Алан Уильямс - История ленивой собаки Страница 16

Мюррей понятия не имел, где они находятся.

Глава 4

История сержанта

Они оказались в маленьком старом городке. Городок был серый и никудышный, но все еще носил на себе следы французской цивилизации. Там была крошечная площадь, окруженная облупленной колоннадой, в центре на потрескавшемся бетоне – ноги какой-то статуи, возможно, это был генерал, а может, и поэт, голени все в выщерблинах, под ними поднимались ростки какого-то неприглядного вида растения.

У американцев, как оказалось – здесь их число измерялось одним человеком, в одном из старых французских домов был свой штаб USAID, внутренности штаба освежили, выкрасив стены в цвет плоти. Единственный представитель Америки был даже больших, чем обычно, размеров и более коротко подстрижен. Долговязый мужчина с широкой белозубой улыбкой по фамилии Веджвуд. На стенах в его кабинете висели примитивные плакаты с изображением мужчин в униформе, с квадратными коричневыми лицами, квадратными плечами и прямыми руками. Плакаты были нарисованы очень плохо, словно ребенком. Под каждым надпись: «ЗНАЙ СВОЕГО ВРАГА. СВА РЕГУЛЯРНЫЕ ВОЙСКА. СВА НЕРЕГУЛЯРНЫЕ ВОЙСКА. ПАТЕТ ЛАО РЕГУЛЯРНЫЕ ВОЙСКА» и т. д. А затем следовал список оружия, которым могут воспользоваться эти мужчины. Один угол кабинета был отведен под фотографии с разворотов «Плейбоя» (как минимум, за шесть месяцев).

Мюррей проковылял к бачку с ледяной питьевой водой и выпил пару бумажных стаканчиков. В голове с одной стороны тупо стучало, однако он четко сознавал все, что происходит. Снова сев на стул, он заметил, что у Жаки Конквест как раз за левым ухом родинка. Она сидела рядом с ним возле свернутого звездно-полосатого флага; теперь, когда она избавилась от газет, френч снова свободно облегал ее фигуру.

Веджвуд позвал помощника-лаосца, и тот ушел приготовить кофе, а Райдербейт и Нет-Входа начали долгое, но не совсем полное описание своих воздушных неудач. Они ни слова не упомянули о пересечении границы с Северным Вьетнамом, сконцентрировавшись полностью на отказавшем левом двигателе и на том, как они провели самолет в горах и приземлились на рисовом поле.

Веджвуд делал какие-то записи, качал головой и удивленно говорил, что ему трудно представить, как вообще кто-то из них остался жив. Когда вернулся помощник с кофе, Райдербейт улыбнулся одной из своих самых обворожительных улыбок и сказал:

– Может, мы могли бы выпить чего-нибудь покрепче, мистер Веджвуд?

– О, ребята, конечно! – и через минуту американец вернулся с полной квартовой бутылкой бурбона «Фо Роузес» и неизбежными бумажными стаканчиками.

Выпили все, кроме Нет-Входа, а Веджвуд начал планировать их возвращение во Вьентьян. Он мог отправить их вертолетом, и еще до заката они могли бы добраться хотя бы до Луангпхабанга. Для тайских толкачей, которые загадочно исчезли, транспорт найти было труднее.

Бурбон начал убывать, а с ним и головная боль Мюррея. Потом Веджвуд, прихватив бутылку, провел их по грязной, узкой улочке к дому с арками и витиеватыми балконами, который, как он выразился, больше других заведений в этом городке напоминает ресторан. Американец не смог остаться с ними, так как ему надо было отослать несколько радиосообщений, но он оставил им бутылку бурбона.

Внутри было очень жарко, пахло рыбой и летали ленивые, толстые мухи. Через минуту они переместились в патио с мелким прудом, в котором поблескивали три золотые рыбки. Хозяин, вежливый полукровка, вынес стол, стулья и четыре стакана. Еда, которую он подал, была отвратительной, но у них и так не было аппетита. После второго стакана бурбона Райдербейт откинулся на стуле и увлекся тем, что, отщипывая кусочки жесткого хлеба, скатывал их в комочки, окунал в бурбон и кидал в пруд, а потом наблюдал, как рыбки быстро поднимаются на поверхность и проглатывают корм. Каждый раз он радостно ухмылялся и напряженно ждал их реакции. Одна из рыб всплыла на поверхность с разинутым ртом, две другие ушли ко дну, немного подергались и замерли.

– Вот так! – воскликнул Райдербейт, разворачиваясь на стуле. – Вот вам пример поведения человека в сложных ситуациях: одни на плаву, другие тонут. Думаю, мы относимся к тем, кто на плаву, верно, Нет-Входа? Нет-Входа, ты не пьешь, ничтожный ублюдок!

Негр поднял голову со скрещенных на столе рук, он снова был в черных очках:

– Сэмми, ты знаешь, я не могу пить.

– После такого полета, как этот, ты еще как можешь выпить! – взревел Райдербейт.

– Перестань, Сэмми. Я устал.

Райдербейт нахмурился и плеснул себе еще бурбона.

