Еда была очень вкусная. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу ответить тем же.

София перевела, и Аманда засмеялась еще громче. Потом она взяла бутылку и наполнила свой уже опустевший стакан до половины, причем пролила сладкий ликер на стол. Она тяжело нагнулась и языком слизнула его. Йонатан подозревал, что этот стол вряд ли кто-то будет вытирать в ближайшее время. Он хотел лишь одного: как можно скорее уехать за покупками и как можно быстрее привести в порядок собственную маленькую кухню.

Риккардо молча вышел на улицу.

— Отец поспит полчаса, — объяснила София, — и вы сможете ехать.

— Хорошо. Я соберусь и буду ждать его. От всего сердца спасибо за обед.

Он наклонил голову в легком поклоне и покинул кухню.

— Прекрати напиваться, мама!

София нащупала на столе почти пустую бутылку, забрала ее и поставила снова на полку.

— Заткнись! — заплетающимся языком пробормотала Аманда.

Когда она выходила из кухни, то наткнулась на дверь и упала, однако сумела, опираясь на дверной косяк, самостоятельно подняться на ноги.

— Все прекрасно, все в лучшем виде, все хорошо! — рявкнула она. — Не беспокойтесь, Аманда скоро снова будет в форме. Мне нужно только часок поспать.

С этими словами она исчезла, и пару минут спустя София услышала грохот. Наверно, сломалась кровать или Аманда опрокинула тумбочку.

София пожала плечами и стала убирать со стола. Она не заметила липкого пятна и не пошла наверх, чтобы проверить, не случилось ли чего с матерью.

7

Риккардо не смущало то, что он не мог поговорить с Йонатаном, ему было даже лучше, что они ехали в Амбру молча. В кузове пикапа болтались два пустых газовых баллона, которые он хотел поменять на новые, чтобы у Йонатана вечером была горячая вода.

«Жаль, что София не видит Йонатана, — думал он, — он бы ей понравился. Здесь, в Ла Пассерелле, она в полной изоляции. Она не может сама выйти в село, а то, что у нее нет семьи и детей, плюс слепота, делает ее изгоем».

Риккардо уже не надеялся, что когда-то хоть какой-нибудь мужчина заинтересуется Софией.

С годами Риккардо научился не замечать «бедную Аманду», как они с Софией называли ее между собой, и ее присутствие им не мешало. Когда жена заходила в комнату, он даже не замечал ее, не слышал того, что она говорила, и зачастую не отвечал, когда она о чем-то спрашивала. «Бедная Аманда» перестала для него существовать — лишь так он мог выносить то, что приходится жить с ней в одном доме.

Крайне редко бывало так, чтобы кто-нибудь чужой сидел с ними за одним столом. Постояльцы, которые снимали у них квартиры летом, издалека по-дружески приветствовали хозяев и уходили к себе. Они инстинктивно чувствовали, что Аманда — не тот человек, с которым стоит установить контакт. Кроме того, очень немногим из них удавалось не обращать внимания на слепоту Софии. Они смущались и старались вообще не иметь дел с семьей Валентини.

Риккардо никак не мог понять, что подвигнуло Йонатана на то, чтобы поселиться зимой в этой холодной, убогой квартире. Он предполагал, что гость останется здесь не больше чем на одну ночь, но тот решил задержаться на пару месяцев. Что-то тут было не так. Риккардо был уверен, что у Йонатана есть какие-то грехи, что он находится в бегах или вынужден прятаться. Может, он когда-нибудь это узнает, а может, и нет. Другого объяснения на ум Риккардо не приходило. То, что это связано с Софией, он и подумать не мог.

Как всегда, когда кто-то из постояльцев был тут, он обращал внимание на «бедную Аманду». Он смотрел на нее их глазами и очень стыдился.

И сейчас он опять стал замечать, как она чавкает, как шмыгает носом, какие кляксы оставляет на столе, ему снова бросилась в глаза грязь в кухне и на посуде. У него мороз пошел по коже, когда он увидел, сколько самбуки она вливает в себя, и ему захотелось разбить о каменную мойку все бутылки, которые еще были в доме, чтобы прекратить этот ужас раз и навсегда. Он вдруг пожалел, что так долго не обращал внимания на все это. Но пьяная Аманда была приятной Амандой, потому что она валялась в постели и никому не мешала. Каждые пару месяцев она ломала себе кости, падая с лестницы, и тогда она тоже была хорошей Амандой, потому что проще было кормить ее в постели и время от времени таскать в ванную, чтобы помыть, чем выносить ее постоянное громкое присутствие в гостиной, в кухне или на террасе.