Вольфганг Хольбайн - От часа тьмы до рассвета Страница 16

— Нет связи, — выдохнула она. — Это выглядит так, как будто кто-то преднамеренно нарушил всякую связь с внешним миром. Я просто ничего не могу поделать. Номер высвечивается на дисплее — и только.

— В этой долине мертвая зона для радиосвязи, — со вздохом пояснил Карл с таким выражением лица, как будто хотел объяснить врачихе, почему по весне аист приносит детишек. — Здесь у нас у всех стационарная телефонная сеть.

— Но мы же здесь находимся на возвышении. И все равно связи нет. Это странно, — требовательно проговорила Юдифь, как будто качество приема радиосигнала зависело от высоты, на которой мы находились.

Хозяин гостиницы сменил свою расстроенную мину на невеселую улыбку.

— Но мы в Эйфеле, дитя мое. Здесь и часы тикают по-другому. Мобильная телефонная сеть имеет здесь значительные пробелы, и только немногие безумцы пользуются здесь переносными телефонами.

— Ну ладно, оставим это, — решительно сказал я, пока Карл своим снисходительным тоном не спровоцировал новую ссору и Юдифь не поплатилась головой за отчаяние, которое, казалось, поглотило значительную часть ее немалого интеллекта. — Давайте все-таки обыщем чемодан Марии. А после этого попробуем ее поискать.

— Обратите внимание на порядок действий, — вставил хозяин гостиницы. — Сначала осмотреть чемодан, а уже потом искать Марию, которую, быть может, именно в это мгновение настиг наш таинственный киллер. Ну конечно же чемодан важнее.

Спокойно, проговорил я про себя, как только вновь ощутил позыв изо всей силы вмазать ему кулаком в пасть, чтобы выбить передние зубы, чтобы, наконец, отбить у него охоту сеять вражду между нами, как только представлялась для этого благоприятная возможность. Я не должен был волноваться, так как не более чем несколько минут назад, я едва не убил его в состоянии аффекта. Нечто в этих мрачных застенках, эта омерзительная, холодная атмосфера разбудила во мне кровожадность, которая была мне совершенно несвойственна до этого момента. Конечно же я и раньше не раз размышлял в предположительном ключе, что жизнь, несомненно, стала бы куда лучше, если бы не было некоторых людей, например, вон той сморщенной старухи по соседству, которая не упускала ни одной возможности вызвать полицию ко мне домой, если у меня слишком громко играла музыка, или если я допускал непростительное легкомыслие после двадцати двух часов, громко стуча ботинками, бегать по деревянному полу моей однокомнатной квартиры. Или тех друзей из вывоза мусора, у которых что-то по какой-то причине заедало именно у нашего блока, и поэтому они опустошали именно мой контейнер так неряшливо, что практически каждое утро я должен был проходить мимо дурно пахнущей, несимпатичной кучи отходов, что превращало нашу улицу в свалку. Но я был совершенно уверен в том, что каждого из нас время от времени посещали такие мысли, которые мы вовсе не принимаем всерьез, и они нив коем случае не являются причиной, по которой следует пересматривать свою систему моральных и нравственных ценностей. Но тут все было совершенно иначе. Я мог представить себе во всех кровавых подробностях, как я вонзаю в жирное брюхо хозяина гостиницы один из ножей, с наслаждением проворачиваю его в ране, слушая его пронзительный крик, в то время как к моим ногам стекают его внутренности…

Нет! Опять началось! Я должен оберегать себя от таких мыслей, потому что это первый шаг по роковому пути, на котором я действительно мог причинить вред Карлу.

Я вышел из комнаты, надеясь, что по мне не видно, что мною двигало, на самом деле в это мгновение я просто бежал от самого себя. Мне хотелось немедленно искать нечто, что отвлечет меня от этих болезненных капризов моего сознания, и постарался сосредоточиться на мерцающем желтом свете одинокой электрической лампочки под потолком, который откидывал наши тени на стены и пол, когда мы поспешно направились к комнате Марии. Когда я уже почти достиг своей цели, я вдруг как вкопанный остановился и смущенно захлопал глазами. Дверь в комнату Марии была неплотно закрыта. Я напряженно попытался припомнить, была ли она заперта, когда мы с Юдифью возвращались из душа, но не мог в точности поклясться в этом. Сто процентов, что она не была открыта в тот момент, когда я проснулся в поту от своего первого сна и спустился к остальным на кухню.