– А вы пьете? – спросил он, поворачиваясь к Мюррею и Жаки Конквест, которые сидели в тени и баюкали свои стаканы. – Давайте, их надо освежить, – добавил Райдербейт и потянулся за бутылкой.

– Нам и так хорошо, – сказал Мюррей, ему совсем не хотелось смотреть на родезийца.

Бравада и веселость, которые он демонстрировал в USAID, по мере уменьшения бурбона переходили в раздражение и дурное настроение. Все, кроме Райдербейта, предпочитали молчать.

– Расскажи нам о Конго, – вяло сказал Мюррей, его волновало больше всего то, что и Райдербейт стал пить молча.

– Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать о Конго, Мюррей, мой мальчик, но позже. Сначала я хочу услышать, что делала на моем самолете эта миленькая маленькая миссис Конквест. Ты шпионила за мной, дорогуша? Собралась бежать к своему мистеру недоношенному Максвеллу Конквесту и донести ему, что этот Сэмюэль Райдербейт сунул свой нос на несколько миль за границу Северного Вьетнама, а потом посадил самолет на рисовое поле, и все потому, что он пару раз нюхнул фляжку с бренди! Так, дорогуша?

– Успокойся, – пробормотал Нет-Входа с другого края стола.

– Я спокоен и мил, Нет-Входа, – улыбнулся Райдербейт. – Просто хочу знать, что этой сладкой замужней леди было нужно на моем самолете.

– Вы сами знаете, – натянуто сказала Жаклин. – У меня было официальное разрешение, такое же, как у мастера Уайлда. Я фотографировала.

– Фотографировала чертовы облака или горы Северного Вьетнама? Как много снимков ты сделала?

– Это не ваше дело! – ее темные глаза засверкали, подчеркивая резкую белизну щек. – То, что вы спасли мне жизнь, еще не означает, что вы можете обращаться со мной, как со служанкой! – выкрикнула она. – Я сама могу позаботиться о себе, можете не волноваться, мистер Райдербейт!

Райдербейт криво ухмыльнулся в сторону пруда:

– Естественно, вы можете позаботиться о себе, миссис Конквест. Муж-цээрушник дает вам некоторое преимущество перед нами. Что касается меня, я готов умереть в любой день недели, – он скатал еще один комочек хлеба, окунул его в бурбон и на этот раз съел сам. – Я просто хочу знать, что вы делали на борту моего самолета, вот и все.

– Я вам уже сказала. Я записалась к вам на борт, чтобы фотографировать сброс риса. И вообще, какое вам до этого дело?

– Мне есть до этого дело, миссис Конквест. Потому что я – главный пилот, я один отвечаю за самолет – и мне есть дело до того, кто садится ко мне на борт и зачем.

– Я вам все объяснила.

– Остынь, Сэмми, – снова подал голос Джонс.

Мюррей напрягся, наблюдая за Райдербейтом и понимая, что родезиец нарывается на неприятности. Стакан Райдербейта был пуст. Он потянулся к бутылке и снова наполнил его, потом, рискованно откинувшись назад вместе со стулом, достал из портсигара, обтянутого свиной кожей, сигару, достал зажигалку и при ее пламени улыбнулся Жаки, как змея птичке:

– Ну так что ты собираешься рассказать своему ублюдочному муженьку, когда вернешься?

– Он даже не знает, что я с вами полетела.

– Ах, он даже не знает! – Райдербейт с грохотом опустился вместе со стулом на пол, он был сильно удивлен. – Почему, черт возьми?

– Оставь, – вмешался Мюррей. – Она тебе все объяснила. Хотела пофотографировать, развлечься скучным утром. Давай на этом закончим.

Райдербейт повернулся к нему и загадочно улыбнулся:

– Хорошо, солдат. Хорошо! Если ты так считаешь, я не буду спорить. Твой бизнес – мой бизнес. Если тебя не волнует присутствие жены цээрушника, меня оно тоже не волнует. Но, – он снова качнулся в сторону Жаки и направил на нее, как пистолет, свою горящую сигару, – если ты выдохнешь хоть одно слово, противоречащее рапорту мальчика Веджвуда, если хоть слово скажешь о Северном Вьетнаме, я сниму с тебя штанишки и задам твоей раскрасивой заднице такую порку, что ты неделю будешь кушать стоя!

Жаклин густо покраснела, а Мюррей сжал кулаки. Но не успел никто из них сказать ни слова, как Райдербейт вдруг рассмеялся, откинулся снова на стуле и выпустил в серый квадрат неба струю дыма.

– Хочешь послушать про Конго? Я расскажу тебе. В этой стране я провел лучшие дни своей жизни.

«Все, что угодно, – думал Мюррей, – лишь бы убить время, пока не прилетел вертолет и не забрал их в Луангпхабанг». От воспоминаний Райдербейт смягчился. Он рассказывал о том, как летал на легком «Пайпер Каманче», как симба, воя, как собаки, убегали в своих львиных головных уборах, а он расстреливал их из пулемета, иногда почти разрезая пополам, а иногда позволял одному из них пробежать около мили и выжидал, когда он попытается укрыться в зарослях, после чего укладывал беглеца одной короткой очередью.