Кит МакКарти - Пир плоти Страница 15

Учет посетителей в музее не велся, и Айзенменгер мог лишь навскидку оценить это количество.

— Я думаю, где-то около сотни.

— Вы не записываете посетителей?

Айзенменгер покачал головой.

— Жаль, — произнес Касл, но никакого упрека в его голосе не было. — Среди посетителей бывают посторонние? — продолжил он. — Я имею в виду тех, кто не работает или не учится в медицинской школе.

— Нет, вход разрешен только студентам и сотрудникам школы или больницы по индивидуальным пропускам. Мы очень строго следим за этим.

С Каслом Айзенменгер беседовал с удовольствием и старался отвечать на его вопросы как можно более полно.

— А в чем заключаются ваши обязанности, доктор? У вас ведь есть куратор с двумя помощниками. Чем занимаетесь лично вы?

Айзенменгер всегда был честен перед самим собой и всякий раз терялся, пытаясь определить собственную роль в музее.

— Осуществляю общее руководство, — повторил он расхожую фразу, которую обычно употреблял в таких случаях. — Отвечаю за все, в том числе и за нарушения, которые порой случаются.

Айзенменгеру невольно вспомнилась его недавняя беседа с деканом.

— Но не получаете поощрений, когда все идет как надо? — понимающе усмехнулся Касл.

Слушая их разговор, Уортон все больше недоумевала. Неужели этот старый осел не понимает, что Айзенменгер — один из подозреваемых?

Однако осел, по-видимому, это понимал, потому что его следующий вопрос оказался совершенно иным:

— А где были вы этой ночью?

До сего момента беседа текла весьма мило и приятно, и тем острее Айзенменгер ощутил, что его нога внезапно угодила в мастерски расставленный капкан.

— Дома, — не задумываясь, ответил он и удивился тому, как виновато может прозвучать этот, казалось бы, вполне естественный ответ.

— С кем?

— С моей… знакомой, — произнес Айзенменгер таким тоном, будто признавался в преступлении, рядом с которым меркло даже нынешнее убийство в музее.

Касл хищно улыбнулся и выжидательно приподнял брови.

— Ее зовут Мари Якобсен. Она работает медсестрой в больнице.

Касл повернулся к Уортон, чтобы убедиться, что она записала это имя. Затем он, похоже, снова потерял всякий интерес к происходящему. Его улыбка, как и огонек в глазах, погасла. Коротко взглянув на Уортон, он кивнул ей и в последний раз обратился к Айзенменгеру:

— Благодарю вас, доктор.

С этими словами он их оставил. Уортон несколько секунд глядела ему вслед со смешанным чувством уважения, удовлетворения и досады. Она подумала, что если бы Касл всегда держался так, как минуту назад, то был бы очень неплохим офицером; когда-то, по всей вероятности, он им и был. А теперь он снова превратился в посетителя, с необыкновенным интересом разглядывавшего что-то в стеклянной витрине.

— В котором часу вы вчера вернулись домой? — продолжила она допрос.

— Наверное, где-то около семи.

— И после этого ни вы, ни мисс Якобсен не покидали квартиры?

— Нет.

— А когда вы утром ушли на работу?

— Как обычно, в половине восьмого.

— Мисс Якобсен, разумеется, подтвердит ваши показания, — произнесла Уортон, глядя директору музея прямо в глаза.

— Конечно подтвердит.

Вопрос с его алиби был, по-видимому, решен, и Уортон вновь вернулась к теме музея.

— Итак, вы работаете в музее вчетвером?

— Некоторое участие в делах принимает еще и профессор Гамильтон-Бейли. Он заведует отделением анатомии и занимается вопросами, связанными с его специальностью, но общее руководство возложено на меня.

Итак, Гамильтон-Бейли тоже был взят на карандаш помощницей инспектора.

— А он? — указала Уортон на большое окно наверху, за стеклом которого маячила фигура Рассела, даже с такого расстояния пытавшегося испепелить ее взглядом. — Какое отношение к делам музея имеет профессор Рассел?

— Обычно никакого. Формально, как заведующий отделением гистопатологии, он является моим начальником, но сам музей не находится в его подчинении.

— Однако ключ у него все-таки, как я полагаю, имеется.

— Да, это так.

— У кого-нибудь еще, кроме него и других упомянутых сотрудников, есть ключи?

Айзенменгер полагал, что ключей от музея больше нет ни у кого, разве что у охраны.

Уортон указала на веревку, свисавшую из центра купола:

— Так как же, по-вашему, убийца мог закрепить веревку? Там есть что-то вроде крюка?

