Илья Бушмин - Ничейная земля Страница 15

– Я закинул удочку. Они не против, если бумажка будет. Напишешь постановление на внутрикамерную разработку – сделают.

– А ты как думаешь? Стоит оно того?

Поляков поскреб щетину, обрамлявшую его подбородок.

– С одной стороны, надо показать, что мы землю зубами роем. Чтоб докопаться никто не мог. Но с другой… явно ведь порожняк там будет, Кать. Суслик на зоне пять лет уже. Даже пять с половиной, если вместе с СИЗО считать. А трупы в его доме появились три года назад.

– Давай все-таки попытаемся. Чтобы претензий к нам не было никаких.

– Попытка не пытка, – Поляков сделал осторожный глоток кофе и покосился на Катю. – Интересно, сколько еще трупов мы найдем?

Катя нахмурилась.

– Ты это к чему?

– Эта тварь 18 лет назад убила семь человек. За четыре месяца, Кать. В среднем по одному убийству каждые две недели. А тут всего три трупа за три года. Я сомневаюсь, что это все его подвиги.

Катя вспомнила вчерашнее совещание у Гапонова.

– Начальство считает, что 18 лет назад он крепко испугался. И мог даже уехать из города. Мы сейчас проверяем эту версию. Разослали запросы во все регионы страны, даже на Сахалин и в Калининград. Ищем похожие убийства. Удушение и выколотые глаза.

– А другие пропавшие без вести девушки?

– Проверяем. Этим отдел по розыску пропавших совместно с территориалами занимается. Сделали выборку за пять лет. По нашим критериям в городе за это время пропало догадайся сколько девушек?

– Двадцать? Тридцать?

– Угадал. Двадцать шесть человек.

Поляков помолчал.

– Тогда, 18 лет назад, он мог испугаться, когда местные сами занялись поиском и принялись проверять всю Яму. А мог сесть за что-то…

– Этой версией убойный занимается, – ввернула Катя. – Каждый день результаты заслушиваем на планерках. Но работы здесь тьма-тьмущая, сам понимаешь.

– …Как бы то ни было, он перестал убивать на какое-то время, – кивнув, продолжил Поляков. – Возможно. А возможно, и нет.

– Ты о чем?

– Наша основная версия заключается в том, что убийца – из Ямы, правильно?

– Ну да, – согласилась Катя. – Основная. Восемнадцать лет назад он убивал в Яме. Когда стало жарко, затаился, или сел, или что-то еще случилось. А три года назад стал убивать снова, но поменял почерк. Теперь он предпочитал убивать не местных девчонок, а выбираться в центр и искать жертв там.

Поляков кивнул.

– То есть, все согласны, что он поменял почерк. Но если он мог поменять почерк в этом – он мог поменять почерк и в другом. Например, решил прятать трупы, а не оставлять их на виду, как раньше. А ведь труп человека – с ним можно сделать многое. Можно бросать в пустующих домах, как он сделал с тремя последними. Можно закапывать. Можно топить. – Поляков смотрел Кате в глаза, ожидая ее реакции. – Можно даже расчленять и избавляться от частей самыми разными способами. И вот я думаю, Кать. А что, если он продолжал убивать все эти годы, но сделал так, что никто об этом не знал? Если перекопать всю Яму – интересно, сколько тел мы найдем? Десять, двадцать, сто? Не знаю, как ты – а я не удивлюсь, если половина всех девушек, пропавших без вести за последние 18 лет, лежат где-то там, в Яме. В лесопосадках вокруг поселка. В оврагах. В заброшенных домах. В погребах, сараях и на огородах…

Поняв, к чему клонит Поляков, Катя почувствовала, как ей в душу вновь заползает липкий мокрый страх.

2

Весь остаток дня Поляков посвятил Яме. Дул прохладный ветер и моросил дождь. Затянутое низкими тучами небо демонстрировало, что это надолго. Ежась в куртку и проклиная это лето, в котором от лета было только название на календаре, Поляков бродил по знакомым улочкам.

Его задача была проста. Разведка. Одновременно по извилистым и грязным змейкам-улицам ходили несколько человек из угрозыска Промышленного ОВД, относительно знакомых с территорией. Если ты не ориентируешься в Яме, просто так отсюда не выберешься. Они искали заброшенные дома.

– Здрасте. Вот этот дом, здесь ведь никто не живет?

– Чего? – прорычал угрюмый бирюк, буравя Полякова глазами.

– Этот дом напротив вашего. Окна заколочены, ворота разломаны, во дворе свалка. Там ведь никто не живет сейчас?

– А ты еще кто такой? – набычился бирюк. – Зачем тебе?

