Екатерина Мельникова - Черное сердце Страница 16

Петр говорит девушке, чтоб Карину впустили, и она, якобы, расплатится с ним лично. Карину немного ежит. Только сейчас она понимает, что не понимает, что делает! Может и действительно расплатится. Каким-нибудь внутренним органом.

Трусливо ухмыльнувшись секретарше, Карина направляется на нужный этаж по винтовой лестнице, стараясь не слететь с ватных ног. Нежилое здание было старинным, все вокруг выучено в стиле доисторических времен. Бордовые обои, старые пыльные светильники с паутинами, и перила лестницы, потертые руками десятилетий. Дальше Карина двигается по коридору, украшенному черными цветами и статуями страшных существ, которые выскочили из мистических сказок. Она попала не в обычное «похоронное бюро», а в изысканное или прямо на съемочную площадку для клипа хард-рок-группы.

В кабинете Доронина интерьер еще более зловещий. Того и гляди откуда-нибудь выскочит призрак. Множество полок у стен тесной округленной комнаты заставлены цилиндрами с засохшими пауками и змеиными шкурками.

Названия старых книг, которые запутались в паутине, также поражают воображение: «Яды», «Защита от черной магии», «Таро. Подробнейшая инструкция по гаданию», «Смертный сон», «Проклятие. Распознание и лечение», «Курс целительного гипноза», «Тридцать простейших способов приворота», «Классические уроки по вызыванию духов», «История экстрасенсов», «Люди с черным сердцем. Курс защиты». И прочая чертовщина в кожаном уставшем переплете.

Кристальные шары и необычные растения являются частью замкнутого пространства. На круглом столе с красной скатертью стоит только один шар, внутри которого в медленном танце сплетаются сгустки дыма – дым постепенно меняет свой цвет с красного на бледно-розовый. Карина загляделась красотой, чуть нагнувшись. Ее заинтересовало, как именно это работает.

– Эй. Привет.

При звуке голоса она вздрагивает и от испуга теряет сердце. Петр выходит к ней из смежной комнаты и теперь стоит в полумраке. Его черный бархатный пиджак с высоким воротником и бледное лицо освещает теплый свет люстры под низким потолком.

– Привет. Я стучала, ты не слышал.

– Располагайся, пожалуйста. – Петр кивает на стул. Он тоже присаживается, но только после Карины.

Когда они оказываются напротив друг друга, Карина чувствует запах его одеколона, на мгновение задумываясь, что, вероятно, он тоже чувствует ее духи. Если, конечно, ароматическая лампа вскоре не перебивает оба их запаха стойким благоуханием натурального масла.

– Людям с клаустрофобией тут не место, верно? – говорит Петр, заметив, как она оглядывается.

– Да, это так. – Карина делает глубокий вдох. Запах ошеломительный! – Люблю ароматерапию. Какое масло добавил в лампу?

– Иланг-иланг. Что, нравится?

– Очень. – Улыбается она, а затем поглубже вдыхает сладковато-острое испарение масла. Она знает. Интересно, а знает ли Петр? Иланг-иланг стимулирует «то самое» желание.

– Ты напряжена? – спрашивает он, складывая на столе руки.

Да, но только не предлагай меня расслабить, – бьется в Карине мысль, как жилка.

– Чувство вины искрится у тебя в глазах. Мужу не сказала, что пошла ко мне? – скорее констатирует, чем предполагает он.

– Да, Петя, не сказала. Но собираюсь сказать после сеанса. – Карина достает фотографию. Она стоит на ней у фонтана перед великим Петродворцом – беременная, красивая, и еще счастливая среди золотистых скульптур в брызгах воды. Она обязательно вернется к этому состоянию, ведь грех не ценить то, что имеешь, но ей требуется помощь. – Я попрошу тебя по возможности быстрее. Я сказала Джордану, что еду в фотосалон. И мы работаем после обеда. Клуб работает с семи вечера сегодня, надо успеть прорепетировать программу.

– Я постараюсь. – Петр пододвигает к себе фотографию. – Давай создадим более теплую атмосферу, я так еще лучше расслабляюсь, о’кей?

Карина кивает, неловко улыбнувшись, когда Петр поднимается отыскать в полочках пару маленьких свеч в гильзе. Для этого ему приходится немного нагнуться, а его брюки довольно обтягивающие, что не ускользает от глаз Карины – на его теле тонкая ткань смотрится невероятно круто.

Обнаружив, что мысли сворачивают в опасную сторону, Карина спешит отвести от него обалдевший взгляд. Она, пытаясь сосредоточиться только на цели своего пребывания здесь, наблюдает за тем, как Петр расставляет свечки возле шара, а после зажигает их.

– Романтическая атмосфера. Видел бы мой муж… – упрекает себя Карина.

– Ничего страшного, у тебя сработала рефлекторная деятельность.

– Как? Когда?