— Когда-то там висела большая люстра. Очевидно, она была прикреплена к какому-то крюку.

— И как туда можно добраться?

На этот вопрос Айзенменгер не мог ответить и сразу почувствовал, что тем самым вновь вызвал у помощницы старшего инспектора подозрения. Чем меньше он знает, тем подозрительнее выглядит.

— А кто может это знать?

— Гудпастчер, по-видимому.

В этот момент по залу разнесся настоятельный призыв Сайденхема:

— Инспектор! Обратите, пожалуйста, внимание вот на это!

Рядом с залитым кровью, вывороченным наизнанку трупом Сайденхем выглядел до неприличия щегольски — лишь резиновые перчатки и бахилы были несколько некстати. Уортон бросила на доктора вопросительный взгляд.

Сайденхем поманил ее красным пальцем, к которому прилипли кусочки чего-то желтого. Уортон нахмурилась, но подошла. Айзенменгер последовал за ней.

— Чертовски трудная работенка, столько крови! — посетовал Сайденхем.

— Да что вы говорите?! — с преувеличенным сочувствием откликнулась Уортон.

Он метнул в ее сторону гневный взгляд, но никак иначе на эту колкость не отреагировал и продолжил многозначительным тоном:

— Вокруг наружных половых органов имеются следы…

Его замечание прозвучало вовсе не удрученно или смущенно, как можно было бы ожидать, а скорее с радостным Возбуждением.

— Ее изнасиловали?

Доктор кивнул:

— Все ее влагалище залито кровью, но сперму, я думаю, мы тоже найдем.

В Беверли Уортон это известие не пробудило никаких эмоций. По крайней мере, вслух она никак не отреагировала на слова доктора. Всего-навсего еще одно осквернение тела. Выпотрошенный труп уже был явлением столь жутким и странным, само его существование настолько не поддавалось объяснению, что изнасилование по сравнению с ним выглядело делом обыденным и понятным.

— Изнасилована и убита, — пробормотала она. — Очень хорошо.

Айзенменгер никак не отреагировал на ее замечание, только еще раз взглянул на тело девушки, а затем поднял голову, обратив взор к стеклянному куполу. Он знал, слишком хорошо знал, что изнасилование с последующим убийством — вещь вполне обычная, в отличие от всего остального, проделанного с трупом в данном случае. Переведя взгляд на Уортон, он увидел, что вновь вскрывшееся обстоятельство целиком и полностью завладело ее мыслями.

— Инспектор!

Подошел один из судебных медиков, держа в руках корзину для мусора, набитую каким-то тряпьем. Сверху красовался шикарный дорогой бюстгальтер.

— Где вы это нашли?

Медик указал в дальний угол.

— Вон там, под одним из столов.

Уортон поворошила одежду. Кровавых пятен видно не было.

— Переложите все это в мешок и подпишите каждую вещь, — распорядилась она и добавила уже безо всякой необходимости: — И поаккуратнее, пожалуйста. — Внезапно инспектор преобразилась, и теперь ее лицо буквально светилось от удовольствия.

Айзенменгер, чувствуя, что интерес к нему угас, и сам не испытывая интереса к происходящему, спросил:

— Я вам больше не нужен, инспектор?

Уортон, пребывая все в том же блаженном состоянии, разрешила ему вернуться к работе, но предупредила, что позже его допросят официально.

— А как насчет декана? Его надо поставить в известность.

Ну с этим-то как раз никаких проблем не возникало. На это сгодится Касл — кстати, не будет путаться под ногами.

— Об этом мы позаботимся сами. Вам же лучше ничего не предпринимать, пока мы не дадим соответствующие указания.

Айзенменгер направился к двери, которая вела в гистологическое отделение, и в этот момент его окликнул инспектор Касл:

— Вы не могли бы объяснить мне кое-что, доктор?

Экспонатом, вызвавшим у него интерес, оказалась матка в венечном сечении. Полость ее была заполнена серой массой геморрагической ткани, вытекшей через шейку и свисавшей наподобие луковицы с нижней части органа.

— Это так называемая злокачественная опухоль Мюллера. Она встречается по большей части у пожилых женщин и обычно зарождается в матке, но иногда в яичнике. — Айзенменгер говорил в привычной для него лекторской манере. Таким же тоном он давал объяснения будущим врачам и медсестрам, а теперь вот пришлось и полицейским. — Когда такую опухоль удается диагностировать, она, как правило, уже распространяется очень далеко, чаще всего…