Джеймс Роллинс - Алтарь Эдема Страница 16

Поверхность пруда была идеально ровной, но она знала: Элвис там, внизу. Этот аллигатор прожил на ферме дольше всех, он был одним из коренных обитателей нерестового водоема, когда ее отец только приобрел это место. Его отловили уже взрослым, поэтому никто не знал, сколько Элвису лет, но команда биологов высказывала предположение, что около тридцати. Ученые приходили сюда, чтобы брать у обитателей пруда материал для анализа. Протеин, обнаруженный в крови аллигаторов, обещал стать неплохой основой для нового поколения мощных антибиотиков, способных уничтожать самые стойкие микробы.

Но даже биологи не осмеливались приближаться к Элвису. Его длина достигала восемнадцати футов, а вес перевалил за полтонны. С этим созданием были шутки плохи. Он уже вышел из случного возраста, а потому обитал в пруду в одиночестве, что его вполне устраивало.

Этого парня явно избаловали.

Стелла поставила поднос на доску и опустилась на колени. Взяв одну из окровавленных тушек, она вытянула руку — капельки крови упали в воду, от них пошла слабая круговая рябь.

Долго ждать не пришлось.

В дальней части пруда тоже появилась рябь, образовав что-то вроде кильватерной струи, острие которой было направлено на Стеллу. Она видела только кончик морды аллигатора, плавно скользившей к ней — неспешно, но решительно. Сзади забурлила еще одна струя, рожденная движениями массивного хвоста Элвиса, который так еще и не появился над водой. Именно этим движением, в котором чувствовалась какая-то сексуальность, аллигатор и заслужил себе имя.

— Давай, Элвис, я не собираюсь торчать здесь всю ночь. — Стелла потрясла тушкой.

Словно в знак протеста, аллигатор исчез из вида, даже рябь на воде пропала. Стелла напряглась. Краем глаза она заметила какое-то движение на берегу пруда. На одно мгновение что-то промелькнуло в лесу, отразив лунный свет, и снова исчезло в темноте. Девушка обернулась — ничего. Наверное, привиделось. В плавнях рассказывали всякие истории про призраков, появление которых обычно объяснялось болотным газом; кейджны называли это feu follet, «блуждающий огонь».

Но сейчас это был не болотный газ.

Стелла усиленно вглядывалась, не мелькнет ли что-нибудь снова, напрягла слух, и в этот момент вода под ней взорвалась. Вверх взметнулся фонтан, выброшенный стремительным движением полутонны бронированных мускулов. Распахнулись массивные челюсти, усаженные желтыми зубами, устремились к ней, приблизились настолько, что она, чуть подавшись вперед, могла бы стукнуть аллигатора по носу.

Элвис умел высоко выпрыгивать из воды, так что даже его задние ноги оказывались над поверхностью. Стелла бросила тушку в разинутые челюсти — они тут же схлопнулись с громким щелчком, а потом сила тяжести взяла свое и потащила Элвиса вниз. Плюхнувшись в воду, он исчез со своей добычей.

Стелла бросила в пруд еще две тушки. Обычно аллигатор кидался на корм, реагируя на движение, но Элвис привык есть с руки. Остальное он выловит как-нибудь попозже. Не забыв просьбу отца, четвертую тушку девушка оставила на подносе.

Покончив с кормлением, она взяла поднос и повернулась. У калитки маячило что-то большое; Стелла вздрогнула, сделала шаг назад и чуть не свалилась с доски.

Но это оказался один из охранников, нанятых отцом, — он стоял, прислонившись к столбику калитки, на плече у него висел армейский дробовик двенадцатого калибра.

— Ну, покормила зверюгу? Я гляжу, у тебя кура осталась?

Охранник переместился в полосу света от фонаря. Лет на десять старше Стеллы, медвежьего сложения, он, правда, если и напоминал медведя, то довольно потрепанного. Он носил грязный «стетсон», из-под которого выбивались сальные лохмы каштановых волос, и говорил, не вынимая изо рта зубочистки. Одна его рука покоилась на здоровенной ременной пряжке в форме воловьих рогов.

Она нахмурилась и двинулась к калитке.

— Вы вроде бы должны тут патрулировать. Отец вам за это заплатил.

Но он встал в проходе, загораживая ей путь.

— Будь хорошей девочкой — пойди на кухню и приготовь мне эту курочку.

Он обшаривал ее взглядом с головы до ног, словно его интересовало нечто большее, чем курочка. Отвращение вперемешку со страхом подступило к ее горлу. Стелла отдавала себе отчет в том, насколько уязвима на этой доске — ее положение было довольно опасным.

