Пол Кристофер - Призрак Рембрандта Страница 15

Если Арагас действует в обход Айялы, без проблем не обойдется.

— Мне нужен перевозчик. И вы оказались здесь очень кстати.

— Но ваши теннисные мячи не включены в мой коносамент.

— И не надо. Пусть этот маленький договор останется между нами.

— Зобель-Айяле это не понравится.

— Зобель-Айяла сделает так, как ему скажут.

— Может, и так, мистер Арагас, но мне ведь еще придется сюда вернуться. У вас с ним, возможно, какие-то особые отношения, но моей заднице неприятности тоже ни к чему.

— Это не ваша забота, капитан, — отрезал Арагас, перестав улыбаться. — Ваша забота — как можно скорее погрузить мои мячи.

— И что я скажу про эту партию своему агенту в Сингапуре?

— Ничего.

— В каком смысле?

— На траверзе Сентосы у вас сломается двигатель. Ремонт займет пару часов. К вам подойдет катер, и вы сгрузите мячи на него.

Остров Сентоса, бывшая рыбацкая деревня, а ныне дорогой курорт, располагался перед самым входом в гавань Сингапура.

— А таможня? А пограничники?

— О них уже позаботились.

Понятно — опять мордида. За последние четыреста лет филиппинцы успели превратить этот способ решения проблем в высокое искусство.

— А что за все это буду иметь я?

— Вот что. — Арагас выудил из внутреннего кармана пиджака неизменный конверт. Довольно толстый. — Евро, если не возражаете. — Когда-то все расчеты велись в американских долларах, но времена меняются. — Двадцать пять тысяч.

Значит, примерно тридцать три тысячи долларов или около того, в зависимости от ежедневно меняющегося курса. Но это не важно. Важно то, что теперь уже невозможно изображать неведение. Никто не стал бы платить такие деньги за перевозку сотни ящиков с теннисными мячами.

Вся ситуация выглядела довольно паршиво. Если Арагас не боится действовать в обход Айялы, значит, у него очень серьезные связи. Стало быть, в случае отказа не миновать серьезных неприятностей. С другой стороны, если взять конверт и сделать, как он говорит, можно запросто закончить жизнь в тюрьме Чанги — перспектива тоже не слишком радостная.

Иными словами, он влип, и, похоже, серьезно. Выхода не видно, и дергаться бесполезно. Хансон и не стал. Он взял у Арагаса конверт, согнул его пополам и засунул в задний карман.

— Вот и хорошо, — похвалил его Арагас, точно капитан был псом, освоившим несложный трюк. — Буду признателен, если погрузите ящики как можно быстрее. Сами знаете, здесь полно воришек.

В порту и правда тащили все, что не приколочено, но Хансон почему-то был твердо уверен, что к ящикам Арагаса никто даже близко не подойдет.

— Не проблема, — кивнул он.

С борта судна, облокотившись на поручни, на них смотрел Элайша Санторо. Старшему помощнику вся эта история совсем не понравится.

— Хорошо, — улыбнулся Арагас. — Рад, что мы с вами достигли взаимопонимания. На борту постарайтесь разместить ящики так, чтобы их можно было быстренько выгрузить. Я вернусь вечером, часов в семь.

— Вернетесь? — удивился Хансон.

— А разве я не сказал? Я буду сопровождать груз до Сингапура.

Он приложил два пальца к шляпе и забрался в грузовик. Двигатель сразу же заработал, машина тронулась с места и скоро скрылась из виду. Хансон смотрел ей вслед. Конверт в заднем кармане брюк мешал ему, будто опухоль.

Эли Санторо спустился по трапу и подошел к капитану. Пару минут он рассматривал ящики, а потом поинтересовался:

— Что это, новый груз?

Это был даже не вопрос — Эли видел Арагаса и видел конверт. Парень был еще молод, но далеко не глуп.

— Что-то в этом роде, — буркнул Хансон.

— У нас проблемы?

— Похоже на то.

Элайша Санторо, как и все на борту «Королевы Батавии», был изгоем. Ему едва исполнилось двадцать восемь лет. Три года из них он отслужил в ВМС США, потом закончил Академию торгового флота, два года проработал в береговой охране на острове Гуам и там во время самого обычного барбекю на базе умудрился потерять глаз. После этого его карьере пришел конец: Элайша лишился лицензии штурмана и шанса когда-нибудь стать капитаном. В двадцать пять лет он остался без денег, без работы, без надежды, с неясным и безрадостным будущим.

Хансон встретился с Санторо, когда тот зарабатывал себе на жизнь, перегоняя яхты из Гонконга. После двух распитых в баре бутылок пива и знакомства с его послужным списком Хансон решил, что парень пригодится ему даже с повязкой на глазу. За прошедшие с тех пор три года он ни разу не пожалел о своем решении.

