Питер Бенчли - Бездна Страница 16

– Те люди. Пока мы спали.

– Конечно, они были здесь. Как иначе они смогли бы вернуть нам мопеды?

– Я знаю. Но все равно противно.

Они подъехали к дому Триса, подождали у калитки и позвали его. Когда он велел им войти, собака проводила их до кухонной двери.

Кухонный стол был завален фотокопиями старых документов. Трис заметил, что Сандерс разглядывает бумаги, и сказал:

– Исследования.

– Что это?

– Судовые журналы, декларации, счета за погрузку, дневники, письма. Результаты моих исследований в Европе. Я проводил каникулы в архивах Мадрида, Кадикса и Севильи. Друзья присылали мне новые бумаги, когда они всплывали на поверхность.

– О чем они говорят вам? – спросила Гейл.

– Какие корабли заходили в какие порты, что они перевозили в своих трюмах, кто был на борту, где они затонули, если затонули, сколько людей уцелело. Это совершенно необходимые данные для исследования. Без них вы можете крутиться вокруг мест кораблекрушения целыми месяцами, не зная, что именно ищете.

Сандерс взял в руки один из листов бумаги. Текст был на испанском, он смог расшифровать только несколько слов, похожих на “артиллерия” и “пушки”, и дату: 1714.

– Что вы здесь ищете?

– Доставляю себе удовольствие – вожусь со всякой чепухой.

– Что вы имеете в виду?

– Пытаюсь вообразить, возможно ли, что еще один корабль потерпел здесь крушение. Что он затонул со всем имуществом и что никто при этом не спасся.

– Это возможно? – спросила Гейл.

– Такое случалось и прежде. Два шторма, разделенные во времени на сто или двести лет, возникли в одном и том же месте, застигли два корабля в одинаковых обстоятельствах, в результате чего они спасались в одном и том же укрытии, а затем были разбиты об одни и те же рифы. – Трис покачал головой. – Подумать только, что за кошмарное месиво там получилось!

– По-моему, это звучит неправдоподобно, – сказала Гейл.

– Вы так думаете? Представьте себе хорошее аккуратное кораблекрушение – ничего лишнего вокруг, прекрасно сохранившийся корабль, может быть, найдена даже монета или две", доставившие вам удовольствие. Вы можете провести год, копаясь в этой грязи, и не найти больше ни одного проклятого предмета. Теперь добавьте к нему другой корабль, разбитый вдребезги и с грузом боеприпасов. Вот вам способ получить все мыслимые удовольствия.

– Вы нашли хоть что-нибудь? – поинтересовался Сандерс.

– Нет, но уверен, что найду. – Трис похлопал по пачке документов. – Сейчас я занимаюсь тем, что пытаюсь разыскать в этой куче следы кого-нибудь с инициалами Е. F. Возможно, пустая трата времени, но ведь надо с чего-то начинать, а Е. F. – это все, что у нас есть. Ладно... Расскажите, что привело вас сюда в такую рань. Мы ведь никуда не собирались выходить до ночи.

Они рассказали ему о встрече с Клоше. При первом же упоминании имени Клоше Трис выдохнул: “О боже”, как если бы услышал давно ожидаемую плохую новость. После чего сидел тихо, не прерывая их.

Когда они закончили свой рассказ, он проговорил:

– Вы правильно поступили, не позвонив в полицию.

– Почему? – спросила Гейл.

– Они не смогли бы ничего сделать. Он – тень, этот человек. У него есть друзья во многих неожиданных местах. Я знаю, что он всегда может выйти из любого положения. – Трис покачал головой. – Будь он проклят. Это большое несчастье, что мы так быстро столкнулись с ним. Вы никогда раньше не слышали о нем?

– Нет, – ответил Сандерс, – а надо было?

– Полагаю, что нет. У него дюжина разных имен. Прибыл он сюда из Гаити. Таков, по крайней мере, миф. Трудно отделить правду от мифа в отношении Клоше; он создал для себя образ народного героя-заступника здешних темнокожих. Многие их них думают, что это возродившийся Че Гевара. И не только здесь. Повсюду. В Виндвардсе и Ливардсе его мать все еще почитают великой колдуньей.

– Колдуньей? – переспросила Гейл.

