Джон Гришэм - Юрист Страница 15

– Мистер Пекхэм готов вас принять. Его кабинет двумя этажами выше.

Кайл направился к лестнице.

Подобно многим юридическим фирмам Манхэтгена, «Скалли энд Першинг» не жалела денег на лифты, приемные и комнаты для переговоров – ибо там бывали клиенты и посетители. В помещениях же, где трудились рядовые юристы, безраздельно правил голый практицизм. Вдоль стен коридоров и холлов тянулись бесконечные ряды стеллажей. Секретарши и операторы компьютеров, все без исключения женщины, размещались в тесных закутках и могли рукой дотянуться друг до друга. Рассыльные и копировщики проводили целый день на ногах: нью-йоркская недвижимость слишком дорога для того, чтобы боссы выделяли этой мелочи хотя бы каморку. Опытным сотрудникам и младшим партнерам предоставлялись отдельные скромные комнаты с окнами, которые выходили на точно такие же безликие громады.

Новички довольствовались крошечными отсеками без окон, по три-четыре человека в каждом. Офисы свои они меж собой называли «кубиками». «Кубики» были расположены так, что чужой глаз их бы и не заметил. Узенькие пеналы со столами, фактически ненормированный рабочий день, придирчивость начальства и страшные нагрузки – вот с чем сталкивались молодые юристы в крупной фирме. Жуткие рассказы об их жизни Кайл слышал еще на первом курсе университета. «Скалли энд Першинг» была ничуть не хуже и не лучше других мегафирм, которые швыряют деньги, нанимая талантливых выпускников, а затем медленно убивают их непосильной работой.

Просторные кабинеты, располагавшиеся по углам каждого этажа, принадлежали «зубрам» – старшим партнерам фирмы, причем хозяин кабинета имел право обустроить его на свой вкус. Сорокаоднолетний «зубр» Дуглас Пекхэм, специалист по судебным разбирательствам, руководивший стажировкой Кайла, тоже был выпускником Йельского университета. За время стажировки Кайлу удалось установить с ним почти приятельские отношения.

Порог его кабинета Кайл переступил в самом начале одиннадцатого, вежливо уступив дорогу двум выходившим сотрудникам. Совещание, видимо, оказалось непростым: сотрудники были хмурыми, а Пекхэм умело скрывал раздражение.

После короткого обмена любезностями некоторое время оба воздавали должное «старому доброму Йелю». Кайлу было известно, что почасовая ставка Пекхэма равна восьмистам долларов и что работе он отдает не меньше десяти часов в день. Из этого следовало: затраченное на предстоящую беседу время Дуг уже не компенсирует.

– Мне, честно говоря, не очень хочется тратить два года на помощь обездоленным, – сказал Кайл, боясь отнять у хозяина кабинета лишнюю драгоценную минуту.

– А я, так же честно говоря, не могу винить тебя за это, Кайл, – мгновенно откликнулся Пекхэм. – Твой потенциал гораздо выше, перед тобой блестящее будущее. – Он раскинул руки, как бы приглашая гостя взойти на возвышение, где стоит трон. Владения Дуга и вправду впечатляли, но до королевских все же не дотягивали.

– Я предпочел бы заниматься судебными исками.

– Не вижу проблемы. Минувшим летом ты оставил тут весьма положительное впечатление. Я лично займусь твоим вопросом. Имей только в виду: разбираться с тяжбами – удел далеко не каждого.

Так они все говорят. Эксперт по судебным искам в среднем работает около двадцати пяти лет. Это работа на износ, вечные стрессы. Сейчас Дугу всего сорок один год, однако он вполне может сойти за пятидесятилетнего. Совершенно седой, темные круги под глазами, одутловатое лицо и складки на животе. Физическими упражнениями занимался последний раз, наверное, еще в университете.

– Срок, который мне дали, уже прошел, – напомнил Макэвой.

– Когда?

– Неделю назад.

– Чепуха. Не забывай, Кайл: редактор юридического вестника заслуживает особого отношения. Мы с радостью пойдем тебе навстречу. Я поговорю с Вуди из кадров и все улажу. По-моему, наша система подбора себя оправдывает. Новички, что вольются осенью в дружное семейство «Скалли энд Першинг», – лучшие из лучших.

То же самое говорят во всех крупнейших фирмах.

– Благодарю вас. Буду счастлив попасть в секцию судебных разбирательств.

– Я понял тебя, Кайл. Считай, дело сделано.

