Евгений Костюченко - Сафари для русских мачо Страница 14

— Чем можно любоваться в боксе? — спросила Оксана.

— Чем же еще? Человеком.

— Вот вы и попались, — политолог обличительно выставил палец. — Любуетесь боксом, значит, поощряете насилие, то есть грех! Боксеры ненавидят друг друга, значит, вы любуетесь ненавистью!

— Кто вам сказал, что ненавидят? Иногда они даже обнимаются после боя, не замечали? Вы про Формэна слышали? Чемпион мира, профессионал. И при этом — священник. Бокс не мешал ему проповедовать любовь к ближнему.

— А футбол, значит, мешает? — не унимался Нужнов.

— Не сам футбол, а вот эта грязь вокруг него. Вот эти «евангелисты» мешают. Они любят только себя, а надо любить всех.

— Как это — всех? — спросил Марат.

— Как получится, — отшутился Вадим и отвернулся к окну, чтобы прекратить дискуссию.

— Нет, они все-таки козлы, — Марат постучал пальцем по стеклу. — Я еще понимаю, если бы христианская команда играла с мусульманской, но здесь же свои рубятся! Одна вера, один язык. Нет, вы меня, конечно, извините, но они — козлы.

Дорогих интуристов разместили в застекленной комфортабельной ложе. Крутящиеся кресла, столики с пепельницами, бар за спиной, несколько телевизоров и наушники с комментарием на пяти языках. Юрист и политолог сразу оседлали табуреты у стойки и принялись изучать испанский язык методом тыка: Гурьев тыкал пальцем в бесконечную витрину, бармен произносил название напитка, после чего напиток дегустировался. Но, как только началась игра, они накупили в баре пива и отправились на трибуны. В конце концов, они пересекли океан, чтобы окунуться в атмосферу праздника, как было написано в рекламном проспекте Глобо.

Насколько Вадим Гранцов разбирался в футболе, сегодняшняя игра была хороша. Виртуозная техника, неподдельная страсть и артистичное судейство. Рев трибун доносился сквозь толстое стекло. Когда в ворота гостей был назначен пенальти, задребезжали бокалы на столике — это болельщики оказывали давление на вратаря. И добились своего. Вратарь прыгнул в одну сторону, мяч полетел в другую, а автор гола помчался вдоль трибун, раздирая на себе майку.

— А не было никакого нарушения, — возмутился Кирсанов. — Судья-то на ваших работает.

— Судья тоже человек, — сказал Федор Ильич. — Его дома дети ждут.

— Откуда у футбольного судьи дети? Какая дура за него выйдет, за смертника? — хохотнул Василь, азартно захлопал в ладоши и вскочил с места. Он болел за обе команды и радовался каждому голу.

Его энтузиазм, однако, никому не передался. Гранцов заметил, что Федор Ильич и Оксана обмениваются тревожными взглядами. Минут за десять до конца матча в ложу пришел водитель автобуса. Он остановился на пороге и постучал пальцем по часам.

— Может быть, начнем собираться? — сказал Федор Ильич. — А то застрянем надолго.

— Ладно, — неожиданно легко согласился Василь. — И так все ясно. Пора уносить ноги.

— Спускайтесь к автобусу, а я остальных позову, — распорядился старик, нервно поправляя шляпу.

Лестница была усеяна окурками и пивными банками. Внизу у дверей толпились солдаты в касках и с прозрачными щитами. Они неохотно расступились, пропуская иностранцев к автобусу. При этом, поправляя амуницию, каждый норовил задеть проходящих — кто локтем, кто дубинкой.

Водитель уже запустил двигатель и поглядывал в зеркала, а Федора Ильича все не было. Где-то вверху отдавался рев стадиона. Внезапно рев усилился и достиг высочайших нот.

— Все-таки продули, — констатировал Василь. — Где же чертов дед? О, гляньте, уже несут одного.

Мимо автобуса на носилках пронесли раненого. Одной рукой он прикрывал глаз, другой яростно молотил воздух.

Стоянку вдруг заполнили люди в разорванной одежде. Они на бегу молотили по машинам обломками своих флагов. За ними гонялись солдаты.

— А вон и наши, — заметил Василь и показал пальцем.

Гранцов не видел «наших». Он видел толпу, которая выдавливалась из ворот стадиона, и многие почему-то шли спиной вперед. Только привстав, он увидел в передних рядах белую шляпу Федора Ильича. И еще он увидел, как взлетают и опускаются на эту шляпу руки толпы.

В инструкциях, полученных в турфирме перед отлетом, было подробно описано, как вести себя во время массовых беспорядков. Сейчас туристам следовало оставаться в автобусе, держась подальше от окон. Но тут Гранцов услышал, как Василь вскрикнул:

— Наших бьют!

Кирсанов вскочил со своего места и схватил водителя за плечо:

— Давай туда, поближе к ним!

— Ноу, сэр.

— Давай, я сказал!

