Алла Авилова - Откровение огня Страница 16

— Разрешите, пожалуйста, позвонить от вас заведующему, — попросил я ее.

— Звонить из зала можно только в исключительных случаях, — сухо сказала она.

— Мой случай исключительный. Мне требуется попросить Андрея Алексеевича об одной услуге.

— Может быть, эту услугу могу оказать вам я?

— Это было бы замечательно. Андрей Алексеевич сказал мне, что «Откровение огня» было приобретено у одной москвички. Я хотел бы узнать ее фамилию и адрес.

На лице у библиотекарши обозначилась растерянность.

— Минуточку, — бросила она мне и после обычной процедуры — шкаф на ключ, бумаги в стол — выскользнула за дверь.

Я вышел вслед за Совой и стал ждать ее на лестничной площадке. Скоро она появилась на лестнице вместе с Парамахиным. Они спускались рядом, в ногу, но в искусстве невозмутимости она явно от него отставала.

— Вы хотели бы поговорить о сборнике О517 с его бывшей владелицей? Я понимаю ваше желание, оно закономерно, но, к сожалению, невыполнимо. Я уже сам обращался к этой женщине и ничего не добился. Ей сейчас за восемьдесят, она очень больна и ничего не помнит. Я пообещал ей больше ее не беспокоить. Как вы понимаете, я не могу вам дать о ней никаких сведений из этических соображений. Надеюсь, что в следующий раз окажусь вам полезнее.

Он легонько хлопнул меня по плечу, словно мы уже стали товарищами, и пошел обратно к лестнице.

Сова шагнула к двери зала и оступилась: у нее подвернулся каблук. Я придержал перед нею дверь, давая ей пройти, и заметил, что она по-прежнему нервничала. Зачем она вообще осталась при нашем с Парамахиным разговоре?

Странности — крупные и мелкие — продолжались. Проверку заведующий рукописного отдела от Совы скрыл, значит, его доверенным лицом она не была. Почему он ее не отослал на рабочее место, перед тем как начал со мной объясняться? Мне пришла в голову банальная сентенция: «слабое место мужчины — женщина», — и я увидел другую женщину в другом месте. Она лежала на высоком, просторном крыльце трапезной Захарьиной пустыни, кривясь от боли. Рядом с ней сидел казак, покуривая трубку. С этой картинкой мое воображение мгновенно соединило ряд деталей из легенды о Захарьиной пустыни и материалов следственного дела о ее гибели. События в монастыре у Красного села увиделись мне в совершенно новом свете. «Так вот как это могло быть!» — сказал я себе.

Василиса, голубка ручная, то закрывала глаза, то открывала — очень томилась. Если открывала глаза, то на Филимона и овевала его взглядом. Она всегда была при нем, беленькая, лицом чистая, дочь кузнеца, безоглядно отдавшая себя казаку-бандиту. Хотел бы Филимон, мог бы ее рабой при себе держать, но он не хотел, сам ей служил. Лютый волк для всех, атаман был со своей подругой голубем. Совсем мягкий с Василисой стал, когда она забеременела. Дитя ждали в конце июля. Было решено: этот промысел для атаманши последний. Кто знал, что ее так прихватит на въезде в Захарьину пустынь? Встала с телеги — и рухнула на землю. Сюда, на крыльцо, ее уже несли. В трапезной Василиса лежать не захотела: на крыльце больше воздуха. Отослав ребят на дело. Филимон остался при ней.

Гаврилка появился с новостью:

— У чернецов в погребах винища — залиться. Ребята теперь дорвутся. Ты бы остановил.

— А сам-то что?

— Говорил. Им хоть бы хны.

— Поди скажи опять, от меня. Что еще нашли?

— Да ничего путного. Добро, видать, припрятано. Иль все с собой забрали.

— Как они вообще про нас пронюхали?! — прошипел атаман и распорядился: — Возьми Миньку, возьми Припадка, и втроем походите по задворкам с фонарем, к землице хорошенько приглядитесь. Коль что увидите, сразу ко мне. Без меня не копать!

Гаврилка понимающе кивнул. Он считал себя вторым после Филимона и держался рядом с ним, а не с товарищами.

— Ты иди, иди, — поторопил его атаман.

Гаврилка насторожился, уставившись в сторону приближавшихся к ним голосов.

— Припадок сам сюда валит, — предупредил он Филимона и опять замешкался. — А кто с ним — не пойму. Иль чернецы?!

В следующую минуту перед Филимоном предстали двое в рясах: старичок и длинный изможденный парень. Припадок подтолкнул их поближе к атаману и сказал:

— Вот тебе, хозяин, два братца. На самых задах затаились. Говорят, что о добре ничего не знают.

— Как не знают? Знают! Забыли только! — ласково проговорил Гаврилка. — Мы поможем, и вспомнят.