К тому же она достаточно знала этого человека, чтобы побаиваться его. Гарланд Чейз (более известный как Гар[9] из-за сходства со злобной змеевидной рыбой, наводившей страх на обитателей плавней) был сыном шерифа, и все в Пасквамиш-Парише знали, что папочка закрывает глаза на темные делишки сынка, включая рэкет и крышевание. Отец Стеллы ежемесячно делал взнос в фонд помощи осиротевшим детям полицейских, и денежки направлялись прямехонько в карман этого мерзавца.

— Мой отец хорошо заплатил вам за эту ночь, — сказала она. — Можете сами купить себе обед.

Изображая бесстрашие, которого вовсе не чувствовала, Стелла распрямила плечи и направилась к калитке. Она не позволит ему запугать ее. Он отошел, но только на один шаг и, когда она попыталась проскользнуть мимо него, в последний момент выставил руку и наклонился к ней. В его дыхании чувствовались винные пары.

— А что такое? Лесбиянки не умеют готовить? Или у вас готовит твоя подружка? Знаешь, что я тебе скажу — тебе нужен настоящий мужик, который научил бы тебя подмахивать, как это полагается хорошей жене.

В одну секунду ее страх переплавился в ярость.

— Я скорее трахнусь с Элвисом.

Гарланд выпрямился, его толстые губы расползлись в ухмылке.

— Может, я брошу тебя туда к нему — и ты попробуешь. В плавнях всякие несчастья частенько случаются.

Стелла понимала, что это не пустая угроза. От этого мерзавца всего можно было ожидать. Не секрет, что Гар со своими дружками уже подстраивал такие несчастья. По этой причине ее отец ни разу не пропустил платежа.

Она оттолкнула его руку, но он вцепился в нее — его глаза заволокло свинцовой ненавистью.

В этот момент раздался крик — громкий, резкий и исполненный ужаса. Оба повернулись. Кричали в палаточном лагере.

Глава 14

Лорна в одиночестве сидела на борту пограничного катера, плавно скользившего по узкой протоке, берега которой поросли древними кипарисами. Низкое урчание двигателя убаюкивало ее, и она отдыхала, оглядывая дельту.

В полумиле впереди двигались аэроглиссеры, издавая более резкий звук. В темноте их прожектора напоминали болотные огни. Гораздо ближе на ветках посверкивали светляки, время от времени перелетавшие через протоку.

Она прислушивалась к дыханию плавней вокруг: к плеску воды в корнях кипарисов, шепоту листьев под ветерком с океана. Все это сопровождалось кваканьем лягушек-быков, воплями совы, ультразвуковым свистом охотящихся летучих мышей. Ночь дышала чем-то древним и дремучим, словно здесь был осколок первобытного рая, принадлежащий доисторическому миру.

— Хотите поесть? — прозвучало рядом, и она подскочила от неожиданности, вырванная из своих мыслей. Потом выпрямилась, ощущая в воздухе приятный аромат каких-то пряностей, примешавшийся к запаху болотной плесени.

К ней подошел Джек — одной рукой он прижимал к себе шлем, а в другой держал пластиковую миску.

— Гумбо[10] из лангуста. Надеюсь, вы любите бамию.[11]

— Я южанка, как же я могу это не любить?

Лорна с благодарностью приняла миску и с удивлением обнаружила несколько pain perdu,[12] плавающих в вареве. Ее мать готовила их каждое воскресенье по утрам: всю ночь вымачивала черствый хлеб в молоке с цикорием, а потом жарила его на сковороде. Этот запах заполнял весь дом. Но чтобы pain perdu подавали с гумбо — такого она еще не видела.

Она неуверенно зачерпнула ложкой.

— Рецепт моей grand-m?re,[13] — с иронией заметил Джек. — Попробуйте.

Она откусила кусок напитанного жидкостью хлеба и закрыла глаза от удовольствия.

— Ой, какая вкуснотища. — Смесь тепла от гумбо и сладость корицы — от этого сочетания она чуть не лишилась чувств.

Теперь та же ирония отразилась на лице Джека:

— Мы, кейджны, понимаем толк в кулинарии.

Он сел рядом, поглядывая, как она уплетает гумбо. Они молчали, и неловкость между ними медленно нарастала. Слишком многое отягощало их общие воспоминания — призраки прошлого в тишине и темноте плавней обретали почти физическую реальность.

Наконец Джек разрушил напряжение: словно пытаясь рассеять темноту, он выкинул вперед руку и схватил огонек, пролетавший мимо. Когда он разжал пальцы, на ладони оказался потемневший светлячок — волшебство исчезло, он снова стал всего лишь маленьким крылатым жучком.