– Я из полиции. Проверяем все заброшенные дома в Яме. Вы ведь слышали про трупы девушек, которые нашли?

Бирюк прищурился. В его глазах сверкнула злость. Поляков так и не понял, к нему лично, к полиции или к чужакам в принципе.

– Не знаю я ничего, – буркнул бирюк и скрылся за своей калиткой.

Заброшенные дома Поляков фотографировал на сотовый телефон. Это нужно было как для участников будущего рейда – чтобы они могли определить, какой именно дом нужно проверять, так и для самого Полякова – чтобы позже он мог нанести дом на план-схему поселка. Без координат ни одна группа, особенно, если в ее составе нет выходцев из Ямы, никогда не найдет нужное место.

Проходя мимо зелено-серого домика с когда-то синими, облупившимися ставнями, Поляков замер. На окнах висела старенькая кружевная тюль. Судя по игравшим где-то в глубине дома отблескам, там работал телевизор.

Поляков не смог заставить себя зайти к родителям. Закурив и прикрывая сигарету ладонью от моросящего сверху дождя, Поляков двинулся дальше.

Когда на Яму опустились сумерки, и окна одного домишки или землянки за другим стали закрываться на ставни, крадя у улочек последний свет, Поляков решил возвращаться. Он выудил шесть адресов, которые нужно будет проверить. Поляков отправился вверх, пробираясь по грязным и темным улочкам – уличного освещения в Яме не было никогда, фонарные столбы и сами фонари отсутствовали здесь в принципе – туда, где было светло. Туда, где цивилизация хотя бы частично намекала о своем присутствии.

В отделе Поляков засел за план-схему Ямы. Его коллеги для будущих рейдов смогли достать ее в администрации города, которая пыталась таким образом показать, что хотя бы что-то контролирует. Но наметанный глаз Полякова сразу определил. Это такая же, как и у него дома, распечатка с Яндекс- или Гугл-карт.

– Поляков, ты здесь, что ли? – в дверном проеме возникла голова помощника дежурного. – Чего так поздно? Не дежуришь, случаем?

– И в дождь, и в холода, и в зной работа любимая всегда со мной, – буркнул Поляков. – Что тебе?

– Мне ничего. Тебе канцелярия бумажки оставила. На какого-то Санчеса.

Утром Поляков запросил материалы на человека, который мог бы обладать такой кличкой и при этом быть, с большой степенью вероятности, Иваном. Доверять словам Боба на 100 процентов Поляков не стал бы. И вот РИЦ – информационная система, в которой хранилась информация о «клиентуре», то есть о когда-либо привлекавшихся к уголовной ответственности, судимых или просто попадавших в поле зрения правоохранительных органов жителях города – выдал ответ.

Поляков отправился в дежурку и забрал несколько распечаток, соединенных вместе канцелярской скрепкой. Он и предположить не мог, но в городе было сразу три Ивана, носивших кличку Санчес и ее производное – Санчо.

Вернувшись в кабинет, Поляков принялся читать материалы, пытаясь вычислить нужного ему Санчеса по послужному списку. У одного грабеж и наркотики. У второго были условный срок за кражу и три года за, кто бы мог подумать, наркотики. Третий сидел за разбойное нападение, сопротивление сотрудникам – и да, за наркотики.

Поляков зашел с другого конца. В Промышленном были прописаны только двое Иванов Санчесов из трех. Но это ни о чем не говорило. Можно было быть прописанным хоть в Средней Азии и прожить всю жизнь в лабиринтах трущоб Ямы.

Поляков пробежался глазами по прочей информации. Данные о возможных подельниках, информация о членах семьи или их отсутствии…

Члены семьи. Поляков чертыхнулся, посмотрев на часы. Было почти десять вечера. С этой работой он забыл о самом главном.

Пришлось выходить в интернет и загружать программу-звонилку с рабочего компьютера. В отделе это не поощрялось.

Черный экран и рисунок телефонной трубки, покачивающейся из стороны в сторону, секунд через 10 сменились изображением. На Полякова смотрела Женя.

– Привет, – сказал он, заставив себя улыбнуться. – Как дела?

– Ничего, – Женя явно не была переполнена энтузиазмом и радостью от его звонка. Как всегда. – И тебе привет.

– Я с Егором хотел поговорить.

– Его нет.

Мысленно Поляков выругался. Внешне же не подал и вида. С Женей после развода нельзя было снимать маску.

– Сегодня же наш вечер. Когда мы созваниваемся и разговариваем.

– Поляков…

Когда они были женаты, Женя никогда не называла его по фамилии. Он даже помнил, как она говорила, что ее коробит от подобного обращения. Некоторые люди меняются удивительно легко и быстро.