С этими словами Дуг бросил взгляд на часы: беседа закончена. Телефон на столе разрывался от звонков, за дверью были слышны голоса. Пожимая на прощание руку «зубру», Кайл подумал, что меньше всего на свете ему хочется стать вторым Дугласом Пекхэмом. Он не знал еще, кем хочет стать и станет ли кем-то, лишившись лицензии адвоката. Но в его планы вовсе не входило отдаваться бездушному Молоху, чтобы занять роскошный офис старшего партнера.

Возле двери кабинета стояли четверо сотрудников – одетые в дорогие костюмы молодые люди на год или два старше Кайла. Четверка со строгими, напряженными лицами ступила в логово льва, и, когда дверь захлопнулась, Макэвой услышал резкий, требовательный голос Пекхэма. Ну и жизнь! А ведь это наверняка не самый трудный день в секции судебных разбирательств. Настоящий ад разверзается в залах суда.

Спускаясь в лифте, Кайл внезапно подумал о том, что за жуткая жизнь его ждет. Отныне, когда он, подобно сотням коллег, будет покидать «Скалли энд Першинг», ему придется класть в кейс или карман пиджака совершенно секретную информацию, которая касается фирмы и ее клиентов. А потом эти конфиденциальные сведения окажутся в волосатых руках Бенни Райта, который не замедлит воспользоваться ими по своему усмотрению.

«Кого я пытаюсь обмануть?» – спросил себя Кайл. Кроме него, в кабине лифта находились еще четыре человека. Неловким движением Макэвой смахнул со лба пот.

Итак, либо тюремная камера в Пенсильвании за участие в изнасиловании, либо тюрьма в Нью-Йорке за кражу чужих секретов. Может, есть и третий вариант: отучившись четыре года в университете и три года в юридической школе, превратиться в хорошо оплачиваемого вора?

Но обсудить этот вопрос ему было не с кем.

Кайла обуревало желание вырваться из зеркальной клетки лифта, бежать из стеклянного небоскреба и из этого города. Бежать сломя голову от судьбы. Прикрыв глаза, он продолжал размышлять.

В Пенсильвании имелись хоть какие-то улики. В Нью-Йорке – ничего. Пока, во всяком случае. Но рано или поздно его поймают, сомнений в этом быть не могло. Получается, что ареста все равно не избежать.

В двух кварталах от «Скалли энд Першинг» Кайл наткнулся на небольшую кофейню. Заняв высокий стул возле окна, стал бездумно смотреть на сверкающую башню, которая очень скоро станет ему или домом, или тюрьмой. Макэвой отлично знал цифры, статистику: по всему миру фирма наберет в штат сто пятьдесят новых сотрудников, причем сто из них придут только в нью-йоркский офис. Поначалу платить молодым специалистам будут сотню долларов в час. Клиентам фирма выставит счета в несколько раз выше, но уже за услуги, предоставленные более опытными сотрудниками. Как и всякий новичок, Кайл обязан покрывать счетами не менее двух тысяч часов ежегодно, хотя, если он намерен зарекомендовать себя с наилучшей стороны, этот минимум придется перекрыть. Сточасовая рабочая неделя превратится в норму. Через два года таких испытаний многие из молодых начнут покидать фирму в расчете подыскать более легкий способ заработать. Еще через три уйдет ровно половина тех, кто пришел вместе с Кайлом. Выживут процентов десять, единицы взберутся на самый верх – чтобы спустя семь или восемь лет войти в вожделенный круг партнеров. Кое-кто, если побоится уйти сам, окажется выдавленным руководством: лишенный честолюбия сотрудник не представляет для «Скалли энд Першинг» никакой ценности.

Борясь с конкурентами, юридические фирмы подавали себя как «острова райской жизни». Новобранцам повсюду обещали сокращенную нагрузку и увеличенный отпуск, однако чаще всего это оказывалось лишь приманкой. Сообщество трудоголиков диктовало собственные законы, и новичкам предписывалось покрывать счетами почти столько же часов, сколько вносили в свой ежедневный отчет седовласые партнеры – вне зависимости от посулов велеречивых кадровиков.

Суммы дохода, фигурировавшие в интервью, сводили с ума: выпускники университетов начинали со скромных двухсот тысяч долларов в год. Через пять лет, когда они становились старшими сотрудниками, их оклад удваивался. Статус младшего партнера через пару лет приносил с собой очередное удвоение. В фирме не было ни одного партнера, чей годовой доход к тридцатипятилетнему возрасту составлял меньше полутора миллионов. Ветераны зарабатывали куда больше.

Цифры, цифры, цифры… От них у Кайла вновь заболела голова. Землей обетованной теперь казались горы Блу-Ридж в окрестностях Пидмонта, где ему предложили работу за нищенские тридцать две тысячи в год – зато без стрессов и суеты, от которых никуда не денешься в большом городе. Господи, ему нужна только свобода! Свобода!