– Когда ты на мой зад посмотрела. – Уравновешенно уточняет Петр, а почему бы и нет, ведь речь идет всего лишь о чае, о небе, о море, о живописи, о чем угодно, только не о пятой точке.

– Я не смотрела на твой… Не важно. – Карина радуется, что в полумраке не видно ее вспыхнувших щек. Врать она вообще не умеет, лучше будет молчать. – Никогда бы не подумала, что доживу до того дня, когда потеряю сына, но буду сосредотачиваться на обаянии постороннего мужчины.

– Давай я уже начну. – Петр пропускает это откровение и заносит над фотографией ладонь, зная, как тяжело ей далась эта маленькая правда.

Карина жмурится на пару мгновений. На этот раз она чересчур долго держала взгляд на его руках. Она себя не узнает и обвиняет. Но затем приступает к наблюдению.

Петр прикрывает глаза и опускает ладонь на поверхность фотографии, осторожно, будто она горячая. Он выглядит отрешенно, расслабленно. Он, похоже, спит, причем с ровной спиной, но говорить может. Карина просит его комментировать все, что он почувствует.

– Пока мне не приходит ничего из того, что надо узнать. Я чувствую Джордана. То, как он делал эту фотографию. Он сделал несколько снимков. Этот оказался лучшим. Он пару раз смотрел на свои руки. Фотоаппарат у вас маленький, синий. На Джордане была клетчатая, голубая рубашка. Ты улыбалась. Он все время видел твою улыбку. Потом взял за руку. Некоторое время вы шли и шли. И ты, устав, захотела пойти в парк, спрятаться в тень от жары. Ваши пальцы были переплетены в замок – знак глубочайшей связи и привязанности. Ребенок… Джордан чувствует ладонью ребенка.

Карина поражается таким подробностям. При упоминании о малыше ей приходится сдерживать надрывающие слезы.

– Я хочу увести свои мысли в другом направлении. Какие виды имеет на вас человек, совершивший преступление? Что у него за мысли? Или у нее? Было ли место умышленному преступлению? – Петр долго работает молча и, наконец, открывает глаза. Карина прочла в них, что теперь он знает гораздо больше.

– Что скажешь?

– Ужасное ощущение.

– Какое?

– Человека, который видит, как сбивает машина другого человека. Там было много людей. Тех, которым не повезло увидеть это. Но больше всего досталось Джордану. Это был шок. Его сознание мгновенно оттолкнуло реальность, принимая его за сон.

– И какого же ему было это ощущение? – интересуется Карина, но когда он начинает отвечать, она жалеет о том, что спросила.

– Карина, я не знаю, как поточнее передать. Но лучше бы этого не чувствовать. После этого человек прежним не остается. Это ощущение, будто сердце подпрыгивает прямо к горлу, с характерной физической болью, будто оно действительно отрывается и подскакивает. Это ощущение удушья. Это ощущение, что тебя сейчас вырвет. Оцепенение. Торможение всех процессов в организме. Слеп… – он врезается в собственное чувство. – Слепота. У Джордана потемнело в глазах.

Карина кусает палец, теряя две крупные капли.

– И уж совершенно невозможно описать то состояние, когда испугалась ты. Ты просто чудом не покалечилась. Ребенок тебя спас.

– Остановись. – Просит Карина, а потом с силой закусывает губу. Описание Петра оказывается настолько убедительным и правдивым, что она не хочет переживать тот страшный день снова. Она уже чувствует и оцепенение, и тошноту, и то, как отрывается сердце – все эти ощущения ей не нравятся, избавиться бы от них поскорее!

Прикосновение Петра вдруг помогает ей почувствовать облегчение. Открыв глаза, Карина видит, что ее рука находится в его ладони, а через его кожу в ее тело поступают невероятные атомы спокойствия и тепла, частичка за частичкой. А ведь действительно волшебник!

– Прости меня. Говорить – не то, что ощущать. Поговорим о том, собственно, кто стал виновником. Это не женщина, я чувствую мужскую энергию, мужской интерес. Интерес нездоровый, помешанный. Это я как психиатр скажу. Парень с патологией. И, да – авария подстроена. Причем задолго до того дня. Он много раз пытался. Ничего не получалось. Все было не так просто, а тот момент оказался весьма удачен. И главное – удовлетворение. Под ложечкой засосало. Он почувствовал кайф!

– Боже. Значит, правда, больной поклонник. Как выслеживал нас?

– Это слишком внутренняя информация. Он не толстый явно, я чувствую, как ему легко где-то по чему-то лазать, забираться на деревья, заборы, бегать, очень быстро бегать. Это спортивное тело. Сейчас он далеко от тебя, все время в движении, человек очень активной, организованной работы. Он чуть обидчивый и завистливый, при этом сильный, увлеченный и волевой. Не из тех, кто сдается. Чувствую, как он словно падает, но поднимается все равно.