Ты никогда не исчезнешь - Мишель Бюсси Страница 14

53 километра в час.

Он сосредоточился на белых полосах шоссе, голова пригнута, тело вытянуто, как скоростной поезд, встречный ветер скользил по нему, так и казалось, что ветер его подхватывает и несет.

Мартен приподнялся на педалях и выжал из машины еще немного. Ему надо было разогнаться по максимуму, перед тем как приступить к последнему испытанию — перевалу Круа-Сен-Робер. Четвертый и последний подъем на сегодня.

Он только что взял один за другим перевалы Банн-д’Орданш, Роше-де-л’Эгль и Круа-Моран, это километров двадцать по подъемам и почти полторы тысячи метров перепада высот. Но лучшее он приберег под конец — самый высокий перевал Оверни, 1451 метр, и вольный ветер, ни одного дерева, чтобы укрыться. Конечно, это не Венту и не Турмале, но чередование пиков ничем не хуже. Он любил эти резкие, быстрые подъ­емы, длинные петли спусков в другие долины — и сразу же новый перевал.

Особенно сегодня. Ноги — просто огонь! Что на не­го так подействовало — пирог с ромом или травяной чай? Если он продержится в таком темпе до вершины, перед ветеранским чемпионатом Франции попросит Нектера заготовить целую бочку этого зелья.

Ну, поехали — впереди подъем, десять километров и сорок три виража!

Сколько раз он его одолевал? Он знал, что не надо слишком гнать поначалу, первые километры — самые крутые. Вспомнил Бернара Ино — в 1978 году тот расписался на его бейсболке в Бессе, в начале этапа, а победа тогда досталась этому лузеру Юпу Зетемельку. Кто бы мог подумать, что несколько дней спустя, в Альпах, он выиграет первую свою гонку «Тур де Франс»?

Да, Бернар, овернские перевалы надо уметь укрощать!

Пять делений в обратную сторону. Мартен перешел на 52/17. Только не вставать на педалях, не сейчас, рано ехать стоя, раскачиваясь вправо-влево, еще километр крутого, но ровного подъема. Надо приберечь силы на петли.

Сердце тоже разогналось. 29 километров в час, никогда он так быстро не ехал на этом участке, и ему казалось, что он может еще прибавить скорость. Что он обгонит любого чемпиона! Он лишь на мгновение поднял голову, чтобы полюбоваться линией хребта, зеленой линией без скал и ледников.

Мысли улетели в прошлое. Ему восемь лет, и он помешан на велогонках. Все лето он слушал репортажи с этапов по радио, но сегодня «Тур де Франс» проходит через его края. 12 июля 1964 года — он здесь, на одном из виражей овернского исполина, он это видит и не забудет никогда! Пулидор обгоняет, метр за метром отрывается от великого Анкетиля [4], и нормандец, собрав последние силы, сокращает разрыв — всего на четырнадцать секунд. В тот день Мартен понял, кем он хочет быть: Пупу — или никем!

Первая петля, первое ускорение, всего двадцать метров, только чтобы набрать темп.

Жизнь решила по-другому. Судьба. Он не станет Пу­пу, он никем не станет. Будет как все. Всего лишь воскресный гонщик в ожидании пенсии, когда сможет быть гонщиком и с понедельника по субботу тоже.

Перед ним был Мон-Дор, за облезлыми вершинами вулканов, которые предстояло обогнуть. Он впервые поднимался на перевал Круа-Сен-Робер зимой. Никогда, за всю свою жизнь, он не видел, чтобы там было так мало снега. В другие годы разве что с шипованной резиной...

Мартен слегка расстегнул молнию. Прямо как летом!

Пупу — или никем...

Два года назад он мог бы стать чемпионом Франции среди ветеранов, если бы так глупо не пропустил вперед ту парочку из Бордо. Он тогда был недостаточно тренированным. Но сегодня... Надо выложиться полностью, начиная с шестнадцатой петли. Уклон не больше 5,7%, хорошая траектория — может, у него получится удержаться на скорости не меньше 25 километров в час. А может, даже и 28. Никогда еще ноги так легко не ходили.

Что же такое Нектер мог подсыпать в свой чай?

Мартен развеселился от того, что так летел. Он понимал, что ему не стать великим гонщиком, он всего-навсего любитель, но это не мешало мечтать о минутах славы, о победе — хоть раз вскинуть руки на вершине, получить букет победителя...

Перед тем как атаковать последние десять петель, Мартен бросил взгляд на Пюи-де-Дом. Никогда он не будет ни Бернаром Ино, ни Тибо Пино, но он может, по крайней мере, стать Пьером Матиньоном — тот хоть и пришел последним в «Тур де Франс» 1969 года, однако первым тогда достиг вершины самого высокого из вулканов, и сам великий Эдди Меркс [5] не угнался за ним.

Лучшая из историй «Тур де Франс»!

Осталось всего восемь петель. Они самые трудные.

Ветер бил в лицо. Ледяной ветер. И ни одного дома, за которым можно укрыться, последняя пастушья хижина осталась позади, даже коров не видать.

Мартен снова застегнул молнию.

И все же он чувствовал, что может еще прибавить. Обычно у самой вершины молочная кислота сковывала его ноги от бедра до голени. На этот раз они все еще крутились легко, как стрелки «ролекса», хотя сердце колотилось все сильнее.

До вершины оставалось всего триста метров. А потом — весь спуск, на котором можно отдохнуть, отдышаться, успокоить пульс.

Первый кинжал вспорол ему грудь. Первое предупреждение.

Мартен огляделся. Никого. Спешиться сейчас — глупее не придумаешь.

Он ограничился тем, что стал чуть меньше налегать на педали, чуть понизил передачу и поморщился, пожалев об этом.

Скорость теперь снизилась почти до 10 километров в час, и он представил себе, как во время гонки плотная группа обошла бы его перед самой вершиной, а он смотрел бы ей вслед.

Осталась всего-навсего сотня метров.

В сердце впился второй кинжал. От боли Мартен едва удержался на седле и все же чудом выправился, виляя покатил дальше, не понимая, что с ним происходит. Теперь он еле двигался, почти не жал на педали, только чтобы не упасть, старался дышать медленно, ровно, вот преодолеет вершину — и останется только скользить вниз.

Еще один метр.

Третье лезвие — и онемевшие руки выпустили руль. Велосипед повалился набок, у Мартена не хватило сил даже на то, чтобы высвободить ноги из захватов на педалях. Шлем и рама с оглушительным грохотом ударились об асфальт.

Мартен этого уже не слышал. У него не было сил говорить, не было сил подняться, не было сил вытащить телефон из сумки. Он знал, что здесь, на вершине, никто ему не поможет.

Он знал, что сейчас умрет.

Его сердце уже почти заглохло. Он почти перестал дышать.

Что было в этом проклятом чае?

Выиграл бы он ветеранский чемпионат?