Анна Воропаева - Первый Феникс Страница 16

– То есть? – переспросил Юра, хотя прекрасно понимал, о чём она говорит.

– Мужик, истерия, не подчинение высшему офицерскому составу, игнорирование прямых приказов, не знание элементарных разделов ботаники, – подсказал Глеб с кислой миной.

Юра коротко пересказал произошедшее, упомянув в основном о своих передвижениях и внешнем облике мужчины в плаще (на что получил особенно много красочных комментариев Глеба), и совсем кратко – об их и без того не длинном разговоре. Он решил опустить бо́льшую его часть, рассказав лишь то, что мужчина говорил с трудом, будто что-то ему мешало, и что он был до отвращения искренне рад, когда Юра ему ответил.

Несколько минут после того, как Юра закончил, все молчали, переваривая услышанное.

– И ты всё ещё думаешь, что это был не феникс? – спросил Глеб, прервав наконец затянувшуюся паузу.

– Уверен.

– Почему? – не унимался майор. – Кто ещё это может быть? Он же страшный, как… – он замялся. – Я хотел привести сравнение с задом бабуина, но теперь эти звери кажутся мне симпатягами со всех сторон.

– Не отвлекайся, – поправила его Марина.

– Я к тому, что это явно не человек, так? – все кивнули. – Значит, феникс.

– Нет, – Юра устало потёр глаза, – мы столкнулись с чем-то другим.

– Да как же…

– Четырнадцать лет назад никто не верил в фениксов, – напомнила Марина.

Этот довод подействовал, Глеб выглядел недовольным, однако он согласно кивнул. В самом деле, совсем недавно, когда они с Мариной были ещё в старшей школе, в происходящих несчастных случаях винили что и кого угодно, кроме фениксов. Он очень хорошо помнил тот день, когда существование фениксов приняли – к тому моменту прошёл год с рождения первого феникса, известного общественности.

Сотни людей погибли из-за того, что высшие чины сидели в тёплых залах заседаний и ворчали, что кресла были слишком узкими для их огромных откормленных задов. И лишь когда феникс родился в одном из таких залов и перебил всех в нём находившихся – в их существование уверовали. Было бы верхом глупости допускать такую ошибку вновь.

– Он, ну, мужик этот, был «здесь», а не «там». Как объяснить…

– Мы поняли, – серьёзно сказал Глеб.

– Так что нет, не феникс.

– Мы разберёмся с этим. Только не ходи к нему больше один, ясно? – Глеб сидел в полумраке, напряжённые мышцы проступали через тонкую ткань футболки.

– Хорошо.

– Врёшь.

– Я же согласился.

– Соврал.

Глеб смотрел на Юру в упор, прожигая того насквозь. Его глаза выглядели неестественно светлыми из-за контраста с тёмными волосами, а сейчас они ловили каждое движение парня напротив, мгновенно замечая все перемены в его лице и позе, которые выдавали истинные чувства ещё не научившегося скрывать их солдата.

– Он не будет говорить со мной, если рядом будет кто-то ещё, – признался Юра, поняв, что спорить бесполезно.

– И как ты это выяснил?

– Он чуть не ушёл, когда я ответил тебе по рации.

– Чёрт, – Глеб поднялся и, сведя руки на затылке, начал расхаживать по палате.

Он гневно скрежетал зубами и периодически замирал, пытаясь унять желание швырнуть что-нибудь тяжёлое в стену. Марина и Юра сидели молча, глядя друг на друга. В глазах снова встала площадка перед офисным зданием, на которой были они оба. Вдруг глаза девушки расширились, и она сказала едва слышно, так, что даже Краев расслышал с трудом.

– Я видела этого мужчину.

Юра смотрел на неё, принимая её страх и удивление, полностью проглатывая их. Он не успел ничего ответить, Глеб подошёл к кровати:

– Плевать, – сказал он стальным тоном. – И на мужика этого, и на загадки. Я не могу позволить тебе ходить к набитой иглам заднице в одиночку. Если он не хочет говорить в моей компании – пусть молчит.

– Но…

– Ты сказал, он был рад говорить с тобой, так? – Юра кивнул. – Хочет и дальше наслаждаться поболтушками – придётся принять наши условия. Дискуссия окончена.

Глеб рассержено смотрел на охотников, ожидая протестов, но их не последовало.

– Нам нужен отдых. Всем нам, – он посмотрел на Юру, который только сейчас почувствовал усталость, силы просто закончились в какой-то момент все разом. – Тебе принесли кровать.

Он мотнул головой, указывая на стоявшую позади железную койку со скрипучим пружинным перекрытием, на которое кинули тонкий пожелтевший матрац, простынь и колючее шерстяное одеяло без пододеяльника; подушки не было.

– Пардон, – Глеб заметил разочарованный взгляд рядового. – Сказали, что раз не болен, не развалишься.

– Я предпочитаю спать дома.

– Не сегодня, новенький, – покачал головой майор. – Приказ генерала.