Автобус взревел, развернулся на пятачке и надвинулся на толпу, непрерывно сигналя.

Оксана отодвинула дверь и, стоя на подножке, кричала что-то умоляющее. Толпа расступилась, и Федор Ильич, придерживая помятую шляпу, забрался в автобус. Но туристы оставались в окружении. Толстяк Гурьев был почему-то голый по пояс, у Нужнова белая сорочка на спине порвалась ровно посередине до самого воротника.

Они пытались уклоняться, прижимая руки к груди и отворачиваясь во все стороны, а толпа била их по спине, по шее, по затылку. Кто-то обрызгал их черной краской из баллончика. В толпе раздался смех, улюлюканье, поднялся пронзительный свист.

— От же гады! — крикнул Василь и выскочил из автобуса.

Он пробился к туристам и, схватив одного за руку, потянул за собой. Но споткнулся и упал, и толпа сомкнулась над ним.

— Ой, забьют ребят, ой забьют, — запричитал Федор Ильич.

— Солдаты чего смотрят? — спросил Гранцов.

— Так пока машины не трогают, стекла не бьют, — сказал старик, вытираясь синим платочком. — А в драки они не вмешиваются. Никаких солдат не напасешься на драки.

— Значит, не вмешиваются? — уточнил Кирсанов. — Тогда, дядя Федя, я тебя прошу как родного. Сделай так, чтобы автобус от меня не отстал.

— Погоди, чемпион, — Гранцов хлопнул его по плечу. — Тебе как удобнее, слева встать или справа?

— Все равно.

— Тогда я слева. Вперед.

Они выбрались из автобуса и встали перед ним. Шаг за шагом продвигаясь вперед и повторяя «пардон, сеньор, пардон», Гранцов работал кулаками. Он старался не сбивать с ног, а только оглушить того, кто стоял на пути, и столкнуть его в сторону. Примерно так же действовал и Марат справа от него. Автобус послушно поддавливал сзади. Они подоспели вовремя. Двое любителей самбы уже скорчились на заплеванном асфальте, прикрывая уши руками. Василь волчком вертелся над ними, отпихивая руками и ногами наседавшую толпу.

— Встать! — рявкнул Гранцов. — Живо в машину!

Нужнов вскочил первым и, наступив на Гурьева, кинулся к спасительной двери. Гранцов вместе с Маратом еле-еле поставили толстяка на ноги и затолкали в автобус. А Василь прикрыл их сзади. Он отступал с боем, раздавая налево и направо звонкие зуботычины. Каждый его удар сопровождали восторженные крики болельщиков. Еле удалось затянуть его в салон и захлопнуть дверь.

Автобус, осыпаемый ударами и градом пивных банок, откатился к стоянке, где уже выстроилось оцепление. По улице прогрохотал допотопный гусеничный броневик, и толпа перенесла огонь на него.

Кирсанов, отряхивая свой белый пиджак, сел рядом с Вадимом и сказал с усмешкой:

— Неплохо получилось. Оказывается, можно проповедовать любовь к ближним и при этом крошить их налево и направо.

— А ты не знал? Любовь иногда выглядит довольно странно, — ответил Гранцов, зализывая разбитый кулак.

— Вот и сходили на футбол, вот и провели культурно время, — горевал Федор Ильич.

— А шо? Очень даже культурно, — заржал Василь, обнимая за плечи спасенных.

— Это называется «окунуться в атмосферу праздника», — заметил Нужнов.

— Нормально потусовались, — беззлобно махнул рукой Гурьев. — Хорошо еще, что менты не вмешивались.

Когда автобус остановился на пандусе отеля, Василь заявил:

— Приглашаю всех. Это дело надо отметить.

— Надо-то надо, — согласился Гурьев, — только на какие шиши? В гостинице к водке не подступиться.

— Нет проблем! — Василь щелкнул пальцами. — Скинемся по доллару. И я организую напиток богов.

— У меня с собой нет, — замялся толстяк. — И неудобно в таком виде…

— Нет, господа, спасибо за приглашение, — Нужнов развел руками, — но сами видите, в каком мы состоянии. Мне сейчас надо принять ван-н-ну, выпить чашечку коо-фе.

Он один засмеялся своей цитате и заторопился к лифту. Юрист Гурьев вразвалку зашагал за ним.

Василь смотрел им вслед, сдвинув шляпу на лоб и почесывая затылок.

— Не надо скидываться, — сказал Марат. — У меня в номере заначка. Василь, ты как насчет виски?

— Некоторые сорта виски бывают не хуже самогона, но до горилки все равно не дотягивают, — ответил украинский патриот.

Они поднялись в номер к Марату. Гранцов перенес из своего номера пару стульев, и дружная компания соотечественников расположилась на балконе, чтобы отметить свое счастливое возвращение. Действительно, все могло кончиться гораздо печальнее, судя по тому, что за оградой отеля то проносились машины «скорой помощи», то громыхал гусеницами очередной броневичок.