— Заткнись! — остановил его Филимон и спросил отца Михаила — это был он с Леонидом: — Это на какую радость вас здесь оставили? Или сами остались?

— Сами остались, душа моя, сами, — отвечал тот.

— Душа моя! — передразнил Филимон и, кивнув на иеромонаха, обвел ребят озлившимися глазами. — Видали, сладенького? Ты, старый, или в святые мученики метишь?

— Да как получится, милый.

— Что мне в тебе не нравится, это то, что ты малого заморочил. Он бы без тебя не остался. Глянь, как дрожит, сопляк. Умишко его в царствие небесное тянет, а плоть упирается. Молодая еще, животрепещущая.

Филимон сошел с крыльца и приблизился к монахам. Встав перед Леонидом, атаман пыхнул трубкой и схватил его за правую руку. Знаменский закрыл глаза и сжался. Филимон притянул его руку к себе и высыпал на нее содержимое трубки. Молодой монах завопил и, ударив Филимона свободной рукой в грудь, вырвался. Гаврилка был наготове — подскочил и, заломив руки Леонида, не дал ему бежать.

— Брат Леонид, покажи им, где зарыто, — раздался голос отца Михаила.

Все посмотрели на старика, потом на молодого монаха.

— Да ты что, отец… — выдохнул смятенный Леонид. На него надвинулись Филимон и Припадок.

— Что зарыто? — рявкнул атаман.

Брат Леонид замотал головой. Гаврилка заломил его руки выше, и молодой монах вновь завопил:

— Ничего я не видел! Когда я пришел, они уже кончили!

— Покажи место, — опять сказал Леониду отец Михаил.

— В какой стороне? — насел Гаврилка.

— За поварней! Не ломай больше! Покажу! Только там не то, что вы ищите!..

И Леонид с бандитами пропал в темноте. Отец Михаил и Василиса остались вдвоем. Атаманша закрыла глаза. Старик сел под деревом ждать.

Когда монахов позже закрыли в подвале трапезной, они с час провели в молитве, каждый в своем углу. Отец Михаил молился тихо, неподвижно, брат Леонид — порывисто. Ненужные мысли мешали молодому иноку. Он гнал их, но они были сильнее его. Наконец Леонид не выдержал борьбы и заговорил, не уважая моления старика — он его ненавидел.

— Вот уж не думал, что ты такой! Иуда ты, вот ты кто! Иуда окаянный!

— Сиротам надо подавать, — сказал отец Михаил, и эти слова остудили знаменского. «Воистину!» — отозвалось в его душе, и он увидел Филимона, Гаврилку, Припадка с узкими, как у малолетних, лицами. По мере того как брат Леонид вглядывался в них, они скорчивались и сжимались все больше, превращаясь в страшных и жалких детей-уродцев.

— Что же будет дальше? — вырвалось у молодого инока.

— Ты книгу читай медленно, настроенно. Слова должны впитываться в ум, для этого нужно время. Читай в день по странице, не больше, и держи мысли на прочитанном. Лучше будет оставить прежние молитвы в стороне, — но не обязательно, можешь продолжать молиться, как привык.

Леонид не сразу понял, о чем это вдруг заговорил старик. «Ах, „Откровение огня“!» — наконец дошло до него. Книга по-прежнему была у него за пазухой, но он ее уже давно перестал чувствовать — привык.

— Когда дочитаешь «Откровение огня» до конца, спрячь его. Через год достань книгу и начни читать ее по второму разу, еще медленнее. В ней открываются одна за одной семь тайн. Посвяти каждой из них год. Просто читать о сокровенном — мало, его требуется прочувствовать. Тебе в этом помогут действа, они в книге описаны. Исполняй их в точности и изучай свой отзыв. Если на какую тайну отзыв мал и за год не вырос, оставь ее — далека она пока от тебя.

— А верная ли твоя книга? — опять усомнился брат Леонид.

— Верная, верная, — добродушно поддакнул старик, после чего встал и пошел к бутылям. Они стояли в ряд на полу. Старик присел у крайней, открыл ее, потом снял с крючка на поясе кружку и налил вина. Отпив его, он промолвил: — Много страха в монахах.

— А как же? И бесов много.

— Нет бесов. Есть страх.

«А может, правда?» — задумался брат Леонид и обмяк от размышления. Когда старик протянул ему кружку с вином, знаменец ее послушно взял и стал глотать жгучую влагу. Вино растеклось по жилам и разогнало мысли.

— Не пойму я, как же так получается? — спросил он. — Ты вот к тайнам Святого Духа приобщился, а бражничаешь. Ты что же, всегда этот свой медок пьешь?

— Нет, не всегда. Только когда дух распорядится, — сказал отец Михаил смеясь.

— К чему духу-то хмель?

— Для игры. Дух игру любит.