Хавьер Сьерра - Тайная вечеря Страница 15

Вдруг меня осенило. А если в головоломке шла речь вовсе не о человеческих глазах? Что, если автор подразумевал дракона или гидру с семью головами и четырнадцатью глазами или какое-либо другое страшилище, изображенное где-то на стене монастыря?

— Но в Санта Мария нет никаких страшилищ, — запротестовал брат Александр.

— В таком случае, быть может, мы заблуждаемся. Что, если фигура, глаза которой нам необходимо сосчитать, находится не в этом монастыре, а в каком-либо другом здании: башне, дворце, близлежащей церкви...

— Вот оно, падре Августин! Получилось! — глазищи библиотекаря засветились от волнения. — Вы еще не догадались? В тексте говорится не о человеке и не о животном, а о здании.

— О здании?

— Ну конечно! Бог мой, как же я раньше не сообразил! Это же ясно как день! Oculos имеет и другое значение — окна. Круглые окна. А в церкви Санта Мария их полно.

Библиотекарь принялся быстро царапать что-то на клочке бумаги. Это был альтернативный перевод. Я нервничал в ожидании результата. Если Александр был прав, выходило так, что все это время решение было у нас под носом. Гуфо полагал, что наш перевод «сосчитайте его глаза, но не смотрите ему в лицо» также мог означать «сосчитайте окна, но не смотрите на фасад».

Я вынужден был признать, что, хотя этот новый вариант текста и выглядел несколько неестественно, в нем появился смысл.

В церкви Санта Мария было множество круглых окон, заложенных в проект неким Гвинифорте Солари, который неуклонно следовал ломбардийской традиции, столь милой сердцу иль Моро. Они были повсюду, даже по периметру новенького купола, под сводами которого я молился уже целую неделю. Неужели все действительно так просто? Брат Александр в этом не сомневался.

— Видите? Речь идет о боковой стене, падре Августин, — продолжал он убеждать меня, — Вторая фраза это подтверждает: In latere nominis mei notam rinvenies. Число его имени следует искать на боку! Нужно сосчитать окна на боковой стене, не обращая внимания на те, что на фасаде! Там мы и найдем его число!

Это был самый счастливый момент со времени моего прибытия в Милан.

15

Никто ничего не заметил.

Ни один торговец, меняла или монах в окрестностях собора Святого Франциска не обратил внимания на этого нескладного и плохо одетого субъекта, который буквально вбежал в храм.

В канун праздника, рыночный день, миланцы спешили запастись всем необходимым для приближающихся дней траура. Кроме того, сообщение о смерти сестры Вероники со скоростью молнии облетело город, породив оживленные дискуссии о силе ее дара предвидения.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что бродяга остался незамеченным.

Впрочем, эти невежды опять все перепутали. Вошедший в собор нищий был вовсе не случайным человеком. Посиневшие колени свидетельствовали о многочасовых покаянных молитвах, а голова была тщательно острижена в знак набожности. Все в нем говорило о богобоязненности и душевной чистоте. С трепетом он переступил порог церкви францисканцев в твердой уверенности, что какой-нибудь суеверный горожанин, заметив его, рано или поздно на него донесет, возможно, находясь под впечатлением от предсказаний сестры Вероники.

Ему нетрудно было представить цепь событий, которые вот-вот должны были произойти. Кто-нибудь без промедления уведомит пономаря о присутствии в церкви очередного нищего. Тот, в свою очередь, сообщит об этом дьякону, который тут же вызовет палача. Вот уже несколько недель, казалось, никто не придавал этому никакого значения: нищие-самозванцы приходили в храм и исчезали бесследно. Поэтому он и был уверен, что живым отсюда не выйдет. Тем не менее он с готовностью согласился заплатить эту цену...

Не переводя дух, человек в поношенной одежде торопливо прошел к алтарю между двумя рядами скамей вдоль главного нефа. В церкви не было ни души. Тем лучше. Он уже фактически ощущал присутствие Святого Духа. Впервые он был так близко к Богу. А Он был очень близко. Чем еще объяснить, что в эту минуту сочившийся сверху сквозь витражи свет позволял наиболее полно насладиться «чудом»? Паломник так долго ждал возможности увидеть его и поклониться этому Opus Magnum [23], что от волнения из глаз потекли слезы. И не удивительно. Ведь ему наконец было позволено взглянуть на картину. Ее истинное название — «Богородица» — в Милане было известно лишь немногим.

Так, значит, это конец пути?