– Магия, вуду. Вы увидите маленькие статуэтки с ее изображением в хижинах на холмах Гваделупы и Мартиники. Местные жители ее обожают, как... ну, примерно равне с Эвой Перон[2]. Она служила горничной в отеле на Гаити. Когда ей было сорок три, ее поразила глаукома, и, после того как она почти ослепла и не могла работать, ее уволили без единого су. Сам Клоше, тогда всего лишь помощник официанта, проявил сообразительность. Он забрал мать в леса и стал превозносить ее как символ сопротивления белым. Он распространял о ней всякие небылицы, превратил ее во всезнающую черную принцессу, поведал всем, что она вылечивает неизлечимых и воскрешает мертвых, в общем, приписал ей стандартный набор чудес. Народ хотел верить в нее. Боже, “хотел” – не то слово. Мечтал. Как только культ мамаши был установлен, Клоше начал выступать как ее вестник. Он бывает на всех островах и везде распространяет ее послание, хотя почти отовсюду его уже по нескольку раз изгоняли. Никто не знает, дышит ли еще его мамочка, но Клоше по-прежнему действует от ее имени.

– Что за послание? – спросил Сандерс.

– Настало время черным добраться до своего пирога. Полагаю, что это только вопрос времени, когда он снова сюда вернется.

– Мне не думается, что Бермуды созрели для революции, – произнес Сандерс.

– Трудно сказать. Гейл заметила:

– Черных здесь нельзя назвать равноправными.

– Нет, но здесь не было серьезных неприятностей со времен восстаний в шестьдесят восьмом, за исключением убийства Шарплса, да и по этому поводу не существует веских доказательств.

– Клоше как раз и признался, что это его люди убили Шарплса, – сказал Сандерс.

– Ну конечно. А почему бы ему не признаться? Больше никто не был арестован, а он при этом выглядит как настоящий преступник. Это как с группами арабских экстремистов. Каждый раз, когда происходит авиакатастрофа, некая стайка птичек выскакивает, чтобы поверили в их геройство, провозглашая, что крушение было их революционным актом. Чушь собачья. Конечно, Клоше способен убить Шарплса, я могу это допустить. Но его слова нельзя принимать на веру, его признание – это еще не истина. – Трис взглянул на Гейл. – В любом случае, Бермуды были довольно миролюбивы какое-то время. Хотя мир этот шаткий. Черные составляют здесь большинство, а имеют меньшую долю пирога, чем белые. По моему мнению, они получают больше, когда заслуживают этого, но они хотят получать больше постоянно. А парень типа Клоше может дразнить их, убеждая, что их притесняют. Манипулирует ими в собственных целях. Он – искусный оратор, кроме того, невелика наука убедить людей, что они заслуживают большего, чем получают.

– Он коммунист? – спросил Сандерс.

– Что вы, нет. Он использует тезис коммунистов:

“От каждого – по способностям, каждому – по потребностям” и прочее в том же духе. Я думаю, что в действительности он просто хочет установить нечто вроде островного королевства. Он, конечно, не назовет страну так. Это будет какая-нибудь народная республика.

– А наркотики?

– Деньги. Думаю, он попытается продать наркотики в Штатах. – Трис помолчал. – Миллион долларов? Конечно, он беспокоится. А вас эта сумма не искушает?

Сандерс взглянул на Гейл.

– Нет, – ответил он. – Хотя, видит Бог, они бы нам не помешали.

– Здесь, без сомнения, солидная сумма наличными, – сказал Трис, улыбнувшись и похлопав по куче фотокопий, лежащих перед ним. – Но если бы я мог разгадать хоть часть загадок и нам действительно сопутствовала бы удача, там можно было бы обнаружить настоящее богатство.

– Вы думаете, там действительно может оказаться сокровище? – с сомнением произнесла Гейл.

– Нет. Но я не уверен, что там ничего нет. Никогда нельзя сказать, пока сам не увидишь.

– Что мы будем делать с Клоше? – спросил Сандерс. – Есть ли возможность обойти его?

– Обойти его? И не надейтесь. Никому это еще не удавалось. Остановить на какое-то время – да, но не больше. Мы осмотримся сегодня ночью. Если не найдем больше ни одной ампулы, а возможно, эти две были просто подарком судьбы, вы можете отдать найденные ампулы Клоше и пожелать ему всего наилучшего. Если там больше ничего не обнаружится, не думаю, что он будет продолжать возиться с вами. Если повезет, на этом все и закончится. Но прежде чем мы снова спустимся вниз, я хочу поговорить с Адамом Коффином.

– Кто это?

– Человек, уцелевший при кораблекрушении “Голиафа”. Думаю, что он до сих пор побаивается рассказывать о наркотиках, но, возможно, вид этих ампул освежит его память. – Трис положил обе ампулы себе в карман. – Оставьте ваши мопеды здесь. Мы все поместимся в машине Кевина.

– Кстати, о нырянии, – сказала Гейл. – У меня идет носом кровь после вчерашнего дня.

– Сильно?

– Нет.

– Тогда не беспокойтесь. Когда некоторое время не ныряешь, то день или два интенсивных погружений могут вызвать раздражение тканей в носовых пазухах. Ненадолго воздержитесь от ныряния, и все наладится.