Я осторожно осмотрел коридор. Все остальные двери были закрыты, как и прежде. Какое-то мгновение я сомневался, не сказать ли об этом остальным, но все-таки решил промолчать. Если кто-то был в комнате Марии, это было даже к лучшему, что на нашей стороне был эффект внезапности. Я тихо подкрался к двери, пытаясь сквозь узкую щель взглянуть в комнату, но это мне не удалось. Я напряженно прислушался. Слава боту, что остальные в этот момент держали язык за зубами, подумалось мне. Но, как верно говорят, стоит лишь подумать о черте, как он уже здесь, так и в этот момент. Неожиданно Юдифь решила заговорить.

— Что-то не в порядке? — смущенно спросила она.

Ну как тут не выйти из себя? Казалось, мы сознательно делали так, чтобы вставлять друг другу палки в колеса. Если кто-то действительно был в комнате Марии, то Юдифь позаботилась о том, чтобы предупредить его. И если бы этого не сделала она, то, наверняка, об этом позаботились бы Карл или Элен, и тогда я бы уже не стал так сдерживаться и дал бы кому-то из них как следует в зубы. Но с Юдифью мне не хотелось конфликтовать. Она была здесь единственной, кто мне нравился, и даже если время от времени она вела себя своеобразно, она была тем человеком, который, как я чувствовал, может быть, испытывает ко мне нечто большее, чем просто симпатию. На это явно указывало ее ревнивое отношение к Элен. У меня был горестный опыт полного одиночества, которое я чувствовал, когда Юдифь отвернулась от меня, и теперь я скорее сам себя укушу за задницу, чем допущу, что она снова перестанет со мной разговаривать и будет избегать близости со мной, если я скажу что-то, что ее обидит.

Я крепче стиснул рукоять ножа и ударил ногой в дверь. Комната была пуста, но посередине ее стоял огромный чемодан Марии, он был открыт, и в нем в совершенном беспорядке валялись одежда, книги и толстые канцелярские папки. Здесь кто-то побывал, пронеслось у меня в голове. Кто-то копался в ее вещах, может быть, искал что-то.

— Ну и неряха, — за моей спиной раздался голос Элен, но шутливый тон ей явно не удался. — Кто бы мог подумать, что она так неаккуратна? Скорее она производила впечатление очень аккуратной мещанки. Совсем как…

— Ты не могла бы не говорить о ней в прошедшем времени? — энергично перебила ее Юдифь.

Элен действительно замолчала, не упустив, однако, случая смерить Юдифь презрительным взглядом, прежде чем, как и мы с Карлом, повернулась к чемодану, не решаясь пока, однако, наклониться и начать копаться в вещах. Никто из нас не решался этого сделать первым. Мы молча встали полукругом возле массивного чемодана. Тот минимум хорошего воспитания, который был заложен в каждого из нас, помешал нам сразу схватить чужую собственность и начать ворошить интимные тайны, которые могли быть спрятаны там. Нам не было никакого дела до того, какое нижнее белье носила наша «серая мышка», предпочитает ли она трусики танга или обычные хлопковые трусики (что я подозревал), пользовалась ли она парфюмом, а если да, то какой марки, и какие секреты она доверяла своей подруге по переписке из Швейцарии. Наряду с тем, что мы искали (а что, собственно?), содержимое ее багажа, очевидно, могло бы ответить нам на те вопросы, которые никто из нас не имел права задавать. Я поймал себя на мысли, что в любой момент в дверях может появиться Мария, возможно, по закону подлости именно в ту секунду, когда кто-то из нас вынет из кучи нижнего белья японские любовные шары или какую-нибудь деталь интимного туалета, которая будет ей так же неприятна, как и мне мои ярко-желтые боксерские трусы. Строго говоря, я мог бы вполне исходить из того, что ничего подобного произойти просто не может, так как, во-первых, она была слишком скучным человеком, чтобы хранить в своем чемодане подобные неприличные вещи, а во-вторых, потому, что она просто не может здесь появиться, так как она вообще уже давно мертва и лежит в луже крови где-то в подземном лабиринте, а иначе почему же ее так долго нет?

А может быть потому, что она и есть убийца, которого мы ищем?

Карл был первым, кто откинул приличия и опустился на корточки, чтобы вытащить из чемодана книжку карманного формата Митчерлиха и Милка под названием «Медицина, лишенная гуманности». Под ним лежал белый, по всей видимости, совершенно новый том с иллюстрацией на обложке, на которой была изображена наполовину сгоревшая половинка какого-то документа, и надпись: Блекер и Яхертц «Медицина в Третьем рейхе». Третьей книжки, которая торчала между черными колготами и узорчатой серой блузкой, я не мот хорошенько рассмотреть, но это и не требовалось, так как я узнал том, который уже частенько видел в книжных магазинах, еще до того, как перебрался в Штаты. На титульном листе был изображен шприц, который выразительно красовался на фоне написанного от руки списка имен. Это была книга «Нацистские доктора» Шарзаха.