— И что будем делать?

— Мы попали и так и этак, — вздохнул Хансон. — Поднимай эти мячи на судно. Пристрой ящики так, чтобы в случае чего их можно было быстро сбросить за борт.

— Как думаешь, что там на самом деле?

— Не интересуюсь и тебе не советую, — хмуро бросил капитан. — И кстати, этот тип в белом плывет вместе с нами, так что поосторожнее.

— У нас тут еще одна проблема, — признался Санторо.

— Что еще? — простонал Хансон.

День явно не задался.

Помощник протянул ему листок желтоватой бумаги. Как и все на «Королеве», Эли выполнял сразу несколько обязанностей: работал штурманом, рулевым, а еще и радистом.

— Радиограмма из компании, — объяснил он. — У нашей «Королевы» новый владелец. Будет ждать нас в Сингапуре.

10

«Дутый флеш» добрался до Голландии за три с половиной дня. Обогнув блуждающие отмели Гудвин-Сендз, они направились по каналу на север и у голландского города Хелдер повернули на восток. На третью ночь плавания, лавируя между коварными течениями и приливной волной узкого пролива Марсдип, они добрались до шлюзов, ведущих во внутреннее море, когда-то носившее имя Зейдерзее, а ныне известное как залив Эйсселмер. Утром, после короткого отдыха со спокойной, подветренной стороны гигантской дамбы, они, подняв паруса, совершили последний, короткий переход до небольшой прибрежного городка Дюргердам. Там имелось все, что им требовалось: хорошо оборудованная пристань для яхт и автобусная остановка, откуда можно было быстро добраться до Амстердама — всего несколько миль к югу. Его невысокий туманный силуэт виднелся на горизонте.

После страшного лондонского приключения рейс на «Дутом флеше» показался Финн легким отдыхом. «Флеш» был шестидесятифутовой шхуной с гафельным вооружением и шестицилиндровым двигателем «Силорд». Под полными парусами она развивала скорость до двенадцати узлов, а внутри была уютной, словно избушка в лесу. В ней помещались две комфортабельные каюты, небольшой салон и хорошо оборудованный камбуз со всеми необходимыми припасами. Билли рассказал, что яхта была построена в Орегоне почти пятьдесят лет назад; тогда она называлась «Ситкин» и совершала круизы вдоль побережья Аляски. Потом под именем «Сан-Лоренцо» она работала в Чили и в Южной Африке, а в итоге оказалась в Великобритании, где возила туристов вдоль побережья Шотландии и звалась «Наждак». Билли стал ее владельцем восемь лет назад.

— Сам себе сделал подарок в честь окончания учебы, — объяснил он. — Может, стоило назвать ее «Выпускница».

Он уверял, что они с яхтой — лучшие друзья, но Финн, наблюдая за тем, как аккуратно и бережно он заводит свою слегка бочкообразную подружку в тихий заливчик, решила, что его чувства скорее похожи на любовь.

Все пограничные формальности были пройдены еще в Хелдере, и сейчас им оставалось только зарегистрироваться у капитана порта и оплатить причал. Покончив с этим, Финн и Билли пошли по бегущей по верху плотины дороге, которая оказалась и единственной улицей городка. Когда-то здесь стояла рыбацкая деревушка, а за плотиной выстраивался целый флот небольших траулеров, но теперь, после постройки гигантских дамб, вода в заливе Эйсселмер стала пресной и на стоянке остались только прогулочные яхты, а очаровательные домики рыбаков превратились либо в летние дачи горожан, либо в небольшие гостиницы.

— Что-то меня пошатывает, — пожаловалась Финн.

После трех с половиной дней непрерывной качки странно было ощущать под ногами твердую землю. Голова у нее немного кружилась, а горизонт прыгал перед глазами.

— Так и положено, — ухмыльнулся Билли. — Теперь ты настоящий моряк.

Финн улыбнулась в ответ. Физически она чувствовала себя превосходно. Кожа во время путешествия сделалась бронзовой, а волосы пропахли морем. Впервые за несколько месяцев она дышала с удовольствием. В Лондоне атмосфера была еще хуже, чем в Нью-Йорке. Там ей казалось, что каждый день она выкуривает по десятку сигар, и даже на зубах к вечеру появлялся грязный налет. Она с наслаждением вдохнула пахнущий морем и свежим сеном воздух и залюбовалась крыльями настоящей ветряной мельницы, медленно крутящимися в поле за домами. Вдруг Финн почувствовала, что страшно проголодалась.

— Хочу есть, — заявила она.