Приемный ребенок - Дженни Блэкхерст Страница 14

– В таких случаях одной дряни бывает достаточно, – поясняет Мэри. – Вот так это обычно и работает. Одна злобная маленькая сучка типа Наоми Харпер запускает слух, и получается большая игра в испорченный телефон. Они маленькие глупые идиотки. Они слышали только, что ты выжила во время пожара, а твои родители и брат погибли. Кто выживает в огне? Ведьмы. Вот такие они глупые. Им этого достаточно, чтобы сделать выводы.

– Глупые девчонки, – выплевывает Элли, и в эту минуту скорее разговаривает сама с собой, чем с Мэри. – Ведьмы не выживают в огне. Ведьмы как раз сгорают в огне, именно так их и казнили, если они не тонули.

– Вот это я и имею в виду, Элли, когда говорю, что ты другая. Обычно одиннадцатилетние дети не говорят о людях, которые сгорели заживо. Они слышали, что ты выжила во время пожара, и думают о ведьмах. Они не знают подробностей судебного процесса над салемскими ведьмами.

– Мне про них рассказывала мама, – поясняет Элли. – Она говорила, что много лет назад кого-то из наших предков сожгли на костре. Жители деревни ей не доверяли, потому что она лечила людей травами. Этого было достаточно, чтобы они посчитали ее ведьмой.

– А того, что ты такая тихая и люди почти ничего не знают про твое прошлое, достаточно, чтобы тебя теперь посчитали ведьмой. – Мэри пожимает плечами. – Ведь на самом деле немногое изменилось, правда?

Элли думает об этом, о женщинах, про которых ей рассказывала ее мама, про то, как женщин судили, обвинив в колдовстве только потому, что те отличались от других. Она и подумать не могла, что люди будут так же вести себя и в наши дни. Или о том, что судить будут ее и называть ведьмой.

Мэри гладит ее по волосам, потом берет за подбородок и поднимает его так, чтобы Элли встретилась с ней взглядом.

– Послушай меня, Элли, не нужно из-за этого волноваться. Надо надеяться, что они сейчас разойдутся по домам, они же все мокрые. Пусть задумаются о том, что произошло сегодня вечером, может, поймут, насколько глупо они себя вели. Или, по крайней мере, поймут, что ты не одна, на твоей стороне человек, который не позволит им так к тебе относиться. А если что-то про это будут говорить в школе, они от меня получат пинки под зад. Я не позволю им так себя вести с тобой, Элли. Ты теперь моя младшая сестра, и я о тебе позабочусь.

Элли пытается улыбнуться, но накопившаяся внутри злость еще не ушла.

– Да, как ты и сказала, я уверена, что в конце концов им это надоест, – тихо говорит она. – Я уверена, что они найдут еще какую-то жертву и сосредоточат свое внимание на ней.

Если, конечно, они знают, что хорошо для них.

– Ну а если не найдут, и у тебя опять возникнут проблемы, когда меня не будет рядом, просто попытайся защититься. Ты же знаешь, что можешь. Затем расскажешь обо всем мне, а я уж разберусь со всем.

– Мне рассказывать Саре о случившемся?

Мэри качает головой.

– Пока нет. Давай вначале сами попробуем разобраться с Наоми, хорошо? Когда в дело вмешиваются взрослые, все идет наперекосяк.

Когда Элли была маленькой, мама подарила ей сжирающего беспокойства монстра. Элли записывала на бумажки все, что ее беспокоило, и засовывала эти бумажки ему в пасть, а утром они исчезали. Как бы ей сейчас хотелось иметь такого сжирающего беспокойства монстра. Она представляет, как его острые фетровые зубы превращаются в блестящие клыки, и видит мысленным взором, как эти клыки впиваются в горло Наоми Харпер, и ярко-красная кровь капает из глубоких ран, оставленных клыками. Она знает, что сегодня ночью ей будет сниться Наоми.

Глава 15

Имоджен

– Имоджен, прости, что я опоздал.

Я сижу в переговорной уже десять минут, и вот наконец в комнату врывается Эдвард Тэннерс, сжимая в руках потрепанный блокнот с загнутыми кончиками листов формата А4 и кружкой чего-то горячего. У меня не было времени выпить чаю или кофе – я слишком боялась не найти нужное помещение и опоздать, если по пути загляну в столовую. Надо отдать должное Эдварду, он замечает, какой взгляд я бросила на его кружку.

– О, ты тоже хочешь? Тебе кто-нибудь столовую показал? Прости, что не смог уделить тебе внимание утром – с девяти утра бегаю по совещаниям с партнерами, идут одно за другим. Если я еще раз в ближайшее время услышу словосочетание «целевые показатели», я кого-нибудь убью.

Я вежливо улыбаюсь.

– Все в порядке, честное слово. Люси мне все показала, а айтишник настроил компьютер. Я готова приступить к работе.

– Боже, ты, наверное, знаешь какие-то волшебные слова – обычно требуется как минимум четыре или пять дней, чтобы айтишники что-то сделали. – Эдвард улыбается, но эта улыбка показывает, что это не совсем шутка. – Я рад, что Люси тебе помогает обустроиться; тебе придется работать в плотном сотрудничестве с ней и другими членами команды. Предполагается, что каждый здесь ведет свои дела, но работа отличается от частного сектора. Нас сейчас четверо, а выполнять мы должны работу шестерых, какое-то время нас было только трое. Мы должны действовать, как одна сплоченная команда. К счастью, у нас на самом деле отличный коллектив.

На этот раз он улыбается искренне, и у меня создается впечатление, что, по крайней мере, это правда. Несмотря на все отличия от моего предыдущего места работы, к которым мне придется приспосабливаться, здесь хотя бы хорошая обстановка, все ведут себя легко и расслабленно, и отношение людей друг к другу в этом коллективе станет одним из самых положительных моментов.

– Все кажется отличным. С нетерпением жду возможности поработать со всеми.

– Говоря о работе… – Эдвард открывает блокнот и ставит дату на первой странице, наверху. Я делаю то же самое. – Мы берем направления не только из Гонта, но и нескольких школ из округи. Вы с Люси будете заниматься теми, кого направляют школы, Джемма с Чарли – уязвимыми взрослыми [8], но ты должна ожидать, что придется при необходимости переключаться с одной группы на другую. Не возражаешь?

– Отлично. Как мы распределяем дела?

– Раз в две недели по вторникам мы проводим совещание, на котором обсуждаются наши планы. Там мы распределяем работу, но если между этими совещаниями появляется что-то срочное, мы обычно действуем по ситуации, в зависимости от того, кто свободен.

Насколько я понимаю, это означает «тот, кто снял трубку», и киваю.