Алексей Кумелев - Последний Страница 16

Глава 27

Родители погибшей ужасной смертью девушки узнали о гнусном побеге Максима рано утром в отделении Октябрьского РОВД. Страшная и рвущая острыми когтями душу боль утраты единственного ребенка на время заглушило справедливое чувство мести, кипящее в родительской груди. За неполных два дня они должны проделать гигантскую работу, связанную с похоронами дочери, а не заниматься поиском и наказанием человека, клявшегося еще вчера в вечной любви и заботе. «Придет время, он за все ответит», — негласно решили убитые горем родители.

Городской морг без суеты и спешки встретил новых посетителей: невысокого мужчину, поддерживающего за локоть женщину, несущую в глазах непомерно тяжелую материнскую печаль. Это место, наверняка, единственное в городе, где ход времени значительно отстает от суетной городской жизни. Ведь там, в увенчанных холодной керамической плиткой стенах, сам механизм естественного движения мертв. Здесь все, что вас окружает, пропитано насквозь зловещим, ледяным дыханием костлявой смерти. Даже запах, вонзающийся в ноздри, убедительно констатирует, что вы находитесь в царстве, где беспощадно правит древняя старуха, на безжалостное решение которой не возымеют действия ни возраст, ни положение, ни огромные деньги или безграничная власть: все будут приговорены к тлению и вечному забвению.

К приезду родителей такие же мрачные и нелюдимые, как морг, его работники по возможности замаскировали зияющую в голове девушки пустоту.

— Купите церковную косынку, — посоветовали они, показывая еле различимое очертание глубокой впадины на бледном, словно старая простыня, лбу мертвеца. С большим трудом сдерживая слезы, вырывавшиеся наружу, Игорь Петрович выполнил их просьбу. Под неуёмный, дикий, перемешанный с воем материнский плач он бережно повязал дочери легкий белый платок с выведенными трафаретом черными буквами церковной молитвы.

Через некоторое время, заковав в деревянный гроб тело любимой и единственной дочери, они вместе с ней обреченно двинулись домой.

— Вот, доченька, ты и дома, — чуть слышно произнесла мама, с неподдельной материнской нежностью гладя мраморные руки дочери. — В последний раз, потом сырая земля будет тебе домом, милая моя доченька. — сокрушенно произнесла она и, упав на колени, тихо зарыдала. Наталья Сергеевна даже и не предполагала, что ей придется пройти через самое большое испытание в жизни любой матери — похороны своего ребенка. Чуть погодя, успокоившись, она положила мертвые руки девушки друг на друга, связав их в запястье тонкой бесцветной леской. Затем, отодвинув средний палец, вставила в них зажженную восковую свечку, купленную в церкви на обратном пути при возвращении из морга. Она постаралась как можно ревностней и безукоснительней подчиниться негласным правилам русских похорон, заведенных издревле.

За эти дни Наталья Сергеевна постарела лет на двадцать. Высохшее из-за обильного количества слез лицо, мутные, еле видные зрачки глаз, бессмысленно глядящие в одну неподвижную точку, — такой увидел муж свою жену, войдя в зал. Посередине комнаты, навевая уныние и скорбь, стоял деревянный саркофаг, который навсегда заберет с собой в глубину отвратительной могилы их дочь, оставив в родительских сердцах острое, как бритва, ранящее жало. Он не мог без слез и сострадания смотреть на жену, видя ее неземные мучения и переживания. «Мужчина не должен показывать слез, как бы больно ему и было». — говорил он себе, смахивая катящиеся слезы, сидя в гордом одиночестве, подальше от людских глаз. Но, неподвластные холодному отцовскому рассуждению, слезы все равно стекали по морщинистым каналам мужского лица.

Глава 28

Шум и крики, доносившиеся с улицы, разбудили Макса, когда теплое осеннее солнце медленно покидало невидимую линию горизонта. Он нехотя встал и побрел на кухню. Единственное окно кухни выходило в сторону небольшого двора, окруженного многоэтажными домами, в котором резвились дети, галдя на весь микрорайон. Резким, болезненным воспоминанием ударило по разуму юноши ночное предательство, повлекшее за собой неотвратимую и вечную разлуку с любимой девушкой. Не в силах устоять перед этой болью, он тяжело опустился на табуретку и, подложив под голову сложенные на столе руки, зарыдал. Ему не хотелось больше жить, он одним циничным и самовлюбленным движением перечеркнул законное право на долгую и счастливую жизнь. Жизнь без Оли превратится в нескончаемое мучение, полное гнетущего одиночество.