Бродяга-самозванец это предчувствовал.

Он осторожно приблизился к алтарю. Ему столько рассказывали о творении, что голоса всех, кто наставлял его о сокровенных подробностях и о ключах к пониманию, громоздились в памяти, помрачая рассудок. Картина размером сто восемьдесят девять на сто двадцать сантиметров [24] была установлена в специально для нее предназначенном проеме алтаря. Сюжет ее был достаточно прост: два младенца смотрели друг на друга не отводя глаз, молодая женщина умиротворенно протянула к обоим руки, как будто защищая их, ангел Ариэль торжественно указывал перстом на избранного Отцом, как будто вынося приговор. В ушах паломника звучали слова: «Когда ты увидишь это движение, ты убедишься в истинности того, что было тебе открыто. Взгляд ангела тебе все объяснит».

В тишине храма паломник нерешительно протянул вперед руку, как будто желая навечно воссоединиться с этим божественным изображением. Сердце забилось чаще. Не было никаких сомнений. Паломники, тайно побывавшие здесь до него, не лгали. Все они говорили правду. На картине Леонардо действительно были ключи к кульминации тысячелетних поисков истинной религии.

Но, присмотревшись к знаменитому произведению повнимательнее, он заметил нечто странное. Откуда взялись нимбы над головами трех библейских персонажей? Разве побывавшие здесь братья не говорили ему, что гениальный живописец намеренно избегает этих бесполезных украшений, порожденных отсталыми умами, жаждущими чудес? Что в таком случае они здесь делают? Мнимый нищий испугался. Кроме нимбов на картине были и другие изменения. Куда подевался палец, которым Ариэль указывал на истинного Мессию? Почему его рука лежала на коленях, а не указывала на Сына Божьего? И почему ангел отводит глаза?

От нахлынувшего ужаса у паломника закружилась голова. Кто-то подменил «Богородицу»!

— Сомневаешься?

Бродяга не шелохнулся. Услыхав позади себя глухой суровый голос, он оцепенел. Он не слышал скрипа отворившейся двери и даже представить не мог, сколько времени за ним наблюдали.

— Вижу, ты такой же, как и другие, — продолжал тихо звучать голос. — Остается загадкой, почему еретики повалили в Божий храм. Вас манит его свет, но вы не в состоянии его принять.

— Еретики? — прошептал паломник. Он стоял недвижно, будучи не в силах пошевелиться.

— Брось! Думаешь, мы ничего не знаем?

Язык паломника больше не повиновался ему.

— По крайней мере, теперь вам не найти утешения в молитве перед вашим презренным образом.

Мнимый нищий знал, что его час пробил. Сердце бешено колотилось. Он был ошеломлен и взбешен одновременно. Его обманули. Он рисковал жизнью ради того, чтобы преклонить колени перед подделкой. Картина, представшая его взору, вовсе не Opus Magnum. Это не «Богородица».

— Этого не может быть... — прошептал он. Неизвестный за спиной расхохотался:

— Это нетрудно понять. Ты испытаешь благодать познания прежде, чем отправишься в ад. Леонардо написал вашу икону в 1483 году, четырнадцать лет назад. Как ты понимаешь, францисканцы остались ею недовольны. Они ожидали картину, которая укрепляла бы их веру в непорочное зачатие и служила бы украшением алтаря. А вместо этого он изобразил встречу Иоанна и Христа, которая якобы состоялась во время бегства семьи Иисуса в Египет хотя она не упомянута ни в одном из Евангелий.

— Богоматерь, Иоанн, Иисус и архангел Ариэль. Тот самый, который предупредил Ноя о Потопе. Что плохого в этом?

— Вы все одинаковы, — сурово отвечал ему голос. — Леонардо согласился изменить картину. Он предоставил нам эту, отличную от предыдущей. На ней больше нет дерзких деталей.

— Дерзких?

— А как еще назвать картину, на которой невозможно отличить святого Иоанна от Иисуса и на которой ни Дева Мария, ни ее сын не увенчаны принадлежащими им по праву сияющими нимбами святости? Как следует понимать то, что святые младенцы похожи между собой, как близнецы? И разве стремление смутить верующих не является богохульством?

Глубокий вздох облегчения вырвался из груди паломника. Палач, — а в том, что это был именно он, не было сомнений — так ничего и не понял. Побывавшие здесь до него и не вернувшиеся назад братья, должно быть, погибли, не выдав тайну своего культа. Он также сохранит обет молчания, пусть даже ценой собственной жизни.