Джессика Смит Коултер - Прерванная жизнь (ЛП) Страница 16

Как только мы причаливаем, я беру капитана за руку, спрыгиваю и шагаю на причал. Чувство покоя накрывает меня, и я погружаюсь в него.

Я здесь.

Я жива.

Я могу дышать.

Деда ведет меня через пристань на узкие улицы, где он указывает на наш гольф-кар. (Примеч. golf cart — маленький автомобиль, предназначенный для перевозки игроков в гольф и их клюшек. Обычно рассчитан на двух пассажиров, реже — на четырех). Гольф-кар — это то, что я могу позволить себе на малолюдном острове. Мое воображение разыгралось, и я кружусь от счастья. Просто счастлива.

— Деда, я могу повести? Пожалуйста, — умоляю, зная, что нехотя, но он согласится. До меня доходит, насколько много сделал для меня этот человек.

— Лучше пусти меня, принцесса, — доносится голос позади меня.

Это пугает меня до такой степени, что все полученные от Деррика навыки вступают в силу, и я буквально сбиваю этого человека с ног, заставляя его приземлиться на руки и колени, прежде чем понимаю, что делаю.

Я впиваюсь взглядом в этого незнакомца, готовая защищаться, когда замечаю, что его светло-карие глаза смеются надо мной. Он отряхивает с себя гравий, прежде чем протягивает хорошо тренированную и покрытую татуировками руку ко мне. Переборов себя, остаюсь на месте и молча пожимаю протянутую руку.

— Я Трэвис Кейлар, — говорит он, улыбаясь кривоватой улыбкой, которой я не доверяю. — Ваш сосед. Я приглядываю за домом твоего дедушки, а также мне посчастливилось иметь ключи от вашего гольф-кара.

У него есть ключи, но он мне их не дает.

Не оглядываясь на меня, он кладет багаж Деда и мой на гольф-кар и оставляет меня стоять в стороне в раздражении от его высокомерия и задницы идеальной формы. Из-за меня он чуть не упал. Я усмехаюсь. У него больше преимущества в сравнении с моим ростом и силой ног, но я могла бы сделать этого наглого говнюка, если бы пришлось. Довольная, я сажусь в гольф-кар, уступив дедушке переднее сиденье, так что мне не придется сидеть рядом с Трэвисом.

Но я все равно смотрю на него, а точнее, на его руки. Думаю, иметь красивые руки характерно для художников, так как мы работаем ими, или, по крайней мере, так должно быть. И его руки красивые, с тонкими длинными пальцами и крепкими, увеличенными венами, которые выпирают на его мускулистых руках. Мои глаза следуют вверх по его татуированной руке, и я испытываю желание поднять рукав его рубашки, чтобы увидеть, какие другие художественные богатства скрываются под ней.

Оценивающе наблюдаю за ним, Трэвис смотрит на меня и улыбается той же раздражающей кривоватой улыбкой, которой он одарил меня всего несколько минут назад. Поэтому я возвращаю похожую улыбку, и он качает головой, смеясь надо мной.

Хотя руки трясутся, и нервы напряжены до предела, я игнорирую его весь остаток нашего пути и во время знакомства с моим новым домом. Узкие дороги огибают деревья, которые настолько большие, что я удивлена, что они не толкают остров под воду. Домики небольшие, но ухоженные — гордость для их владельцев. Лошади пасутся на обочине дороги, бродят свободно, не ограниченные забором. Я немного завидую их свободе, но напоминаю себе, что тоже найду свою свободу и независимость на этом острове.

Без предупреждения Трэвис поворачивает налево, на еще более узкую грунтовую дорогу, по которой практически невозможно проехать, и давит ногой на педаль газа. Я начинаю протестовать, пока не вижу его — Чертов холм. Он соответствует своему названию: это узкий и крутой подъем — и я не думаю, что наш маленький гольф-кар может с этим справиться.

Деда оглядывается на меня и подмигивает.

— Вот дерьмо.

Я начинаю смеяться, когда наш гольф-кар прокладывает себе путь вверх по склону. Пыхтит. Тянет. Толкает вперед. Никогда не сдаваться.

Как только мы добираемся до вершины, только одна мысль закрадывается в мой разум. Я хочу взять гольф-кар и съехать по склону, полностью давя на педаль газа. Каково это — сделать подобное?

Наш дом находится на самой вершине холма, слева открывается вид на залив и океан. Уже представляю себе, как слушаю музыку на iPod или читаю книгу, или делаю и то, и другое одновременно, кто сказал, что я не могу совместить?

Иду в сторону дома и встречаю мокрого черного зверя — это собака, несущая в пасти большой камень. Она роняет камень рядом с моими ногами и прислоняется своим задом к моей ноге, пока я глажу ее.

