Тони Стронг - Приманка Страница 16

Клэр идет к нему. Ее груди заполняют экран, потом она исчезает.

Фрэнк включает то одну, то другую камеру в течение долгих минут, но Клэр словно растворилась в воздухе.

Глава шестнадцатая

Утром Клэр просыпается от громкого стука в дверь квартиры.

– Что случилось, Фрэнк? – сонным голосом спрашивает она, открыв ему.

Он показывает ей компьютерную распечатку.

– От Воглера. Дела пошли.

От Кристиана Воглера ([email protected])

Клэр Роденберг ([email protected] com)

«Клэр!

Разумеется, я помню вас. Кажется, во время нашего разговора я был несколько груб. Думая о работе, я бываю слегка рассеянным. Меня глубоко тронули ваши любезные слова и заинтересовало ваше отношение к собственной жизни.

Бодлера переводить очень трудно, однако надеюсь, вы поняли, как и я, что эти усилия вознаграждаются. Может быть, если все еще продолжаете свой труд, не откажетесь от помощи?

С приветом, Кристиан Воглер

– Ты уверен? – с сомнением спрашивает Клэр, перечитывая распечатку. – По-моему, это просто проявление вежливости.

– Или осторожности, – замечает Фрэнк.

От Клэр Роденберг ([email protected] com)

Кристиану Воглеру ([email protected])

Уважаемый Кристиан! Можно называть вас так?

Спасибо за послание. Перечитывая свое письмо, я беспокоилась, что произвожу странное впечатление. Думаю, я вела вольную жизнь, слишком вольную. Наверное, поэтому слова такого поэта, как Бодлер, осмелившегося преодолеть границы обыденного, столь воодушевляют меня.

Я люблю воображать себя его Венерой, принимающей все эти замечательные стихи, неподписанные, анонимные. Интересно, думал ли он, что они потрясут ее, знал ли, что она будет взволнована теми вещами, которые он смел вызывать в воображении?

Я пишу «воображать», но на самом деле я бывала в подобном положении и знаю, каково это, когда тебя допускают в чужое сознание, ведут мало-помалу в самые тайные, причудливые фантазии. Это восхитительное ощущение.

Наверное, то, что писал мне этот человек, кое-кто счел бы порнографией. Но для меня его фантазии казались не менее прекрасными и откровенными, чем любые стихи.

Клэр

Доктор Лейхтман согласилась, что Клэр следует по-прежнему посещать курсы актерского мастерства.

На очередном занятии Пол знакомит их с игрой в масках. Маски японские, от карикатур их отличает лишь легкая жестокость. Клэр достается маска Бедняжки, наивного, заброшенного ребенка, ее улыбка никогда не меняется, но кажется то приветливой и обаятельной, то понимающей и игривой.

Пол говорит о них так, словно маски, а не актеры являются подлинными людьми. Когда один из студентов, надев маску старика, подходит к Клэр сзади и тычет ее палочкой, Пол произносит: «Старый дурень, вечно он ведет себя так».

Вместо того, чтобы сыграть вместе со студентами сцену – в масках нет отверстий для глаз, и без практики они бы попа́дали, натыкаясь друг на друга, – он строит их в ряд, становится перед ними, словно зритель, и заставляет исполнять роли, стоя на месте. Сюжет заключается в том, что землевладелец приходит на рисовое поле и насилует женщину, семья которой не в состоянии платить за аренду земли. Актер в маске Богача стучит в воображаемую дверь; стоящая через два человека Бедняжка открывает. Актер, когда насилует ее, должен изображать агрессию, а Клэр – страх; их разделяет десять футов, и они не видят друг друга.

Внезапно Клэр осознает, что плачет под маской. Непонятно с чего. Это неожиданно и необъяснимо, как носовое кровотечение. Для нее, всегда способной силой воли удержать слезы, внезапная утрата контроля над собой кажется такой же огорчительной, как плач.

Когда сцена кончается, Клэр снимает маску и садится, дыша полной грудью, чтобы успокоиться. Студенты сначала думают, что она дурачится, потом постепенно умолкают.

Пол подходит к ней и присаживается на корточки, их головы оказываются на одном уровне.

– Пришла в себя?

Клэр кивает, не решаясь ответить.

– С масками бывает такое, – негромко говорит Пол. – Они доверяют тебе, если ты добрая, и иногда заставляют расплачиваться за пользование ими.

По пути обратно в квартиру Клэр заходит в магазин оптики. Выбирает очки в проволочной оправе и примеряет их перед зеркалом. Они как будто создают нужное впечатление. Страдающая Девушка. Клэр задумчиво кивает своему отражению.