Солнце ярко сияло на небосводе, одаривая живущих на земле людей своим неиссякаемым теплом. Многие из них, быть может, видят величественное небесное светило в последний раз. Но на смену им придет новое поколение, которое родилось сегодня под благодатными солнечными лучами. Одни умирают, чтобы дать возможность жить другим, таков незыблемый и неоспоримый принцип любого существования в бескрайних просторах Вселенной. Девушка ценой собственной жизни заплатила за продолжение жалкого существования юноши на третьей от Солнца планете. Максим, осознав истинную цену предоставленной ему земной жизни, оказался не готов к такому щедрому подарку. Его захватили злоба и ярость к себе, он быстрым движением рук сгреб все содержимое стола и бросил в стену. Хрупкие фарфоровые предметы, ударившись о кирпичную стену, разбились на миллион мелких частиц, осыпав градом светло-коричневый плинтус, обрамляющий пространство кухни. Приступ ярости закончился, оставив после себя в израненной душе темную, зияющую пустоту. Изредка всхлипывая, он опустился на пол и уткнулся головой в согнутые колени. Через полчаса, в течение которого он беззвучно просидел в такой позе, его осенила единственная мысль, за которую он яростно ухватился. Она пришла внезапно, как это часто бывает, когда ты отчаялся и смирился с уготованной тебе судьбой. Она была словно протянутая в последний момент спасительная ветка для утопающего в страшном болоте, заблудившегося путника. «Скорее, скорее, что есть сил мчись в церковь, это единственное твое спасение», — твердил больной разум сидевшему на холодном кухонном полу подавленному хозяину. Иначе мысли и размышления, мучившие и обвивающиеся вокруг молодого человека стальными канатами, задушили бы его, превратив в еще одного спятившего на этой планете сумасшедшего. Ни капли не мешкая, он сорвался с места и стремглав выскочил из давящих на него стен квартиры, где слишком много вещей напоминало о юной девушке, так мечтавшей стать хорошей хозяйкой этого дома.

Предатель, подобно выстреленной из револьвера пуле, выскочил из подъезда и, не разбирая дороги, устремился к видневшейся вдали трамвайной остановке. Достигнув остановки, он залез в переполненный трамвай и, протиснувшись на заднюю площадку, уставился в огромное оконное стекло. За ветровым стеклом кипела столичная жизнь, переполненная людской суетой и житейскими заботами, в которой уже нет места молодой девушке, мечтавшей о простом женском счастье. Он напрасно вглядывался в мелькавшие человеческие лица, пытаясь увидеть там сопереживание или боль утраты. Смерть Оли не изменила привычный, немного нервозный ритм Ижевска. Город с его жителями даже не заметил еще одной оборванной жизни, унесенной смертью в свое темное царство. Максим только сейчас осознал суровую правду, больно ударившую его. «Неужто смысл нашего существования заканчивается вместе с нами?» — задал он себе вопрос, тщетно пытаясь найти в одурманенной голове ответ.

Доехав до центра, он выскочил из трамвая и побежал в сторону собора Александра Невского, надеясь хоть там найти ответ на неподдающийся скудному человеческому мышлению вопрос о собственной значимости в невероятно огромном мире, который нас окружает. Специфический запах, состоящий из каких-то ароматизированных масел и воска, ударил ему в ноздри, когда он буквально влетел в огромные двери собора. Приглушенный свет, негромкая молитва батюшки, немногочисленные молящиеся прихожане — так встретила церковь нового, жаждущего — общения с Богом посетителя. Созданная внутри церкви обстановка сама по себе располагала к уединенному общению с вездесущим Небесным Отцом. Ведь только он был в состоянии понять и простить любого, кто придет к нему с душевным покаянием и смирением. Максим при входе купил три небольшие восковые свечки и прошел вглубь собора, на стенах которого рукой мастера были запечатлены Библейские сюжеты. Неимоверное количество обрамленных в позолоченные рамки канонизированных святых вглядывалось в проходившего рядом с ними юного грешника. Дойдя до лика распятого Иисуса Христа, изображенного на иконе, он остановился.

— Отец мой родной, владыка наш, — начал он молитву, сомкнув ладони на уровне лица и закрыв глаза. — Прости раба твоего грешного, ибо грешен я, повинен в смерти девушки. Прости меня, Господи, ибо заблуждался я. Да снизойдет милость твоя, — продолжил Макс, застыв около распятья. — Прости меня. Господи, ибо нарушил я одну из заповедей твоих: не убий. Ибо убил я, Господи, самого дорогого мне человека. Нет мне прощения, и нет мне пощады. Избавь меня. Господи, от мук и от мучений душевных. Ибо хочу я только одного — смерти своей скорейшей, прости меня. Господи, за мысли гадкие, но нет мне надобности больше жить без Оли. Прости меня, господи, — закончил молитву грешник и, неумело перекрестившись правой рукой, зажег по очереди свечи. А затем поставил их в напольную лампадку, наполовину заполненную горящими остатками восковым свечей. Он не считал себя богобоязненным юношей, не просыпался и не ложился спать с молитвой на устах. Он, как и многие из нас, обращался к Богу в последнюю очередь, исчерпав свои собственные ресурсы. А когда Верховный Правитель совершает просимое нами чудо, мы забываем о нем, вспоминая о его существовании вновь лишь при возникновении не разрешенных нами проблем. Как бы странно и парадоксально это ни звучало, но такова истинная человеческая сущность. Божественное умиротворение от не видимого глазу общения разливалось по всему телу, заливая душевную боль. Жгучая, незаживающая рана утраты и ненависти испарилась, наполнив душу грешника спокойствием. Максим не ошибся: массивные и надежные стены церкви надежно защищали прихожан от мирских сует и забот, заточая их на время в совершенно другой мир, заполненный душевной гармонией и успокоением.