— Ее зовут Лилу, — говорит Трэвис, и Лилу взглянула на него при звуке своего имени.

Я наклоняюсь, чтобы поднять камень, который Лилу уронила возле моих ног, и бросаю его, чтобы она его принесла. Она смотрит, как камень тонет, но не преследует его.

— Она не любит играть в апорт, — сообщает мне Трэвис, — но спасает камни от утопления в океане.

Камни тонут в океане? Не понимая, я решила его игнорировать.

В тот момент, когда я глажу Лилу, она оставляет меня и бежит в сторону пляжа. Лилу отрешенно вылетает навстречу волнам и плавает кругами вдоль берега. Я сразу захотела ее себе и надеюсь, что она покинет своего хозяина, так что мы сможем провести некоторое время вместе.

Следуя за Дедой в дом, встречаюсь с повсюду расположенной плетеной мебелью. Она выглядит красивой и по-домашнему, но, честно говоря, дом мне не очень интересен. Я хочу пойти на пляж и лучше прочувствовать его. Я хочу чувствовать песок между пальцев. Хочу услышать, как волны бьются друг о друга.

Послушно следую за Дедой, пока он показывает мне дом, и мое сердце замирает, когда я вижу студию, которую он организовал для меня.

— Таким образом, ты можешь продолжить рисовать, — он шаркает ногами, опуская свой взгляд на них, пока я целую его в щеку.

— Это сделал Трэвис, — сообщает мне Деда, и я вынуждена поблагодарить его. — Не беспокойся, — говорит он, отмахиваясь от меня, как будто в действительности у него не было никаких забот.

Я отворачиваюсь от его пристального взгляда. Здесь идеальна не только сама студия, но и вид на пляж чуть неподалеку от нас. Не в состоянии больше ждать, я как можно быстрее обнимаю Деду, прежде чем выбегаю за дверь и направляюсь в сторону пляжа. Осторожно спускаюсь по каменистой тропе, добираюсь до низа, где снимаю свои сандалии и зарываю ноги в песок. Благодаря влажности песка, охлаждающей пальцы, и Лилу, плавающей по волнам, стресс, который я испытывала, кажется, рассеивается.

Знаю, что здесь я найду свою свободу. Я найду свой путь, так что могу быть совершенно взрослым человеком, для которого физический контакт не является непреодолимым барьером. Возможно, я никогда не смогу наслаждаться им, но с обретением свободы научусь не реагировать на него так остро.

Не знаю, сколько покоя обрету здесь. Как только дедушка уедет, здесь никого не будет, чтобы разбудить меня от моих кошмаров. Но это то, что мне нужно. Мне нужно научиться, как справиться с собой.

И как справиться с чересчур уверенным в себе соседом. Кажется, я слышу, как он спускается по той же дороге, что и я.

Не желая говорить с ним, иду к воде, чтобы посидеть на берегу, подтягиваю ноги к груди и кладу голову на колени. Холодные брызги океана целуют мое лицо — простая ласка моря.

Волны продолжают подниматься и выплескиваться на берег, касаясь пальцев моих ног. Каждая волна еще свирепее, будто ведет бой, в котором никто не сможет победить.

Не понимая этого утонченного уединения, Трэвис сидит рядом со мной, и вместе мы смотрим на горизонт, каждый погружен в собственные миры и мысли.

Я расслабилась, не осознавая этого. Хоть я и нахожусь в такой близости с этим человеком, напряженность спадает, и я издаю тихий вздох, когда Лилу приносит нам камень, который она достала со дна океана, будто это мусор.

Сохранение камней от утопления. Я понимаю.

Оглядываюсь на Трэвиса впервые с тех пор, как он присоединился ко мне, и слегка улыбаюсь ему.

— Твой дедушка сказал мне, что я должен быть добр к тебе, — он заваливается на бок и облокачивается на левый локоть.

Я смеюсь. Представляю, как Деда говорит это.

Когда мои глаза встречаются с глазами Трэвиса, я тону в них, неспособная планомерно отвечать на все его замечания. Он протягивает руку, чтобы смахнуть растрепавшиеся волосы с моих глаз, но я отстраняюсь от него, пытаясь скрыть румянец и страх, который он всколыхнул во мне.

— Ты не должен быть ко мне добр, — я встаю, вдруг рассердившись и нуждаясь в некотором пространстве. — Ты ничего мне не должен. Нам даже не придется говорить, — выпрямив плечи, я напрягаю спину, гордясь тем, что мой голос не дрожит.

Но гордость исчезает, когда я вижу веселые искорки в его глазах и глупую полуулыбку.

Только потому, что Энн сказала мне, что насилие — это не лучший способ выпустить гнев, я решила не портить усмешку на его лице. Вместо этого я в гневе ухожу, как сделал бы гордый пятилетний ребенок.