От Кристиана Воглера ([email protected])

Клэр Роденберг ([email protected] com)

«Клэр, письмо очаровательное. Может быть, если вы в городе, возобновим за бокалом вина наш разговор?

– Пока что идти на встречу рискованно, – заявляет доктор Лейхтман. – Клэр не готова, я тоже.

От Клэр Роденберг ([email protected]>rmail com)

Кристиану Воглеру ([email protected])

«Спасибо, но в настоящее время я не в городе, однако электронную почту получаю.

Не совсем понимаю, почему рассказала вам столько о себе. Может, оттого, что путешествия в одиночку делают меня задумчивой – или меланхоличной, в зависимости от того, как на это смотреть.

С тех пор прошло много времени, но да, это было очаровательно. Очаровательно, ужасающе и восхитительно сразу.

Клэр

От Кристиана Воглера ([email protected])

Клэр Роденберг ([email protected] com)

«Если вам нужно плечо, чтобы на нем поплакать… их у меня два, и оба к вашим услугам.

От Клэр Роденберг ([email protected] com)

Кристиану Воглеру ([email protected])

«Спасибо. Могу я надеяться и на руки?

От Кристиана Воглера ([email protected])

Клэр Роденберг ([email protected] com)

«Разумеется, можете. Есть еще в чем-нибудь нужда?

От Клэр Роденберг ([email protected] com)

Кристиану Воглеру ([email protected])

«Если вы спрашиваете… но, пожалуй, это будет слишком.

От Кристиана Воглера ([email protected])

Клэр Роденберг ([email protected] com)

«Что? Пожалуйста, мои вечера сейчас долги и одиноки, и мне тяжело думать о вашей меланхолии в Мемфисе или где бы вы ни находились.

От Клэр Роденберг ([email protected] com)

Кристиану Воглеру ([email protected])

«Ну… Я скучаю по тем фантазиям, которые вы посылали мне.

От Кристиана Воглера ([email protected])

Клэр Роденберг ([email protected] com)

«В таком случае, может, нижеследующее будет составлять вам компанию в ваших путешествиях.

«forclaire.doc»

Глава семнадцатая

– Здесь есть все, – произносит Фрэнк.

Клэр впервые видит волнение на лице детектива. Он в третий или четвертый раз перечитывает фантазии Воглера.

– Господи, здесь все! – восклицает Фрэнк.

Доктор Лейхтман молчит. Слышно лишь, как она постукивает карандашом по зубам.

– Все, что ты говорила. Насилие, пытки, власть.

Карандаш продолжает постукивать.

Фрэнк читает вслух:

– «Мускусный запах твоего возбуждения наполняет комнату, словно дурманящий аромат редкого цветка, орхидеи, испускающей свои райские запахи, лишь когда начинает увядать…» Это извращенность, Конни.

Постукивание прекращается. Лейхтман предполагает:

– Он мог пойти в книжный магазин и списать это с одной из книг в отделе беллетристики для взрослых. Конечно, какое-то отклонение от нормы тут есть, но я не могу, положа руку на сердце, сказать, что это написал бы только убийца.

– Однако Воглер не обелил себя.

– Да. Пока что.

– И что теперь будем делать?

Доктор Лейхтман поворачивается к Клэр:

– Думаю, Воглер просто сдерживается. Нужно показать ему, что ты тверже, чем он предполагает. Напиши ответ. Что-нибудь в этом же духе, но посильнее.

– Хочешь, чтобы я написала? Сама не можешь?

Доктор Лейхтман качает головой:

– Нет. Думаешь, почему тебя заставляли проводить столько времени на этих сайтах? Все должно быть в твоем стиле – или стиле лица, которым ты притворяешься.

Клэр садится за портативный компьютер и напоминает себе, что делала и более сложные вещи, например, выходила на нью-йоркские улицы и продавала свитера из шерсти гиппопотама.

От Клэр Роденберг ([email protected] com)

Кристиану Воглеру ([email protected])

«Дорогой Кристиан!

Спасибо вам за фантазию. Она чудесная. Но поверьте, то, что вы описываете, для меня довольно скучно. Вещи, которые мне нравятся… иногда я пугаюсь их чрезмерности. Господи, почему я это говорю совершенно незнакомому человеку? Иногда я гляжу на вещи, которые возбуждают меня, унижают, делают бессильной, ранимой, испуганной, и думаю, что во мне есть нечто дурное или я в некотором смысле извращенка.

Я сообщаю это вам только потому, что чувствую – вы вполне способны понять. Мне страшновато писать вам что-то еще, вдруг не поймете. Может, нам лучше распрощаться, пока это не завело нас слишком далеко.