Продолжать спор было бесполезно.

Глеб попрощался с Мариной, обнял её и сказал что-то на ухо, что заставило её негромко рассмеяться. Он в полголоса отдал приказания прапорщикам, которые, вытянувшись по струнке, выслушали все указания и тяжело вздохнули, поняв, что смены не будет, а им придётся стоять тут до утра.

Юра дождался, чтобы шаги майора затихли, после чего слез со своей скрипучей кровати, которая вероятней всего ещё царя застала, и присел на кровать Марины. Он хотел, чтобы она разъяснила, что имела в виду, когда сказала, что видела мужчину в длинном плаще.

Но, к его разочарованию, девушка уже уснула. Она откинулась на подушках и часто, но ровно дышала. Юра решил, что расспросы подождут до утра, и вернулся на свою кровать.

Ржавые пружины то ли заскрипели, то ли зарыдали, прогнувшись под его весом. Он тихо хохотнул, когда, чуть припрыгнув, коснулся спиной пола. Поворочался, чтобы понять, что удобного положения нет, и в итоге улёгся на спину и уставился в потолок. К утру он должен назвать феникса, который скоро родится в этой больнице. Забавно, но он почти забыл об этом.

Парень вскочил с кровати и, шлёпая голыми пятками, пошёл в туалет. Палата Марины имела отдельный – комната метр на метр, выкрашенная в насыщенно-бежевый. Пожелтевшая сантехника, кран с единственным вентилем для холодной воды, зеркало, прикреплённое к стене несколькими плотными нитками, которые цеплялись за вбитый в бетонный блок стены гвоздь. Юра подождал несколько минут, чтобы вода из крана стала из мутно-коричневой прозрачной, после чего помыл руки мылом, лежавшим на старой губке (что, впрочем, хотя бы сохраняло его сухим), и умылся ледяной водой.

Упёршись руками в раковину, он взглянул на собственное отражение. Вымотанный, с покрасневшими от усталости глазами, бледный. Ничего нового, в самом деле. Замигала единственная лампочка, освещавшая комнату. Краев протянул руку и пару раз легонько ударил по толстому матовому плафону, что было чистым рефлексом – но лампочка мигать перестала. Он снова повернулся к раковине, чтобы закрутить вентиль, заметив боковым зрением собственное отражение в зеркале. И кого-то позади.

Краев медленно повернулся к зеркалу. За ним кто-то был.

Высокий – Юра едва доходил ему до груди – голый мужчина. Настолько тощий, что можно было видеть каждую косточку и сухожилие, обтянутые зеленовато-бледной кожей. Лица не видно, оно где-то под потолком и в зеркало не попадает. Его грудь поднимается и опускается, натягивая кожу так, что, кажется, рёбра вот-вот прорвут тонкую оболочку. Он не шевелится. Его длинные руки спускаются вдоль туловища и заканчиваются где-то за пределами зеркала. Парень с усилием перевёл взгляд на собственное отражение.

Юра улыбался.

Глава 3. В твоих венах я

Краев медленно поднёс дрожащую руку к лицу. Да, так и есть, его губы растянуты в улыбке, которую он не чувствовал и не мог убрать с лица. Отражение колотило от нетерпения: оно смотрело то на охотника, то на стоявшего позади мужчину. Сердце бьётся слишком быстро, вот-вот разорвётся. Юра сумел только протянуть руку, которой только что касался собственных губ, к губам отражения.

В момент, когда он прикоснулся к зеркалу, что-то дёрнуло его вперёд с достаточной силой, чтобы выдернуть руку из сустава. Он никуда не делся, всё так же стоял в туалете перед зеркалом. Высокий голый мужчина исчез, ощущение собственного тела вернулось, только очень сильно болело плечо. Юра попробовал его размять, но последовала резкая боль – к руке было не прикоснуться. Он устало пожал здоровым плечом, подумав, что удачно очутился в больнице, и зашагал по холодному линолеумному в коридор, к дежурной медсестре.

– Вы же меня впустите обратно? Основные приметы: в трусах, босиком, – сказал он, выходя из палаты.

Прапорщики никак не отреагировали. Они стояли, прислонившись к стене, и с унылыми лицами глядели перед собой.

– Эй, ребята, я серьёзно собираюсь через какое-то время вернуться, – он толкнул первого солдата, тот не шевельнулся.

Толкнул снова – ничего. Затаив дыхание, Юра прикоснулся к вене на его шее – сердце прапорщика не билось. На всякий случай он проверил пульс второго – так же. Парень ошалело улыбнулся, его била крупная дрожь. Он пробежал по коридору и нашёл там заснувшую с включённым телевизором дежурную медсестру. Её сердце тоже не билось. Сомнений нет, он «там». Юра медленно выдохнул, полностью изгнав из себя весь воздух. Затем, прикрыв глаза, вдохнул. Он хотел наполнить себя здешним сухим кислородом, колючим, солёным, пахнущим железом.